Корпорации знают по опыту предыдущих интеграционных процессов все выгоды положения нечужеродного участника капиталистического развития в других регионах. Не напрасно общий товарооборот североамериканских филиалов, разбросанных по всему свету, в шесть раз превышает стоимость экспорта Соединенных Штатов[118]. В Латинской Америке, как и в других регионах, не действуют жесткие антитрестовские законы Соединенных Штатов. Здесь иностранные компании беззастенчиво превращают названия стран, в которых они действуют, в собственные псевдонимы. Первый договор в рамках ЛАСТ был подписан в августе 1962 г. между Аргентиной, Бразилией, Чили и Уругваем, но в действительности его подписали ИБМ, ИБМ, ИБМ и еще раз ИБМ. Договор уничтожал ограничения и таможенные барьеры в торговле стационарными установками и их компонентами между четырьмя странами и в то же время повышал налоги на импорт этого оборудования в регионе. ИБМ «внушила /353/ правительствам, что, если они снимут препятствия в торговле между собою, она построит заводы в Бразилии и Аргентине...» [119]. Ко второму соглашению, подписанному теми же странами, присоединилась Мексика: тогда PKА и «Филлипс оф Эйндхоувен» предложили ввести льготы в обмене оборудованием для радио и телевидения. И так далее... Весной 1969 г. девятое соглашение было посвящено разделу латиноамериканского рынка оборудования для выработки, передачи и распределения электроэнергии между «Юнион карбайд», «Дженерал электрик» и «Сименс».
В свою очередь Центральноамериканский общий рынок, рожденный стремлением к объединению деформированных и рахитичных экономик пяти стран, послужил лишь тому, что слабые национальные производители тканей, красок, медикаментов, косметики и галет были мгновенно сметены, а доходы компаний «Дженерал тайр энд раббер компани», «Проктер энд Гэмбл», «У. Р. Грейс», «Колгейт-пальмолив», «Стерлинг продактс» или «Нэшнл бискуитс» увеличились, и сфера их деятельности расширилась [120]. Отмена таможенных пошлин сопровождалась в Центральной Америке усилением барьеров против внешней иностранной конкуренции (чтобы хоть как-то это назвать), с тем чтобы разместившиеся в регионе иностранные компании могли продавать дороже и с большей выгодой. «Субсидии, полученные при помощи протекционистских тарифов, превышают общую стоимость продукции, созданной отечественным производством», — заключает Роджер Хансен [121].
Иностранные компании, как никто другой, умеют считать свое и чужое. Какой смысл, например, строить им в Уругвае или, скажем, в Боливии, Парагвае или Эквадоре, при их крошечных рынках, огромный автомобильный завод, мощные металлургические печи или крупный завод химических продуктов? И вот выбраны иные трамплины в соответствии с размерами внутренних рынков и возможностями их роста. Тормозится рост уругвайского завода пневматических шин, в большой степени зависящего от «Файрстоун», хотя филиалы той же «Файрстоун» в Бразилии и Аргентине расширяются с видами на интеграцию. /354/ По тем же самым причинам «Оливетти», итальянское предприятие, захваченное «Дженерал электрик», должно производить свои пишущие машинки в Бразилии, а счетно-вычислительные — в Аргентине. «Эффективное размещение ресурсов требует неравномерного развития различных зон страны или региона», — утверждает Роузенстейн-Роуден [122], и латиноамериканская интеграция также должна иметь свои северо-востоки и свои «полюса развития». В отчете о восьми годах деятельности «Договора Монтевидео», провозгласившего создание ЛАСТ, уругвайский делегат заявил, что «различия в уровнях экономического развития (между разными странами) все больше обостряются», потому что простой рост торговли при обмене взаимными уступками может только увеличить ранее сложившееся неравенство между привилегированными центрами развития и обреченными на застой районами. Представитель Парагвая со своей стороны жаловался в том же духе: он утверждал, что слаборазвитые страны, как это ни абсурдно, субсидируют индустриальное развитие наиболее передовых стран зоны свободной торговли, поглощая их продукцию по высоким внутренним ценам при одновременных таможенных послаблениях; он также сказал, что ухудшение условий торговли внутри ЛАСТ одинаково пагубно влияет на его страну, как и на страны за пределами этой зоны: «За каждую тонну импортируемых из зоны товаров Парагвай вынужден поставлять две». Существуют, заявил представитель Эквадора, «одиннадцать стран с разным уровнем развития, соответственно имеющие больше или меньше возможностей в использовании ими преимуществ зоны свободной торговли, что ведет к поляризации выгод и потерь...». Колумбийский представитель пришел к «единственному заключению: программа либерализации торговли благоприятствует в возрастающей прогрессии трем самым большим странам» [123]. По мере /355/ того как интеграция будет идти вперед, малые страны будут лишаться своих таможенных доходов, которые в Парагвае составляют почти половину национального бюджета, в обмен на сомнительную выгоду получать, например, из Сан-Паулу, Буэнос-Айреса или Мехико автомобили, сделанные теми же самыми компаниями, которые уже их продают из Детройта, Волфсбурга или Милана [121]. Такова правда, которая пробивается сквозь все приукрашивания. Успешное образование Андского пакта, объединяющего тихоокеанские страны, — реакция на очевидную гегемонию трех самых больших стран ЛАСТ: малые страны пытаются создать свой союз.
Несмотря на все трудности, какими бы непреодолимыми они ни казались, рынки расширяются но мере того, как сателлиты втягивают новых сателлитов в орбиту своей зависимости. Во времена диктатуры Кастело Бранко Бразилия подписала договор о гарантиях для иностранных инвестиций, по которому правительство брало на себя ответственность за риск и убытки по любой сделке. Характерно, что чиновник, заключавший этот договор, защищал его унизительные условия перед конгрессом, напирая на то, что «в ближайшем будущем Бразилия станет вкладывать капиталы в Боливии, Парагвае или Чили и тогда ей понадобятся договоры такого же типа» [125]. Действительно, все правительства, которые создавались в Бразилии после государственного переворота 1964 г., следовали тенденции, согласно которой их страна выступает по отношению к соседям как «субимпериалистическая» держава. Весьма влиятельная армейская группа правит своей страною как ярый представитель североамериканских интересов в регионе, призывая Бразилию осуществлять на юге полушария гегемонию наподобие той, от которой страдает по вине Соединенных Штатов и сама Бразилия. Генерал Голбери Коуту-э-Силва проповедует новую /356/ доктрину «предначертания судьбы». Этот идеолог «субимпериализма» писал в 1952 г., что подобное «предначертание судьбы» для Бразилии тем более оправданно, что до района Карибского бассейна наши интересы не пересекаются с интересами наших старших братьев с севера...» [126]. Генерал Коуту-э-Силва — нынешний президент отделения «Доу кемикл корпорейшн» в Бразилии. Такое стремление осуществлять своего рода субгосподство имеет, несомненно, многочисленные прецеденты в истории — от разрушения Парагвая ради интересов британского банка в войне 1865 г. до отправки бразильских войск для поддержки высадки морских пехотинцев США в Санто-Доминго ровно век спустя.
В последние годы явно ожесточилась борьба между засевшими в правительствах Бразилии и Аргентины представителями интересов империализма по поводу жгучей проблемы лидерства на континенте. Все указывает на то, что Аргентина не в состоянии принять мощный вызов Бразилии — Бразилия имеет вдвое большую территорию и население, в четыре раза превышающее население Аргентины, она производит в три раза больше стали, в два раза больше цемента и вырабатывает вдвое больше электроэнергии, коэффициент обновления ее торгового флота в пятнадцать раз выше. Кроме того, в последние два десятилетия она имела более высокие темпы экономического развития. До недавнего времени Аргентина производила больше легковых автомобилей и грузовиков, чем Бразилия. Но если сохранятся нынешние темпы развития, бразильская автомобильная индустрия окажется в 1975 г. в три раза мощнее аргентинской. Морской флот, который в 1966 г. был равен аргентинскому, в 1975 г. будет равняться флоту всей Латинской Америки, вместе взятой. Бразилия открывает перед иностранными инвестициями свой огромный потенциальный рынок, свои баснословные природные богатства, свою территорию, которая имеет большое стратегическое значение в качестве плацдарма, так как граничит со всеми южноамериканскими странами, кроме Эквадора и Чили. В этой стране созданы все условия для того, чтобы североамериканские компании, обосновавшиеся в ней, двигались вперед семимильными шагами, поскольку Бразилия имеет более /357/ дешевую и более обильную рабочую силу, чем ее главная соперница. Не случайно третья часть готовой продукции и полуфабрикатов, которые продаются внутри ЛАСТ, производится в Бразилии. В этой стране во многом будет решаться вопрос, быть ли Латинской Америке свободной или зависимой. Возможно, американский сенатор Фулбрайт не вполне отдавал отчет в том, насколько пророческими являются его слова, когда в 1965 г. он во всеуслышание заявил, что Бразилии предназначено быть руководительницей Латиноамериканского общего рынка.
