– Значит, убийцы уже рыщут по городу в поисках Тангейзера.
– Лучшие из тех, что я смог найти. Ветераны. Пятеро.
Гриманд выпятил губы.
– Знаю, – кивнул Поль. – Они сказали, денег не жалеть. Главное, чтобы наверняка. Рыцарь, по возможности, нужен живым, но я сомневаюсь, что эти парни оставят ему шанс.
– Зависит от размера дополнительного вознаграждения.
Улыбка Папы свидетельствовала, что и это было предусмотрено контрактом.
– Куда они доставят его или его голову?
Поль ткнул пальцем себе за спину.
– Будут держать на заднем дворе, пока за ним не приедут.
Гриманд молча ждал продолжения.
– Им очень нужна та женщина, – сказал хозяин таверны. – Причин они не называли, но с сегодняшнего утра эти причины умножились, правда? Так распутываются интриги. Кто знает, что ей известно? Они не могут ее отпустить. А теперь они знают, что женщина у тебя.
– Откуда?
– Ее тело не нашли, и возникли вопросы. Пошли слухи. И мне кажется, ты не смог их развеять. А россказни о выгребной яме только подтвердили их подозрения.
Король Кокейна почувствовал, как по его лбу потекли струйки пота, смешанного с грязью, но вытирать их не стал.
– Маленький зеленый ублюдок. Ты выставил меня перед ним, как барана на заклание! – вспыхнул он.
– Вовсе нет, друг мой. Тебе не следовало брать эту женщину с собой. Не следовало приходить сюда. Не следовало рассказывать сказки, в которые не поверит даже Морис. И я же сказал тебе, что тот тип подслушивает.
Младенец ощутил горечь. Правда Поля действительно была острой. Он снова ощутил на своей коже лезвия ножей – оружия, которому он больше всего доверял.
– Кого ты отправил за ней? – спросил он испуганно.
– Никого, – ответил Папа Поль. – Меня и не просили. А если бы и просили, я бы не знал, что ответить. Никто из тех, у кого есть хоть какой-то шанс на успех, не сунется во Дворы. Наемные убийцы не любят опасности. Поэтому им платят. Да и не знаю я, куда ты спрятал женщину. Что я им мог рассказать? – Он верно расшифровал выражение лица Гриманда. – Я не знаю, как найти Кокейн. Мне это и не нужно – моя земля изобилия находится здесь.
– Но ты знаешь людей, которые знают.
– Возможно, они тоже.
– Что ты имеешь в виду?
– Понимаешь, меня не спрашивали, где ее найти. Наверное, у них есть другие источники. Надежные источники.
Правда, ложь, интриги… Великан пытался не думать. Нужно было прислушиваться к своему внутреннему голосу.
– Роде, – произнес он неуверенно.
– Сборщик налогов. Лизоблюд.
Король Кокейна покачал головой и пояснил:
– Шатле.
– Точно не знаю, а догадок строить не хочу.
Поль не любил Шатле и его подручных за жадность и лицемерие и за непомерную злобу. Игра начинала проясняться. Если Гриманд сможет навредить Шатле, не подставляя Поля, эта большая жирная свинья будет трястись от радости. Если же он проиграет, получится, что Папа оказал им посильную помощь. «Они» хотели получить Тангейзера живым и по-прежнему охотились за Карлой, несмотря на всеобщий хаос. Не похоже на расследование преступления.
– Ты сказал, отрежь им сиськи, – напомнил Гриманд своему подельнику. – Кто-то сидит на куче ненависти.
– Такого вокруг полно. Еще глупее, чем ложь.
– Кто этот маленький зеленый ублюдок?
– Еще один лизоблюд. Кристьен Пикар, чиновник из Лувра. Писатель.
– Писатель?
– Он однажды сочинил пьесу, которую никто не видел, а теперь кропает трактаты о ненависти для одного из военизированных братств. «Пилигримы святого Иакова». Его называют Малыш Крис – из-за того, что его член поместится в наперсток и там еще останется место для пальца.
– Братство и Лувр? Разрази меня гром. И это он меня нанял?
Поль пожал плечами, словно юрист, которым он и был когда-то давно.
Гриманд задумался. Если опустить факты, то можно честно признаться Карле, что ему неизвестно местонахождение ее мужа. К такой форме правды обычно прибегают юристы. А если пятерым наемным убийцам повезет, он останется единственным защитником любимой женщины. В раздувшемся сердце Инфанта росло желание. Ему не обязательно делить с ней постель – он не будет даже пытаться добиться этого. Карла примет его в друзья, если он отречется от порока, – и он это сделает. Уже сделал. Перед внутренним взором возникло лицо матери – ее глаза, серые, словно ветер, смотрели прямо на него. Гигант увидел ее безграничную любовь. И боль ее безграничного разочарования.
Король Кокейна сжал кулаки и встал. Морис и Од вздрогнули.
– Где Тангейзер? – потребовал он ответа.
Поль поджал губы.
– Игра заканчивается, – сказал Гриманд. – Хочешь играть мной, как ладьей или как пешкой?
– Эти пятеро зарабатывают мне комиссионные.
– Судя по тому, что мне известно о рыцаре, я спасу их никчемные жизни. И твою репутацию. А может, и твою жирную шкуру.
Поль увидел, что гость не шутит. В вопросах смерти королю воров не было равных.
– Я всегда желал процветания моему Инфанту, и мы всегда жили мирно. Я даже намекнул, что ты можешь взяться за эту работу. Помнишь? – спросил Папа.
– Ты мне ее и предложил.
– Просили именно тебя. Я не знаю почему. Не спрашивал. Клиенты не любят, когда им задают вопросы. Но я точно знаю, что это опасное дело. В такие глубокие воды ты еще не заходил.
– Лучше утонуть в глубокой воде, чем в луже мочи.
– Позволь тебе напомнить, что тут можно хорошо заработать. Если ты выдашь ее.
– Я?
– А кто еще? Малыш Крис будет недоволен, но платит не он. Эти люди все время выкупают друг друга и поэтому остаются живы – все решают деньги. Немного заработать – это не преступление. Я уж думал, что ты решил схитрить – думал: «Гриманд учится», – пока ты не спросил, где муж.
– Где же он?
– Позволь задать вопрос, который от меня услышишь нечасто: почему ты о нем спрашиваешь?
Гриманд не мог сказать ему правду. Он лихорадочно искал ответ.
– И там, где нет людей, старайся быть человеком, – вырвалось у него вдруг.
Впервые за многие годы знакомства король Кокейна увидел удивление в глазах Поля. Он думал, что этот человек не способен удивляться, что он может только изображать удивление, но, оказывается, ошибался.
– Ты не мог раскопать этот перл мудрости во Дворах, – уверенно заявил Папа. – Это она, правда? Карла?
Он посмотрел на своих телохранителей. Те стояли с видом крестьян, слушающих греческих философов. Но Поль все равно наклонился вперед, что стоило ему немалых усилий, и заговорил тихим голосом:
– Как ты сказал, игра подходит к концу. Наемные убийцы отправились на охоту еще до полудня. Они сидят в засаде, в церкви Сен-Сесиль на Рю-дю-Тампль.
Гриманд кивнул. Рю-дю-Тампль, как и было предсказано.
Anima Mundi сулила кое-что еще.
– Суд, Огонь и Смерть, – пробормотал он.
– Похоже, твоя маман все еще гадает на картах, – догадался его собеседник.
– Почему они уверены, что Тангейзер туда придет? – не отвечая ему, спросил Младенец.
– Рыцарь считает, что найдет там свою жену. В гробу.
Гриманд заморгал. Значит, Матиас думает, что Карла мертва. Предводитель воров вспомнил ужасы, которые они оставили после себя в особняке д’Обре, и все понял. Мысль о том, чтобы увидеть Карлу оскверненной, должна была переворачивать душу ее мужа. Какой мужчина согласится смотреть на такое? Наверное, и Матиас не стал рассматривать тела, но поверил, что его жена среди них… Гриманд повернулся к выходу.
– Что случилось с моим могучим Инфантом? – удивился Поль.
Его посетитель пошел к двери. В спину ему неслись все вопросы хозяина таверны:
– Ненависть? Власть? Жадность? Что ж, почему бы и нет? Но любовь?..
Толчком ноги распахнув дверь, Гриманд вышел на улицу. Дождь прекратился.
Небо на востоке было темно-серым, цвета пушечной бронзы, а на западе красным, будто адское пламя. День проклятия подходил к концу. Скоро взойдет полная луна, и начнется ночь проклятия. Псы жаждут крови Карлы. Он тревожился за нее, а не за какого-то чертова рыцаря.
Однако Гриманд колебался.
Они не могут захватить Кокейн. Никто еще даже не пытался это сделать. Защитой этому месту служило само имя. У него еще есть время. А Карла разложила карты и бросила жребий.
Гриманд повернул на восток, навстречу суду.
В городе, жизнь и процветание которого зависели от бесконечного потока мяса, свежей крови и потрохов, мясники были самыми богатыми и гордыми людьми в Ле-Але. И совершенно естественно, что они построили самую роскошную церковь в округе – во славу Господа и свою собственную. Башня Сен-Жак-де-ла-Бушери поднялась выше любого здания в Вилле и даже выше, как любили подчеркивать жители, колоколен собора Нотр-Дам. А шпиль – разве это не копье, воткнутое в крышу? Внутреннее убранство церкви было таким же великолепным, но Кристьен Пикар был слишком занят, чтобы наслаждаться окружающей красотой.
Он сидел в мокрой одежде на самой дальней скамье вместе с Тифани и Пепином, хотя и на некотором расстоянии от них. Для похода в церковь Тифани принарядилась, к слову сказать, как провинциальная проститутка. Щиколотки Пепина были связаны запасной тетивой, чтобы предотвратить побег. Шнурок выглядел хлипким, но сержанты клялись, что его не порвет даже бык. Позади них в притворе, где использование дубинки не посчитали бы святотатством, стоял сержант Баро, суровый и седой нормандец, доверенное лицо Ле Телье.
