Кеплер уставился на Есениуса взглядом, в котором было не только любопытство, но и подлинный интерес специалиста.
— Трудно все это объяснить в двух словах, но я попытаюсь. Тем самым я раскрою перед вами, хотя бы частично, свою философию. Итак, свет, идущий к нам от звезд — а к звездам я отношу и Солнце, — освещает все предметы на Земле, прикасается к ним своими лучами. При этом происходит примерно то же, что происходит со слепым, который, лишь прикоснувшись к предмету, составляет о нем свое представление и образ предмета запечатлевается в его душе. После того как луч света прикоснулся к предмету, он, отражаясь, возвращается обратно, неся с собою образ предмета к источнику света, то есть к звезде. Так звезды знают обо всем, что делается у нас внизу с людьми. И если звезды одарены исключительно высокими качествами, то несомненно они любят добро и ненавидят порок; отсюда можно сделать лишь такой вывод, что к людям добрым, благородным, честным они выказывают свое расположение, а людей злых, подлых и бесчестных наказывают своей злобой.
Есениус посмотрел на своих собеседников. Какое впечатление на них произвело это рассуждение? Браге одобрительно кивал головой.
— Воистину это довольно тонкое изложение влияния звезд на людей. Если же к этому добавить еще влияние планет, а мы знаем, что некоторые из них влияют плохо, другие хорошо, а третьи остаются индифферентными, можно себе легко представить, каким многогранным и действенным становится это влияние на судьбу простого смертного.
Однако Кеплер не согласился с выводами Есениуса так безоговорочно.
— Я думаю, что между астрономией и астрологией существует такое большое различие, что о них невозможно говорить как о двух сестрах. О них нельзя говорить даже как о двух названиях одной и той же науки. Поэтому точка зрения профессора Есениуса ни в какой, даже в самой малой степени не поколебала моей убежденности в том, что астрология подчинена астрономии. Но один вывод доктора меня исключительно заинтересовал. Вы сказали нам, что считаете Солнце звездой. Могу ли я на этом основании считать вас сторонником теории Коперника?
Теория Коперника, согласно которой Солнце неподвижно и находится в центре всей Вселенной, а Земля, вращаясь вокруг своей оси, вращается и вокруг Солнца, разделяла в те времена всех астрономов на два враждебных лагеря: на сторонников Коперника и его противников. Кеплер был безоговорочным сторонником теории Коперника, а Браге создал свою собственную схему строения Вселенной. Согласно этой схеме, Меркурий, Венера, Марс, Юпитер и Сатурн вращаются вокруг Солнца, но Земля неподвижна, и вокруг нее, в свою очередь, вращаются Луна и Солнце.
Браге знал, каков будет ответ Есениуса. Он помнил по прежним разговорам, что Есениус — сторонник Коперника. Конечно, взгляды Есениуса никогда не играли той отрицательной роли в их взаимоотношениях, как это имело место во взаимоотношениях между ним и Кеплером, с которым он был связан ежедневной работой. Почти каждую ночь они вместе наблюдали небесные тела, и здесь их различные научные взгляды оказывали влияние и на результаты их совместной работы.
— Теорию Коперника, — ответил Есениус, — я считаю в основном правильной, хотя и принимаю ее с некоторыми оговорками, ибо имею свое собственное представление о строении Вселенной. У нас в Германии теория Коперника не пользуется популярностью.
— Знаю, знаю, — горячо заговорил Кеплер, — и все это в результате злосчастного и бессмысленного заявления Лютера, что Коперник — сумасшедший, стремящийся погубить всю астрономическую науку. При этом он выдвигал против Коперника один-единственный аргумент — знаменитые слова из книги Иисуса Навина: «Стой Солнце над Гаваоном и Луна — над долиною Аналонскою! И остановилось Солнце, и Луна стояла, доколе народ мстил врагам своим».
— Это верно, — ответил Есениус. — И сейчас никто не осмелится сказать, что Лютер ошибался и правда на стороне Коперника.
Браге сделал отрицательный жест.
— С этим Коперником не все еще ясно, — неприветливо буркнул он и покосился на своих собеседников.
— Ах вы, Фома неверующий! — с упреком в голосе заговорил Кеплер. — Вы лучше станете придумывать всевозможные сложнейшие теории о строении Вселенной, чем поверите в правоту Коперника.
Браге нахмурился и заговорил глухим, низким голосом:
— Вы знаете не хуже моего, что одной веры для науки мало. Вера есть основа религии, но основой науки является опыт, подтвержденный доказательствами. Приведите мне доказательства верности теории Коперника, и я стану ее самым горячим сторонником.
Но Кеплер остался невозмутимым. Он тоже прекрасно знал, что даже самые сильные, самые настойчивые, самые громкие слова ничего не стоят перед самым незначительным фактом. А такого факта, такого доказательства, подтверждающего справедливость теории Коперника, не существовало.
— Я верю в то, что мне удастся найти эти доказательства, — спокойно ответил Кеплер, и в голосе его прозвучала твердость фанатика, который не свернет с пути, ведущего к желанной цели.
— Я желаю вам успехов в этом деле, — уже более мирным тоном сказал Браге, ибо гнев его, как и огонь, быстро вспыхивал, но, не получая пищи, так же быстро угасал.
Императорского астронома, холерика по натуре, больше всего раздражали возражения противников, но, если противники не настаивали, не желали обратить Браге в свою веру, он охотно выслушивал их точку зрения и даже мог по-деловому ее обсуждать.
Но сегодня у него не было настроения вести научную дискуссию, да и Кеплер уже собрался уходить. Допив вино, Кеплер сказал:
— Я должен покинуть вас, чтоб успеть вернуться домой еще засветло.
— Разве вы не здесь живете? — спросил Есениус.
Ему было немного жаль расставаться с этим человеком.
Кеплер отрицательно покачал головой, но ответил за него Браге:
— Я предложил ему жить у нас, но он предпочел обитать у профессора Бахачека, в Карловой коллегии. Захотелось, видно, иметь минутку покоя.
Хотя последнюю фразу Браге произнес шутливым тоном, но Есениус все же почувствовал, что за этой шуткой скрывается много правды.
— Вот переселится моя семья из Градца в Штирии в Прагу, тогда мы и переедем к вам, — сказал Кеплер. — А вы знакомы с профессором Бахачеком? — вдруг обратился он к Есениусу. — Это известный чешский астроном, профессор здешнего университета.
Есениус не слыхал этого имени, но восторженность, прозвучавшая в голосе Кеплера, вызвала у хирурга интерес к профессору.
— К сожалению, я не знаком с профессором, даже имя его я слышу впервые, но надеюсь, что мне представится случай с ним познакомиться.
— Бахачек принадлежит к людям, с которыми действительно приятно быть знакомым, — заметил Браге, и в голосе его не было и следа недавней шутливости. Он высоко ценил профессора Бахачека и считал его одним из своих задушевных друзей. — Если у вас есть желание с ним познакомиться, то завтра к вечеру мы собираемся с ним посетить королевские бани и вы могли бы отправиться туда с нами.
— Весьма охотно буду сопровождать вас, — обрадовался Есениус, довольный тем, что ему представляется случай познакомиться с университетским чиновником.
Положение дел в Пражском университете его особенно интересовало. Ведь по возвращении в Виттенберг это будет одной из главных тем его разговоров с коллегами.
После ухода Кеплера Есениус распростился с хозяином. Браге его не удерживал. Астроному хотелось немного поспать, так как в эту ночь ему предстояло до самого рассвета наблюдать путь, который совершает Марс.
Есениус долго не мог уснуть. Если в первую ночь по приезде в Прагу он заснул как убитый и спал без сновидений, то теперь сон не шел, мозг продолжал работать. Он лежал с открытыми глазами и смотрел на темно-серый прямоугольник окна, за которым светилось небо с мириадами звезд, и думал о сегодняшнем разговоре с Браге и Кеплером. Сколько загадок поставил перед ним этот разговор! Как нарастающий подземный гул, ему все время слышались слова Браге: «Основой науки является опыт, подтвержденный доказательствами». Оба астронома искали доказательств, чтобы с их помощью обосновать свои представления о строении Вселенной. Да и он попытался создать свою систему мироздания на основе учения Зороастры, правда, под руководством итальянского философа Франческо Патрицци[10]. Точно так же как Вергилий вел Данте по трем кругам загробного мира, так вел Есениуса через все круги Вселенной Патрицци, изложивший свои философские взгляды в огромном пятидесятитомном сочинении «Новая философия Вселенной». Есениус вместил этот океан идей в небольшое озеро — так родилась его книга о Зороастре, — но доказательств он не искал. Положился на Патрицци, на Зороастру… и набросал схему строения мира, в которую сам поверил. Эта сложная система возникла в его мозгу, и он предположил, что она отвечает действительности. Его система мира. На бесконечной высоте и так далеко от Земли, что человеческий разум не в силах этого постичь, находится мир огня, местонахождение бога и всех блаженных душ. Этот мир не имеет границ, формально он бесконечен, в нем нет места ничему материальному, телесному, ибо все это мгновенно сгорело бы, превратившись в белый пепел. Температура, существующая в этом мире, во много тысяч раз превышает температуру Солнца. Там, в этом всемирном океане, могут существовать лишь души, созданные творцом… По направлению к центру системы, ближе к нам, находится другой мир — мир эфира. Субстанция этого мира уже не огонь, а свет: сверкает и искрится эфир, купается в лучах света, предстает перед нами, как некая сияющая атмосфера, в которой свободно повисли звезды. Время от времени мелькнет в необозримом пространстве, словно птица в воздухе или рыба в воде, комета, путь которой нельзя предугадать, ибо нет для нее законов, управляющих движением других звезд и планет. Звезды суть сгустившиеся частицы эфира, это живые существа с собственной душой. Движутся они с востока на запад, в направлении, обратном движению Земли. А между звездами и Землей движется пять планет. Солнце и Луну нельзя считать планетами. Планеты, как и звезды состоят из огня и света и так же, как они, имеют душу и разум. Направляются планеты волею божиею, и своим движением они сохраняют стройную гармонию всего мироздания. Сомнительно, чтобы планеты и звезды, представляющие собой гигантские тела, были созданы лишь на утеху людям. Безусловно им определено некое другое назначение, а какое, мы не знаем. Но все же можно предположить, что на планетах и звездах живут люди…
