— Это ты, Пьер?
— Нет, это я. Плащ свой ищу.
Край парусины поднялся, и оттуда выглянуло изможденное личико Мари. Она пошарила в повозке и протянула Бизонтену его длинный коричневый плащ. И улыбнулась:
— Вот он, в нем вы точь-в-точь похожи на птицу.
Глаза у нее покраснели, веки распухли. Бизонтен взял плащ и накинул его на плечи.
— А как малыши?
— Спят. Им в повозке тепло.
Она спросила, где ее брат. Бизонтен сказал, что он сидит у костра и ужинает, а потом объяснил ей, как они справились с работой.
— Бог ты мой, — вздохнула Мари, — никого из нас горе не миновало. И боюсь, что много бед ждет еще впереди.
Ни на минуту не задумываясь, Бизонтен солгал:
— Самое трудное уже сделано. А главное — не надо больше плакать. Знаю, знаю, как вам тяжело, но хоть ради ваших малышей перестаньте вы плакать.
Мари обещала не плакать. Бизонтену показалось, что она хочет ему что-то сказать, но тут до них донеслись крики. Возле костра кто-то чертыхался и клял всё и вся, и Бизонтен бросился туда со всех ног.
Плащ его развевался от быстрого бега, и, чувствуя на себе взгляд Мари, он не мог сдержать смеха при мысли, что теперь-то уж наверняка он похож на птицу.
У костра Бертье и старик кузнец стояли по обе стороны Ортанс — казалось, вот-вот они сцепятся с Сора и Мане.
— Что здесь происходит? — спросил Бизонтен, не повышая голоса.
— Да ничего, — ответил дядюшка Роша. — Просто проклятые пьянчуги, как всегда, рады покуражиться.
— Это мы-то проклятые! — завопил дылда Сора. — А я вам вот что скажу — все мы здесь издохнем. И из-за этого старого сумасшедшего, хотя он и воображает, что больно умен.
— А ну заткнись, — сурово оборвал его Бизонтен. — Произошел несчастный случай. Конечно, страшное это дело, но ведь везде такое могло произойти.
Сора ядовито хихикнул, и дружок его тоже не отстал. Пузо Мане, обтянутое льняной красной рубахой, вылезавшее из-под загнувшегося края куртки, доходило ровно до бедра долговязого Сора. И пузо это, хоть и тряслось от смеха, почему-то наводило больше страху, чем его издевательская ухмылка. Бизонтен сразу смекнул, что они перебрали фруктовой водки, которую гнали в лесу. Если раздразнить их окончательно, может начаться свалка. Эшевен, должно быть, мирно спал в своей повозке, стоявшей впереди других, и крики его не разбудили. Кузнец хоть и был в свое время первым силачом, но с возрастом здорово сдал. Кроме него Бизонтен мог рассчитывать лишь на Бертье, на Ортанс: она тоже сумеет постоять за себя, да еще есть надежда на молоденького Пьера, который, видать, совсем не безрукий. Зато все прочие держались в стороне. Все они были люди благоразумные, как и положено крестьянам. А ведь этот Сора и впрямь великан. Ростом он, правда, не выше Бизонтена, зато весит раза в три больше. К тому же такому человеку ничего не стоит вытащить нож. Уже несколько раз, когда они еще зимовали в лесу, Сора грозился отдубасить всякого, кто попадется ему под руку, но впервые Бизонтен вмешался непосредственно в драку. До сегодняшнего дня эшевену удавалось силой своего авторитета и влияния обуздывать буяна. Однако сейчас, при поддержке Мане, тот, видно, чувствовал себя неуязвимым.
Бизонтен понял это сразу же и сразу же принял решение. Не спуская глаз с Сора, он подошел к нему поближе и произнес спокойным тоном, чуть ли даже не с улыбкой:
— Ты совершенно прав. Господин эшевен заманил нас в ловушку. Я тоже прошел немного вперед, и дороги действительно нет. Все к черту пропало, нам отсюда не выбраться!
В глазах рыжеволосого дылды вспыхнул огонек радости, и он, повернувшись к Ортанс, бросил:
— Ну что, не прав я был?
Бизонтен тоже повернулся к Ортанс и подмигнул ей, чего Сора не заметил. Потом он снова обратился к двум пьяным дружкам:
— На нашу беду, что сделано, то сделано. Счета будем сводить потом, в подходящее время. Самое главное — выбраться отсюда. И пускай выведет нас на верный путь кто-нибудь другой, кто посмышленее эшевена.
В глазах Сора промелькнула тень беспокойства. Будучи от природы тугодумом, Мане стоял разинув рот, положив обе ладони, все еще лоснившиеся от конского жира, на свое объемистое брюхо. Бизонтен сделал минутную паузу и только потом повернулся к собравшимся:
— Я лично вот что предлагаю — давайте выберем главарями Сора и Мане. Вместо господина эшевена. Они-то сумеют вывести нас отсюдова и доведут до…
Ему не дали договорить — пара подвыпивших дружков посылала его подальше, а все остальные прямо-таки корчились от смеха. На этот-то смех Бизонтен и рассчитывал. Все-таки Сора успел еще огрызнуться напоследок:
— Смейтесь, смейтесь, негодяи чертовы! Вот когда мы все околеем…
Дальнейшего Бизонтен не расслышал. Дружная парочка отправилась к повозке Мане.
Когда хохот утих, подмастерье заговорил:
— Мы и впрямь свернули на дорогу, где дальше пути нету. Вы сами в этом могли убедиться. В темноте господин Этернос спутал развалины Миньовилара с какой-нибудь другой деревней. Но поди найди дорогу в этом чертовом краю. В чем же вина эшевена, раз саксонско-веймарская солдатня разорила и разграбила Франш-Конте? Вы тоже, как и я сам, видели все эти развалины, укутанные снегом, а развалины, они друг с дружкой схожи. Ну так что будем дальше делать?
Он обвел присутствующих вопросительным взглядом, и первым ему ответил дядюшка Фавр:
— Если поворачивать назад, на такой узенькой тропке придется все деревья кругом повырубать.
— Я об этом тоже думал, — признался Бизонтен, — давайте все вместе пойдем посмотрим.
Он повел их к тому месту, где разыгралась катастрофа. При утреннем свете был виден поток, где яростно бурлила между скал тоненькая струйка воды. Снег и соседние камни перед разбитой вдребезги повозкой были окрашены лошадиной кровью. И кругом расходились звездообразно тоже красно-коричневые следы человеческих ног. На той стороне лес расступался, открывая просторную долину, а за ней, на противоположном склоне, лежал еще ночной мрак. Но чувствовалось, там, за горой, уже разливается живое золото встающего утра.
Подмастерье не прерывал молчания своих спутников, оглядывавшихся вокруг, но потом начал спокойным голосом:
— Если повернуть обратно, другими словами, вернуться назад, чтобы поискать нового пути, он все равно приведет нас сюда.
И он протянул свою длинную ручищу в направлении долины. Потом, повернувшись спиной к восходящему солнцу, показал на сосняк и добавил:
— Если мы станем валить лес не на ровном месте, где можно будет повернуть повозки, а вот здесь, на этой стороне, куда упадут деревья, а?
Все взоры обратились к обрыву.
— Именно сюда и упадут, — подтвердил Бизонтен, — лягут поперек, а так как они достаточно длинные, то упрутся верхушкой в тот берег. Что говорить, не такай уж складная работка получится, зато мы все-таки сможем на ту сторону перебраться.
Раздались восторженные возгласы одобрения, и, воспользовавшись этим, подмастерье сделал вид, что оглядывается кругом, как бы ища кого-то глазами, потом доверительно обратился к собравшимся:
— Только не нужно им об этом твердить, так как люди скромные, как известно, не любят вперед вылезать, но эту мысль мне дылда Сора и толстяк Мане на ушко шепнули.
Раздался дружный хохот, и Бизонтен почувствовал, что все они на его стороне, по крайней мере сейчас на его стороне.
Почти целый день понадобился, чтобы подготовить переход. Для начала они прилегли на часок-другой, нужно же было набраться сил после событий этой ночи, а проснувшись, все, слова не сказав против, взялись за дело. Одолевала усталость, деревенели ноги, ломило поясницу. Бизонтен ощущал это по себе, знал, что и другим не легче, но поднявшееся в безбрежной лазури солнце разгоняло грусть.
Работали они попарно, валили дерево, обрубали сучья, и Бизонтен был счастлив, взяв себе в напарники юного возчика из Лявьейлуа. Малый этот говорил мало и старался не выставлять себя напоказ, зато в работе он был чистый зверь. Он привострился валить лес еще в долине, и ему нипочем были и гигантские сосны, и крутой склон, хотя иной раз приходилось страховать себя с помощью веревки, чтобы свалить дерево под корень. Когда ствол следовало уложить на нужное место, тогда запрягали Бовара, и Бизонтен заметил, что эти крестьяне, все, в сущности, немало поработавшие в лесах, любовались верным глазомером Пьера и тем, как они с конем понимали друг друга и, видимо, жили в добром согласии.
Тут подмастерье обратился к эшевену:
— Смотрите-ка, какие этот малый со своим конягой кружева плетет, ну чем не каретник.
— Верно, — подтвердил эшевен, — скажу прямо, редко мне доводилось видеть такого крепкого коня. Но тут важна также человеческая рука. Да и ласковый голос к тому же немало значит.
