– Ясно, – подытожил первую часть дознания Александр Александрович. – А теперь, сударь, давайте вспомним события почти месячной давности. Когда к вам приехал с ревизией главноуправляющий имениями графа Виельгорского господин Попов?
– Шестого мая, – без запинки ответил Козицкий.
– Сколько у него к тому времени было с собой денег? – спросил Власовский и стал следить за реакцией управляющего имением. Однако ничего особенного покуда не происходило. Козицкий как приклеенный сидел на своем месте и не выказывал никаких признаков беспокойства…
– Я не знаю.
– Что, и не поинтересовались даже? – спросил Александр Александрович.
– Нет, – кажется, несколько удивленно ответил управляющий. – Зачем мне это знать? Все равно эти деньги не мои…
Он улыбнулся одним уголком губ. Это немного насторожило обер-полицмейстера.
– Все так… А вы сколько отдали ему денег?
– Восемь тысяч, – ответил Козицкий. – Весь годовой доход от имения Павловское.
– Это много или мало? – поинтересовался Власовский ради общей картины дела.
– Мало, – снова посмотрел прямо в глаза полицмейстеру Самсон Николаевич. – По моему мнению, имение могло бы приносить доход тысяч двенадцать, а то и все пятнадцать.
– Но вы же управляющий, – резонно заметил обер-полицмейстер. – Доложили бы об этом графу, устроили б дела соответствующим образом, чтобы имение приносило больший доход, и его сиятельство непременно повысил бы вам жалованье. Не так ли? – добавил Сан Саныч и сделал глаза чуть удивленными: это же, мол, и ребенку ясно.
– Не уверен, – опять усмехнулся одним уголком губ Козицкий. Очевидно, такая усмешка была просто привычкой управляющего, и принимать ее во внимание, лжет он или говорит правду, скорее не следовало бы. – Граф, как мне кажется, вообще скуповат на деньги…
– Признаюсь, у меня такого мнения не сложилось, – раздумчиво ответил Власовский. – Он скорее ничего не смыслит в деньгах и просто не знает им счета. Он затруднится ответить, если его спросят, сколько у него на данный момент в портмоне лежит денег. Это не говорит о скупости или прижимистости.
– Возможно, – не стал спорить управляющий.
Обер-полицмейстер понимающе кивнул: и то правда, спорить с крупным полицейским чином в его же кабинете, это, по крайней мере, неумно и весьма опрометчиво. И запросто можно даже собеседнику составить о себе предубедительное мнение, а господин Козицкий, похоже, был человеком очень осторожным и весьма неглупым…
– Хорошо… Главноуправляющий имениями графа Попов проверял отчетные экономические и бухгалтерские книги? – задал очередной вопрос Александр Александрович.
– А как же! – На лице Козицкого опять появилась кривоватая усмешечка. – Он всегда это делает, причем весьма досконально и придирчиво.
– И что, все было в порядке? – легко поймал взгляд управляющего имением полковник Власовский. Ему показалось, что на лице собеседника промелькнул то ли испуг, то ли удивление, и для себя он решил поинтересоваться, кто таков этот Самсон Николаевич Козицкий, чем он занимался прежде и чем дышит сегодня. Весьма интересный господин… Но с последним вопросом следовало разбираться на месте, а именно в Павловском, но ехать туда обер-полицмейстеру, во-первых, было не по чину, во-вторых, его власть так далеко не распространялась, а в-третьих, его отъезд в Москве могли счесть за бегство, принимая во внимание его положение подследственного по делу о ходынской трагедии. Показать же, что он, грозный и неприступный обер-полицмейстер древней столицы, полковник Власовский, чего-то испугался, было никак нельзя. А вот снестись с тамошним уездным исправником, чтобы тот на месте разобрался с тем, что собой представляет этот господин Козицкий, – непременно следовало.
– Конечно, в порядке! – с некоторым вызовом ответил Самсон Николаевич. – Он проверил всю мою документацию, взял деньги и уехал.
– Ясно. – Полковник перевел взгляд на окно и как бы ненароком спросил: – А в котором часу шестого мая приехал в Павловское господин Попов?
– Утром, – ответил Козицкий и как-то странно посмотрел на обер-полицмейстера.
– Значит, он посмотрел бухгалтерские бумаги, принял от вас деньги, а дальше?
– Уехал, – просто ответил Козицкий.
– Но он уехал седьмого мая, ведь так? – быстро спросил Александр Александрович.
– Именно, – подтвердил управляющий имением.
– А почему не того же дня, шестого мая? – спросил обер-полицмейстер. – Что его задержало в Павловском, какие-то обстоятельства?
– Понятия не имею, – ответил Козицкий и тронул мочку уха. – Может, устал и решил отдохнуть?
– Возможно, – немного насмешливо произнес Александр Александрович, отметив для себя жест Козицкого как наиболее характерный для человека лгущего. «Надо непременно проверить этого Самсона Николаевича, включая его подноготную, – снова подумал обер-полицмейстер. – И почему он врет в таком простом вопросе?»
Обер-полицмейстер глянул на секретаря, занятого своей работой, потом снова перевел взгляд на управляющего имением Павловское. Козицкий сидел свободно и даже как-то расслабленно на первый взгляд, но вот руки… Руки у него были напряжены, и он ими крепко держался за подлокотники. Отчего?
– А где Попов обычно останавливается, когда приезжает в Павловское? – задал новый вопрос Власовский. Здесь говорить неправду Козицкому было не резон, поэтому обер-полицмейстер ослабил свое внимание.
– В главной усадьбе. Там у него есть своя комнатка…
– А вы почему не живете в главной усадьбе? – поинтересовался Александр Александрович.
– Не знаю, – пожал плечами Козицкий, и этот жест обер-полицмейстером также был отмечен. – Просто мне как-то с самого начала было удобнее во флигеле…
– После того, как главноуправляющий проверил бухгалтерские документы и принял от вас деньги, вы еще виделись с ним? – продолжал дознание Власовский.
– Конечно. Я проводил его утром до реки, – ответил Козицкий.
– До Павловки? – уточнил полковник.
– Именно.
– А дальше? – спросил Власовский.
– А что дальше? Дальше он сел в лодку и отплыл.
– И больше вы его не видели? – спросил Сан Саныч.
– Нет, не видел, – ответил Козицкий.
– Вы ведь знаете, что главноуправляющий Попов пропал? – снова стал буравить управляющего взглядом обер-полицмейстер.
Если бы Козицкий принялся сейчас говорить, что это его также удивляет и что он ума не приложит, куда делся Попов, честнейший, как он полагал, человек, но чужая душа потемки… Александр Александрович ему бы не поверил. И некоторое сомнение в искренности и честности управляющего имением Козицкого переросло бы в полную уверенность, что этот человек что-то скрывает, а стало быть, его надлежит брать под подозрение и строить версию в его причастности к пропаже Попова и денег. Но такого не произошло. Самсон Николаевич ответил однозначно:
– Да. – И добавил просто: – Мне об этом сказал господин Виельгорский.
– И что вы думаете по этому поводу? – задал вопрос обер-полицмейстер Власовский.
На что Козицкий снова пожал плечами и ответил:
– Ничего конкретного.
Собственно, на этом можно было заканчивать дознание…
– А вы не заметили, когда провожали Попова до реки, он был спокоен или, может быть, нервничал? Может, он что-то вам говорил? – все же задал такой вопрос Александр Александрович.
– Все было как обычно, – ответил управляющий. – Он не нервничал, ничего не говорил. Мы попрощались, и он уехал.
– А кто его отвез, что за лодочник?
– Его имя Яким. А больше я о нем ничего не знаю…
– Что ж, – подвел черту под разговором обер-полицмейстер. – На этом, пожалуй, мы и закончим.
– Я могу идти? – поднялся с места управляющий.
– Да, можете, – ответил Александр Александрович и приметил крохотные капельки пота на верхней губе Козицкого.
Власовский, похоже, и правда видел насквозь и еще на три аршина в землю, как говорили о нем зловреды и недоброжелатели. Впрочем, лето нынче началось рано и развивалось бурно, будто бы сорвалось с цепи: несмотря на вечер, погода оставалась жаркой и душной. Да еще беседа с полицейским, состоявшаяся не по собственной воле, что само по себе не содействует успокоенности организма, даже, напротив, невольно приводит к волнению и способствует потовыделению. Из-за этих двух факторов, а вовсе не из-за лжи или сокрытии правды могли выступить капельки пота на губе управляющего. Так что какие-либо выводы делать преждевременно. Но проверить господина Козицкого «на вшивость» стоит…
Версия полковника Власовского, или Пустышка
Первая декада июня 1896 года
Исправник Рязанского уезда надворный советник Павел Ильич Уфимцев получил депешу от московского обер-полицмейстера Власовского вечером третьего июня. Прочел. Потом перечитал еще раз – более основательно и медленно.
