Это и есть Васильков.
Здесь в Василькове была штаб-квартира Черниговского полка. Сюда и собрались восставшие роты.
Штабс-капитан Маевский первым услышал необычный шум и возбуждённые голоса. "Бунт", - сообразил Маевский. Приказал он ударить тревогу.
Смотрит Маевский - за взводом вступает взвод. (Это был авангард восставших.) Шагает впереди офицер. "Кто бы такой?" - подумал Маевский. Всмотрелся - Иван Сухинов.
Знает Маевский Сухинова. Взгляд ястребиный. Язык кинжальный. Не любит Сухинов таких, как Маевский. "Ваше мышиное превосходительство" - вот как однажды Сухинов назвал Маевского. За это "мышиное превосходительство" хотел Маевский вызвать Сухинова на дуэль. Да постеснялся что-то.
Поёжился Маевский, увидя Сухинова. Не дай бог ему сейчас на глаза попасться. Попятился, шмыгнул за плетень, присел на корточки, прижался к прутьям, сквозь прутья смотрит.
В это время, услыша сигнал тревоги, на улицу выбежал заместитель полковника Гебеля майор Трухин. Пошёл он навстречу восставшим:
– Остановитесь! Одумайтесь!
Знают солдаты Трухина. Из всех командиров здешних - не человек, а зверь.
– Плетей захотели! - кричит Трухин. - Не толпись! Расступись! Разойдись!
А следом - ещё зычнее:
– Кру-гом! Бе-гом!
Рассмеялся Сухинов. Мигнул солдатам. Схватили солдаты Трухина. Сорвали погоны. Сломали шпагу. Мундир разнесли в клочья.
Съёжился Маевский. От страха даже зажмурился. "А вдруг, - кольнуло его иголками, - Сухинов спросит:
– Кто тут поднял тревогу?
Скажут:
– Маевский!
– Маевский!
– Штабс-капитан Маевский!"
Глянул Маевский опять на дорогу. Всё больше и больше идёт солдат. Не одни, с командирами. Вот Сергей Муравьёв-Апостол. Вот Михаил Бестужев-Рюмин. Вот Щепилло, Кузьмин, Соловьёв.
Совсем растерялся, бедный. Холодок пробежал по телу: "Убьют, убьют. На липе ближайшей вздёрнут".
Осмотрелся Маевский. Видит, клуня стоит в огороде. Скачками, как заяц, метнулся к клуне. Открыл ворота. Влетел. Забился в сено. Ни жив ни мёртв. Затих, как мышь. Прислушайтесь: даже не дышит.
Штаб-ротмистр гусарского его величества принца Оранского полка Ушаков в день восстания Черниговского полка проезжал через Васильков.
Задержали его у заставы. Доставили к Сергею Муравьёву-Апостолу.
Узнав, в чём дело, Ушаков пришёл в сущий восторг.
– Долой Николая! - шумел штаб-ротмистр. Даже саблю из ножен выхватил. Даже с силой по воздуху рубанул.
Нужно сказать, что Ушаков ненавидел царя Николая I. Служил Ушаков когда-то в гвардии. Жил в Петербурге. Блистал на балах и приёмах званых.
Но вот из-за какого-то каприза в ту пору ещё не царя, а великого князя Николая перевели Ушакова из гвардии в армию. Поклялся Ушаков отомстить за обиду.
– Долой Николая! - шумит Ушаков.
Понравился восставшим пыл офицера. Решил Сергей Муравьёв-Апостол дать Ушакову революционные прокламации - пусть Ушаков распространит их среди офицеров гусарского его высочества принца Оранского полка.
– Исполню, - поклялся Ушаков.
Едет он в свой гусарский его величества принца Оранского полк, решает: дай прочитаю, что в тех бумагах сказано.
Читает и чем дальше читает, то едет всё тише и тише. Вот и вовсе остановил коня.
Думал штаб-ротмистр Ушаков, что в бумагах лишь против царя Николая I, а там против царя любого, за то, чтобы в России больше цари не правили, чтобы стала Россия республикой.
Думал штаб-ротмистр Ушаков лишь отомстить Николаю, а там и про то, чтобы крестьян отпустить на волю. И много ещё другого.
"Свят, свят", - закрестился штаб-ротмистр Ушаков. Порвал прокламации. Бросил в канаву. Отъезжал с опаской, как от чумного места.
Около суток пробыли восставшие в Василькове.
Дал Сергей Муравьёв-Апостол приказ идти на Мотовиловку. Легла Мотовиловка на полпути между Киевом и Житомиром. Желаешь - отсюда ступай на Житомир. Желаешь - иди на Киев. Дневной переход и туда и сюда.
Послал Муравьёв-Апостол надёжных офицеров с извещением о восстании Черниговского полка по разным другим полкам - в Ахтырский, Кременчугский, Алексопольский, Александрийский. В Житомир послал и в Киев.
Наказал, что с ответами ждёт в Мотовиловке.
Здесь, в Мотовиловке, черниговцы встретили Новый год. Луна лениво плывёт по небу. Звёзды горят, как свечи. Синим, синим искрится снег.
Разместили солдат по крестьянским избам. Трое из них попали к Фоме Полуяку.
Угощает Фома постояльцев кашей и квасом, а сам:
– Куда - на войну, служивые?
– На войну, на войну, - усмехнулся один из черниговцев.
– Неужто снова француз задрался?
Развеселились вовсе теперь солдаты. Рассказали они Полуяку, ради чего поднялись в поход.
Рад Фома поверить в слова солдатские, да что-то не очень верится.
– Чтобы волю крестьянам дали? Да разве может такое быть!
– Может, может, - смеются солдаты. - Это уж точно, лишь бы господь помог.
Улеглись на покой солдаты. А Фома - хвать за армяк, выскочил в сенцы. Бросился к двери. И вот уже мчит по улице. Летит, что есть силы в ногах, Фома. Новость несёт небывалую.
– Воля ведь будет, воля!
Новогодняя ночь. Луна лениво плывёт по небу. Звёзды горят, как свечи. Синим, синим искрится снег.
Не спит Сергей Муравьёв-Апостол. Ожидает вестей из других полков.
Представляет Сергей Муравьёв-Апостол, что вот подымется полк за полком. Пойдут войска на Москву, на Петербург. Присоединятся дорогой новые. Станут восставшие перед царём несокрушимой силой.
Утром Сергей Муравьёв-Апостол ехал верхом по селу. Шумела, как рой, Мотовиловка. Толпились крестьяне у церкви. Увидели они Муравьёва-Апостола:
– Добрый ты наш полковник!
– Избавитель!
– Да поможет тебе господь!
Улыбнулся крестьянам Сергей Муравьёв-Апостол.
– Братцы, для вас стараемся. Да будет угодно судьбе - добьёмся для вас облегчения. Для дела святого жизни не жалко...
Вернулся Сергей Муравьёв-Апостол к себе в избу. Ожидает вестей из других полков. Тревожно у него на душе. Что привезут посыльные?
Печальные вести достигли юга. В Петербурге, на севере, царь разгромил восстание. Как поведут себя тут полки?
И вот прибыл посыльный первый.
– Ну как?
– Не поднялся Ахтырский гусарский полк.
Прибыл второй посыльный.
– Ну как?
– Не поднялся Кременчугский пехотный полк.
Третий посыльный прибыл.
– Ну как?
– Не поднялся, Сергей Иванович, полк Алексопольский.
А вот несётся ещё один. Разгорячённый конь пену с губы роняет.
– Ну как?
– Не выступит Александрийский. Арест идёт в полку.
Не поддержали восставших полки соседние.
Куда же идти черниговцам?
На Брусилов Новоград-Волынский, Бердичев, Бобруйск, Любар? А может, идти на Киев?
– Нам бы немедля идти на Киев!
– На Житомир упасть по-суворовски! (В Житомире находился штаб Южной армии. В Киеве - арсенал.)
За этот план выступали офицеры-славяне (так называли тех, кто раньше состоял в Обществе соединённых славян): Сухинов, Кузьмин, Соловьёв и Щепилло. Из всех декабристов офицеры-славяне отличались самой большой решительностью.
Не принял план Сергей Муравьёв-Апостол. Приказал выступить на Белую Церковь. Здесь, в Белой Церкви, находился Семнадцатый егерский полк. Отважные люди в Семнадцатом егерском. К примеру, хотя бы Вадковский. Обещали они поддержку.
– Ну, силы теперь удвоятся, - заговорили среди восставших.
– Кум у меня в егерях, - объяснял какой-то тощий солдатик взводному унтеру.
– Там Гришка Тютюник служит. - Кто-то вспомнил односельчанина.
Не дойдя нескольких вёрст до Белой Церкви, восставшие остановились. Сергей Муравьёв-Апостол выслал вперёд разведку.
Вернулась разведка.
– Ушёл, ваше благородие, Семнадцатый егерский. Нету его в местечке.
– Как - ушёл?! Куда?
– Неизвестно. Из солдат, ваше благородие, лишь караульный стоит при шлагбауме.
Не поверил всё же Сергей Муравьёв-Апостол. Решил, что разведка ошиблась. Новых послал солдат.
Вернулись и эти.
– Всё верно, ушли егеря. Куда - неизвестно. Было это ещё намедни.
Гадает Сергей Муравьёв-Апостол: "Что же случилось?! Куда ушли?"
И вдруг:
– Нашлись! Нашлись! Нашлись!
Тот тощий солдатик, у которого кум в егерях, уверял, что, спустившись в овражек, что рядом с лесом, он слышал в лесу голоса и фигуры людские видел. Правда, много ли - не разобрал. Дело было уже к темноте.
– Я по голосу кума признал, - заявил солдат.
Опять снарядил Сергей Муравьёв-Апостол разведку. Старшим послал офицера.
