Сергей не знал об этом. Гидросамолеты были для него чудом, сказочным порождением двух бескрайних стихий – неба и моря. Сколько раз, сидя на ржавом боку землечерпалки, следил он, не отрывая глаз, как медленно и осторожно, с какой-то нежной одушевленностью выкатывалась из ангара тележка с гидросамолетом, как загорелые парни в тельняшках подхватывали его за борта и влекли к морю по деревянному настилу, осторожно опускали в воду. И вот уже летающая лодка плавно закачалась, задвигалась, словно ей не терпелось уйти поскорее туда, за волнорез, где начиналась ее дорога в небо. Поплавки на концах крыльев на секунду уходили в воду, но тут же упрямо выступали вновь, умытые, блестящие. Сверху гидросамолеты были сине-зеленые, под цвет морской волны, а снизу – ярко-желтые, так что даже в пасмурные дни бежали по воде от их крыльев солнечные блики.
«Девятки» носились по морю быстрее «Маяны», но ведь они могли еще и летать! Оттуда, из-за волнореза, они видели не только лестницу, бронзового Дюка, блестящие за зеленью бульвара окна «Лондонской», но и все, что было за лестницей, за спиной Дюка и тесными дворами «Лондонской», – весь город! Полететь на гидросамолете – это стало для Сергея манией, мукой, навязчивой идеей. Он не видел никаких путей к ее осуществлению. Он просто ходил в Хлебную гавань, сидел, смотрел и ждал случая проникнуть за заветный проволочный забор. Иногда он подплывал к деревянному настилу и пытался робко и неумело завязать разговор с теми счастливцами, которые жили за проволокой. Чаще всего его гнал часовой, и он опять сидел на землечерпалке в тоске и обиде на весь шар земной.
Но постепенно к нему привыкли, а может быть, увидели его страстное любопытство, незаметно наступило то самое неопределенное состояние, когда он почувствовал, что «втерся в доверие». И наконец, однажды он вступил на обетованную землю отряда гидроавиации.
Американский поэт и критик XIX века Генри Теодор Такермэн обронил однажды фразу, имеющую прямое отношение к герою этой книги: «Национальный энтузиазм – великая колыбель гения». Надо сказать, что существовало еще одно немаловажное обстоятельство, которое, с одной стороны, усиливало интерес юного Королева к «морским девяткам», а с другой – облегчало ему задачу проникновения в ГИДРО-3. Обстоятельство всесоюзного, если хотите даже международного, масштаба.
Постоянно ищущий популярности – особенно среди молодежи – Троцкий выступил с идеей организации Общества друзей Воздушного флота (ОДВФ) и санкционировал появление гигантской пропагандистской волны в печати. Лозунг «Даешь крылья!» был в 1923-м главным лозунгом года. За 12 месяцев число членов общества выросло с. 16 тысяч до 1 022 000 человек. Ячейки ОДВФ создавались всюду, даже при советских посольствах за границей. Как на дрожжах росли аэроклубы, аэрокурсы, аэрокружки, аэровыставки, аэроуголки. Не было города, где не собирались бы средства на постройку самолетов и планеров, да и строили их тоже почти в каждом городе. Рабкоры отчисляли процент гонорара на строительство аэроплана «Рабкор», профсоюз химиков закладывал дирижабль «Красный химик-резинщик». В деревнях катали перепуганных крестьян на агитсамолетах, по ярмаркам разъезжали аэроагитстенды, в клубах разыгрывались «аэроинсценировки», создавались аэробиблиотечки. Число членов ОДВФ намечено было довести к лету 1925 года до трех миллионов человек. О том, какое значение придавалось новому обществу, можно судить хотя бы по тому, что в Совет ОДВФ были избраны почти все крупные деятели партии и государства: Бубнов, Ворошилов, Калинин, Каменев, Микоян, Орджоникидзе, Подвойский, Рыков, Сталин, Троцкий, Фрунзе, Чубарь, Эйхе, Якир.
Безусловно, кое-где на местах, как говорится, переборщили, были и показуха, и рапорты ради рапортов, и фантастические проекты аэропланов, которые «действуют посредством наэлектризованного песка», – над ними иронизировал Андрей Платонов в своем «Городе Градове», короче говоря, было все то, что возникает от избытка администрирования с одной стороны, и невежественной сверхинициативы – с другой. Известный уже тогда конструктор и летчик Сергей Владимирович Ильюшин с горечью писал, что авиационные кружки «росли, как грибы, и к концу 1924 года насчитывалось сотни их, но они так же быстро распадались». Но все эти минусы никак не могли перечеркнуть плюсы нового дела.
Плюсов было заведомо и несравненно больше. Увлечение авиацией было не просто увлечением молодости. Оно возникло из прекрасной убежденности в том, что свободный народ может и должен преодолеть исконную унизительную отсталость во всех без исключения областях и сделать это быстро. Оно подкреплялось ясным сознанием необходимости укреплять оборону своей молодой республики. На афишах можно было прочесть такие слова:
«На бешено развертывающуюся технику вооружения империалистов – наших врагов – ответим новыми эскадрильями, созданными рабочими и крестьянами Союза – друзьями воздушного флота!»
Может быть, не очень гладко стилистически, но совершенно верно по сути.
Много лет спустя другой генеральный конструктор – Олег Константинович Антонов, первые шаги которого в авиации сделаны в ОДВФ, столь же справедливо, сколь и Ильюшин, писал об этих годах: «Откуда же бралась у совсем молодых ребят – комсомольцев, школьников, даже пионеров – такая уверенность в своих силах? Уверенность порождалась всем духом эпохи. Все кругом: новые общественные отношения, промышленность, сельское хозяйство, наука, искусство – все строилось заново. Должно быть, пример старших, смело решавших эти небывалые всемирно-исторические задачи, расцвет народных талантов, с жадностью приобщавшихся к мирному творческому труду после отчаянно тяжелых лет гражданской войны и интервенции, воодушевляли и нас, создавая атмосферу всеобщей уверенности в своих силах...
Организация в 1923 году Общества друзей Воздушного флота была большим событием в жизни Советской страны. Для молодежи, бредившей авиацией, оно открыло двери в небо».
Знаменательно, что работа ОДВФ была отмечена партией в резолюции XIII съезда, принятой во время торжественной передачи съезду эскадрильи имени Ленина.
Еще не раз, знакомясь с жизнью Сергея Павловича Королева, пытливый читатель поймает себя на мысли о том, как счастливо сочетались устремления этого человека с зовом его времени. Кажется, будто это о Королеве писал Карл Маркс: «Недостаточно, чтобы мысль стремилась к воплощению в действительность, сама действительность должна стремиться к мысли».
Отделение Общества друзей Воздушного флота возникло и в Одессе. Не возникнуть в городе, кумиром которого был С.И. Уточкин, в городе, где уже в 1909 году строились самолеты, а с 1913 года существовал самолетостроительный завод, оно не могло. Одесское отделение ОДВФ купило «Хиони № 5» и превратило его в агитсамолет «Конек-Горбунок». Устраивали агитполеты в городе и окрестных селах, а на Стрельбищенском поле поднимали в воздух смельчаков. Был создан губернский общестуденческий шефский комитет, и едва наступили каникулы, «шефы» наводнили все близлежащие аэродромы и не давали покоя командирам второго истребительного ГИДРО-3 и автовоздухотряда, вымаливая и требуя любую работу. Летчики ГИДРО-3 Шляпников, Алатырцев, Боровиков, Савчук выступали на бесконечных митингах, встречах, слетах, читали лекции, вели занятия, ликвидировали «авиабезграмотность», сыпали на город листовки: «Трудовой народ, строй свой воздушный флот!» И хотя гидроотряд был организацией военной, а потому соблюдавшей все строгости уставного режима, отгородиться от лозунга: «Даешь крылья!» – он не мог никак. И командиру ГИДРО-3 Шляпникову оставалось одно – не замечать на вверенной ему базе посторонних.
Посторонних было много. Сергей Королев был вовсе не одинок. Заходили просто зеваки, искренне любопытствующие и серьезно интересующиеся. Был даже свой поэт – вечно что-то бормочущий себе под нос толстый парень, который поклялся воспеть ГИДРО-3 в стихах. Работали тут и энтузиасты из Политехнического института. Сергей был слишком молод, даже для тех не боящихся молодости лет, слишком неопытен, и поначалу никакого серьезного дела в гидроотряде поручить ему не могли. Но вскоре все заметили удивительную настойчивость этого мальчишки во всем, что касалось его приобщения к авиации. Народу в самом гидроотряде было немного: летало восемь летчиков и четыре механика, а возни со старыми «девятками» хватало. Пусть неопытные, но расторопные, искренне желающие помочь руки были не лишними. Опекали Сергея более других летчики Константин Боровиков, Александр Алатырцев и механик Василий Долганов. Они хорошо понимали друг друга. Боровиков увлекался яхтами, Алатырцев занимался боксом, а Долганов просто любил любознательных людей.
– Вот смотри, – не торопясь, «с чувством» объяснял механик. – Мотор, значит, «сальмсон», сто пятьдесят лошадиных сил, девятицилиндровый, звездообразный. Это радиаторы: один и другой. Тут карбюратор, как видишь. Это маслобак... Спрашивается, как же идет масло? Вот гляди...
