Неловкое молчание снова охватило собравшихся. Очень уж непривычно было Панькину выступать в роли виновного. Однако Митенев требовательно заметил:
— Легче всего, Тихон Сафоныч, признать свою оплошку. А почему все-таки случилась беда? Почему мы забыли о том, что в нашем деле каждый шаг в море связан с риском и возможной гибелью людей? Почему мы легко и непродуманно отдаем хозяйственные распоряжения? Ведь иногда жизнь человека зависит от самой малой небрежности! На кого будем списывать издержки? На судьбу? На войну? Так ведь она уже давно кончилась…
Стало опять тихо. Было слышно, как работает на окраине села движок.
— Ну что, молчать будем? — с неудовольствием спросил Митенев.
Родион погасил окурок и встал.
— Случай, конечно, чрезвычайный. Но винить во всем только Тихона Сафоныча будет несправедливо. Много для колхоза сделал он, и я его глубоко уважаю. Видите ли… ставя перед собой хозяйственную задачу, мы печемся лишь о том, чтобы в срок ее выполнить. А о тех, кто ее выполняет, мы и не думаем подчас, Работа у нас заслоняет человека. А ведь должно быть наоборот! Честно сказать, у меня в сельсовете тоже с некоторых пор стал прививаться этакий бюрократический казенный метод: все обсуждаем планы да мероприятия, а о людях, исполнителях планов, вспоминаем редко…
— Куда тебя заносит? — поправил Родиона Митенев. — При чем тут сельсовет? Ближе к делу!
— А если ближе к делу, так и я тоже виноват в том, что не пришел в тот вечер на причал, не поинтересовался, как выходят на рейд колхозники. Хоть и знал, что выходят.
— Самокритика — дело нужное. Но теперь она вовсе ни к чему, — жестковато сказал Митенев. — Какие будут конкретные предложения?
— Предложение у меня такое: записать пункт о коллективной ответственности за жизнь каждого рыбака.
— Коллективная ответственность — дело не лишнее, — усмехнулся Митенев. — Ты обратил внимание на повестку дня? Личная ответственность — основа порядка. Она прежде всего, а уж потом коллективная, которая складывается из суммы личных ответственностей. Дорофей, ты что скажешь? А вы, товарищ Сергеичев?
Дорофей чувствовал себя неловко. Ему не хотелось катить бочку на председателя. Он чувствовал, что многое в том происшествии зависело от случайности, от шторма. Но и безнаказанным это не должно сойти. Потому он нерешительно предложил:
— Может быть, надо все-таки поставить нашему председателю на вид, потому как он сам признал свою промашку?
Директор школы из осторожности промолчал. Митенев упрекнул Дорофея:
— Соломку подстилаешь, чтоб помягче было?
— Ну, почему соломку… Ведь был шторм. А он, известное дело, не спрашивает, кто прав, а кто виноват…
— Мы должны быть принципиальны. Как требует устав. И потому я предлагаю за непродуманные действия по отправке груза объявить коммунисту Панькину выговор без занесения в учетную карточку и предупредить его настоятельным образом. Есть еще предложения? Нет? Тогда голосуем.
После этого пригласили из бухгалтерии ожидавшего там капитана Боевика Андрея Котцова.
В год получения судна правление колхоза назначило на него капитаном Дорофея, а Котцова — помощником. В середине лета нынешнего года, когда надо было возводить клуб, не оказалось руководителя строительной бригады. Во всей Унде только Дорофей хорошо знал плотницкое дело и разбирался в чертежах. Ему и поручили возглавить строительную бригаду, а судно доверили Котцову: остаток навигации он водил Боевик уже без Дорофея.
— Садись, Котцов. У нас к тебе будут вопросы, — Митенев указал на свободный стул, — Почему поиск рыбаков с елой затянулся до утра?
— Была очень плохая видимость, — ответил Андрей. — Шторм восемь-девять баллов. Ночь навалилась медведицей… А у нас прожектор слабый, недалеко светит.
— Навигационные приборы были в порядке? — поинтересовался молчавший до сих пор директор школы.
— Прибор у нас один — компас. Он в порядке.
— Скажи по правде: заплутал? Искал, не там, где надо? — допытывался Митенев.
— Немудрено и заплутать в такой обстановке…
— Председатель был с вами? Он руководил поисками?
— Как же! — тотчас ответил Котцов, — Тихон Сафоныч находился в рубке,
Панькин с неудовольствием прервал Котцова:
— Брось, Андрей, говори правду. Меня ведь укачало, Так трепануло!.. Я в кубрике на койке валялся, И ты, друг сердечный, меня не выгораживай.
— Так вы же были в рубке! — настойчиво повторил Котцов.
— Ну заглянул ненадолго. А остаток ночи был совсем плох. Стыдно перед командой…
— А какое значение имеет — был в рубке Панькин или не был? В конце концов вел Боевик-то я. С меня и спрос. И если говорить начистоту, то я больше беспокоился за свое судно, хотя рыбаков тоже искал, — Котцов нервно смял в руке фуражку.
— За свое судно? — удивился Митенев.
— Ну да. Штормина был крепкий. Боевик мог опрокинуться. Вполне свободно оверкиль[61] сыграть. Осадка у судна без груза невелика, а палуба высокая и фальшборт тоже… Ну и рубка, да еще сверху поисковый мостик с брезентовым ограждением — все парусит — будь здоров! Я старался против ветра держать. А чтобы бортом к волне стать — упаси бог!
— Ну вот, — как бы оправдывая Панькина и Котцова, заметил Дорофей. — На Боевике и то опасно было. Выходит, и в том, и в другом случае был риск. Надо кончать это разбирательство. И так все ясно — авария произошла в штормовой обстановке.
Митенев глянул на него неодобрительно.
— Видимо, неудачный поиск рыбаков, потерпевших бедствие, все же объясняется неумением водить судно в шторм. Он, видите ли, боялся, что Боевик опрокинется, и не хотел рисковать в то время, когда два совершенно закоченевших рыбака были на краю гибели! Ну ладно, Панькин морской болезнью страдал, — с кем не бывало, а Котцов был у штурвала, ему и ответ держать. Надо нам записать в решении: Партийное бюро рекомендует правлению колхоза отстранить Котцова от обязанностей капитана ввиду его слабой судоводительской подготовки и вернуть на судно Киндякова. Ну а бригадира на стройку надо искать другого.
— Зачем искать? — вставил Дорофей. — Навигация кончилась. Куда пойдете на Боевике? На носу ледостав.
— Ну ладно. Тогда какие будут еще предложения? Я считаю, что нам все же надо предупредить Котцова, пусть более внимательно относится к служебным обязанностям.
Против этого не возражали. Котцов в сердцах нахлобучил фуражку на голову и вышел.
— Переходим ко второму вопросу, — сказал Митенев.
Когда расходились по домам, Дорофей спросил председателя:
— Чего молчишь? Расстроился?
— Думаю. Наважников-то на Канин надо отправлять! Кого пошлем капитаном? Опять же Котцова?
— Пусть ведет судно. Митенев зря на него наседал. Мы с Андреем, бывало, до Югорского Шара ходили, он морем испытан.
Было темно, и накрапывал мелкий холодный дождик. Ноги скользили на мокрой тропке. Дорофей тронул председателя за локоть.
— Родион чего-то такое говорил на бюро, что я его не очень и понял…
— Ему не хотелось, чтобы мне выговор дали, вот и ухватился за коллективную ответственность. Ты тоже пытался меня выгораживать. А зачем?
С рейсом на Канин в этом году припозднились. Прежде бригады отправлялись ловить навагу в конце сентября. Задержка вышла из-за болезни рыбмастера, который вот уже пятый год ходил старшим на стан колхоза в устье Чижи и был там, как говорится, и царь и бог на целых три месяца. Путь Боевику предстоял нелегкий: осенние туманы, непогоды, ветры, — все это надо было преодолеть, забросить людей, продукты, снасти и до ледостава вернуться домой.
Внутренних помещений на судне почти не было, только машинное отделение да носовой кубрик на пять коек. Рыбакам приходилось ехать наверху, спасаясь от дождя и стужи под брезентом.
У причала Панькин напутствовал Котцова:
— Гляди, чтобы людей не смыло с палубы!
— Да ладно, не впервой, — суховато отозвался капитан. — Не беспокойся.
Панькин стал прощаться с рыбаками. Чуть подольше других подержал в своей ладони теплую и мягкую руку Феклы Зюзиной. Она стояла возле люка в машинное отделение и с какой-то отрешенной задумчивостью глядела на реку, не замечая людей, толпившихся на палубе, не слыша голосов и предотвальной суеты. На ней был ватный костюм, на голове серый в темную крупную клетку полушалок. Карие глаза затаенно грустны. В уголках рта и на лбу резкие морщинки. Губы, прежде алые, сочные, теперь были бледны, почти бескровны. Стареет Феня, — подумал Панькин с сожалением.
— Фекла Осиповна, — обратился он к ней, — я тебя прошу как члена правления, если случится задержка с отправкой рыбы, дай знать.
Фекла сдержанно кивнула.
