Игорь молча слушал шурина, не перебивая. Долго молчал, размышляя, а затем ответил:
— Правду говоришь, Владимир. Я потерпел поражение не потому, что мои воины менее храбры и хуже владеют оружием, чем половецкие, а потому, что их у меня было в несколько раз меньше, чем у Кончака. Потому и не смогли мы пробиться к Донцу, где нас укрыл бы под своим шатром Чёрный лес. Теперь я молю Бога, чтобы сберёг моих князей и моих воинов, которые из-за моего неразумения оказались в неволе.
— Боже, спаси и помилуй их! — всхлипнула Ярославна и заплакала.
— Хвала Богу и тебе Владимир, за то, что Путивль защитил и мою семью спас, — продолжал Игорь. — Что бы я ныне делал, если бы не стало моего любимого семейства? Одно осталось бы мне — кинуться головою вниз в Сейм или в Десну и распрощаться с белым светом!
— Не только меня благодари, Игорь, а и воинов своих, оставленных со мной, и особенно Святослава, который послал на защиту Посемья два полка. Не знаю, выстоял бы Путивль, если бы помощь не подоспела вовремя.
— Согласен с тобою. Вот перестанет болеть нога — немедля поеду в Киев, поблагодарю Святослава и его сынов. Попрошу помощи, ведь остался я без войска и без оружия многоценного.
— И я с тобою, ладонько, — прижалась к нему Ярославна. — Возьмём и детей, пусть с нами будут да и Чернигов с Киевом увидят.
— Поедем вместе, любимая моя, — сразу согласился Игорь. — Думаю, и Владимир к нам присоединится. Ему давно пора побывать у тестя и тёщи.
Переехав в Новгород-Северский, Игорь занялся набором и снаряжением новой дружины. Его воеводы и лучшие мужи, которые во время его похода оставались дома, разъехались по всему княжеству. Они отыскивали дюжих отроков и молодых мужей, способных владеть оружием, заказывали зброярам и кузнецам мечи, копья, топоры, наконечники стрел, отбирали в княжеских табунах верховых коней. Всё отправлялось в Новгород-Северский. Там Игорь, сидя с перевязанной ногой в дубовом кресле в тени у церкви, осматривал людей, коней, оружие… Увиденное опечалило князя: мечей и луков оказалось очень мало, отроки и молодые смерды никогда не держали их в руках, а лошади били необъезженные, не приученные к верховой езде.
Игорь сокрушённо вздыхал: ехать к Ярославу в Чернигов и к Святославу в Киев ни с чем не хотелось. Но ничего не поделаешь, своих сил для обороны северщины было явно недостаточно.
10
Кза пребывал в отчаянии: Игорь исчез, как сквозь землю провалился. Его голове теперь не лежать на высоком холме — могиле Чугая, и жертвенная кровь не окропит подножие обатаса — каменной бабы, охраняющей вечный покой погибшего сына.
— Как же ты выпустил его из рук, Байток? — досадовал Кза. — Он же был где-то совсем рядом! Да, постарел ты. Тебе отказали твой собачий нюх и твой зоркий глаз. Как же мне хоронить сына без жертвенной крови? А?!
Седой Байток мрачно кинул:
— Здесь остался сын князя Игоря. Возьми, хан, его голову!
Кза в сердцах сплюнул в сторону.
— Кончак не даёт. Он, видишь ли, сосватал свою дочку за него.
— Тогда брата Игорева — князя Всеволода.
— И этого не даёт взять.
— А племянника — Святослава Олеговича? Когда- то его отец, князь Олег, причинил тебе и твоему роду немало обид и горя — отомсти теперь ему!
— Кто полонил Олеговича?
— Ельдечук из рода Бурчевичей. Дай ему хороший выкуп — отдаст.
— Ты так думаешь? А Кончак?
— Ельдечук давно ненавидит Кончака: тот как-то обидел его.
— И правда! Тогда поезжай и привези мне князя Святослава! Плати, сколько скажет! Не скупись! Завтра похороны… Живого или мёртвого, но привези!
Байток поклонился и уехал.
Вернулся он на следующее утро, когда весь род хана Кзы собрался за стойбищем, чтобы, оплакивая, везти погибших молодых ханов Чугая и Костука на поле мёртвых. Там предстояло их похоронить. Позади Байтока, связанный арканом, брёл под охраной двух джигитов князь Святослав.
Кза впервые за эти дни обрадовался, увидав его, улыбнулся зловеще, жестоко.
— Привяжите его к возу Чугая, — процедил сквозь зубы, — И айда вперёд!
Исхудалого, с серым лицом Святослава привязали к возу, на котором лежал богато одетый для последнего своего путешествия Чугай, и процессия тронулась.
Святослав понял, что его ждёт. Он знал о кровавых половецких похоронных обрядах и сразу догадался, что предназначен стать жертвой при похоронах молодого хана.
Он оглянулся и увидел целую гурьбу пленённых, среди них и своих земляков, связанных, понурых. Окружённые стражей, они обречённо плелись вслед за возами. Значит и их ожидает такая же участь. О Боги! Неужели и вуйко Игорь, и вуйко Всеволод, и двоюродный брат Владимир среди них? Присмотрелся внимательней — нет, их не видно.
Он облегчённо вздохнул. Слава Богу — лишь ему суждено испить смертную чашу, он один искупит вину за то, что случилось с ними на берегу Каялы. Это справедливо — ведь именно он виноват во всем. Он!..
Скрипят колеса, тарахтят возы, бредут обречённые на смерть пленники, плачут родичи хана Кзы, и старый хан, идя рядом с возом, плачет лютыми слезами, готовый вместе с сыном закопать в землю весь мир.
А позади процессии рогатые серые волы, запряжённые в ярма, тянут неуклюжие, но прочные мажары[115], на которых лежат каменные обатасы, что станут на ханских могилах оберегать их покой в потустороннем мире.
1
В конце июля Игорь получил от Святослава Всеволодовича письмо. Великий князь киевский писал: «Брате, прийди ко мне на снем, который соберётся августа 15 дня, после храмового праздника Печерского собора Успения Святой Богородицы и подольской церкви Богородицы Пирогощей![116] Будут князья многие со всех окраин и будет разговор про то, как нам защититься от Кончака. Он собрал силу великую и возгордился вельми от того… А ещё прошу прибыть с женою своею Ярославной, с детьми и зятем нашим, а твоим шурином — князем Владимиром Ярославичем. Хочу видеть его, а наипаче — княгиня Мария Васильковна…»
Сборы были недолгими. К этому времени знахарь Гук вылечил князю колено — рана зажила. Да и сам Игорь после страшного потрясения на Каяле уже пришёл в себя, отдохнул после тяжёлой опасной дороги-бегства от половецкого Тора до родной Десны. Он уже осмотрелся вокруг, собрал военную силу, какую смог снарядить за такое короткое время, и послал в Путивль оберегать рубежи Северской окраины. Понимал, что этой силы слишком мало, что без помощи князей не сможет в скором времени собрать и оснастить как следует новую дружину. Потому очень обрадовался приглашению Святослава — и сразу же отправился в путь.
Князья ехали верхами, а Ярославна с детьми — в большом крытом возке, выложенном изнутри коврами и подушками. Позади, немного отстав, гарцевали на конях молодые гридни, небольшая княжеская охрана, а ещё дальше — погромыхивал по накатанной дороге обоз с припасами и одеждой.
Игорь ехал задумчивый, грустный. Владимир это заметил.
— Вижу, неприятно будет тебе встретиться со Святославом и Рюриком, брат?
— И неприятно, и нелегко, — ответил Игорь. — Чувствую свою вину… К тому же на снеме нужно будет встретиться со многими другими князьями. Что я им скажу? Войско погибло, сын, брат и племянник в полоне… Позор-то какой!
— Будет тебе об этом думать, брат. Кто идёт на брань, тот должен быть готов к наихудшему — к поражению, к разгрому, к ранам, а то и к смерти. Тебе не в чем себя упрекнуть. Ты вступился за оскорблённый, посечённый половецкими саблями народ наш, за землю нашу! Ты не уклонился от битвы, ты был ранен и продолжал мужественно биться, пока была возможность. А ворог вдвое, втрое, а может, и вдесятеро превосходил тебя силой. Битва о том говорит, что ты сделал все, что мог, а то и более того… Тебе не от чего краснеть перед князьями. Не одному из них приходилось даже спасаться бегством от половцев, ибо это сильный ворог, и потому, я думаю, ни один из них, разве что кроме Ярослава Киевского, не скажет тебе ни слова укоризны… Да и нет необходимости тебе оправдываться перед ними. Слово о твоём походе скажу я!
— Ты? — Игорь недоуменно взглянул на Владимира. — Что же ты можешь сказать, если сам там не был?
Владимир усмехнулся.
— У меня есть, что сказать. Положись на меня. За эти дни я уже многое обдумал, взвесил, отчётливо себе представил. Я расскажу, княже, и про твой поход, и про героическую, но для тебя несчастливую битву, и про твой смелый побег. Я обращу слово к князьям не осуждать тебя за поражение, ибо кому оно не известно, а призову их всех вступить в золотые стремена за обиды нашего народа, за раны твои, Игорь, за землю Русскую! Так я им скажу…
Игорь вздохнул и покачал головой.
— Поступай, как знаешь. Я тебе верю: ты мудрый, книг много читаешь и сам их пишешь, брат мой.
В Чернигов они прибыли на третий день, под вечер. Ярослав на радостях велел ударить в колокола, крепко обнял Игоря.
