- Где Фарида? - спросила Анна у отца.
- Спит, - ответил Ибн Лайс, - весь день спит.
Словно опровергая его слова, в дверях появилась Фарида. Она села рядом с Анной и сказала:
- Мне снились дети, они играли, но невесело, наверное, скучают по мне.
- Обычно бывает наоборот, если во сне плохо, то будет хорошо, - заметил Ахмад Башир.
Фарида задумчиво выслушала слова, затем недоуменно взглянула на говорившего и в следующий момент, вскочив с места, вцепилась ему в руку.
Именно в этом месте у Ахмад Башира была едва зажившая рана. Взвыв от боли, он вскочил и опрокинул миску и бутыль на колени. Едва удержавшись от бранного слова, Ахмад Башир укоризненно произнес только одно.
- Женщина!
- Прости, - торопливо сказала Фарида, - тебя отпустили, а где Имран?
Ахмад Башир сокрушенно оглядел залитое вином платье и сказал:
– Он отказался выйти из тюрьмы.
– Что-то мне напоминает эта ситуация, а вот, что именно, вспомнить не могу. Память стала совсем дырявая.
Назар издал короткий смешок, и словно подражая узнику, сел также , что вызвало улыбку Имрана. Назар появился в тюремной камере несколько минут назад и все это время молчал.
- Я должен поблагодарить тебя за оказанную услугу, - сказал Имран.
Но Назар вытянул вперед обе руки с раскрытыми ладонями, словно защищаясь от напраслины.
- Ничего не знаю, и знать не хочу.
Но после этого он приложил палец ко рту и сделал большие глаза.
Имран кашлянул и виновато произнес:
- Действительно, кажется, я тебя спутал, или с головой у меня что-то.
- Думаю, что и то, и другое, - предположил Назар и воскликнул, вспомнил, Сократ, как же я мог забыть. Хотя, это было так давно.
- Сократ, кто это? - спросил Имран.
- Один грек, философ, тоже был приговорен к смертной казни и отказался от побега, сочтя для себя смерть наиболее приемлемым выходом в той ситуации.
- Вот как, - с интересом сказал Имран, - а чем он это объяснил.
- Я не помню его доводов, как несущественные, хотя тогда, я помню, они мне были интересны.
- А за что его приговорили к смерти?
- Один из пунктов обвинения гласил, что он не признает существующих богов и вводит новых.
- Богов?
- Да, это было очень смешно, но они были язычниками. Афинский мудрец был первым, кто приблизился к пониманию Единого. Его поручили моим заботам, но он проявил редкое упорство и, несмотря на все мои старания, выпил свою чашу с ядом. Я уже не говорю о том, как он подставил беднягу Асклепия.
- Кто это, - спросил Имран.
С- ейчас уже никто, а был некий торговец кожей. Сократ, умирая, сказал дословно следующее: " Критон, я задолжал петуха Асклепию, так отдайте же, не забудьте". Наутро к торговцу, жившему по соседству с Сократом, явился раб с петухом в руках. Асклепий удивился, но петуха взял, ибо был охоч до дармовшины. Это его и погубило. Кто-то донес властям, и Асклепия взяли под стражу. Как бедняга не отпирался на допросе, его обвинили в сообщничестве, и казнили.
Помолчав, Назар пояснил:
– Сократ имел в виду другого Асклепия, так называемого греческого бога врачевания. В той фразе было известное мужество и пренебрежение к смерти. Умирающий человек просил друзей принести за него петуха в жертву богу жизни и здоровья. Это была шутка мудреца, которую не поняли убитые горем друзья.
– Афинский мудрец, - заворожено повторил Имран.
- Да, так его называли, хотя между нами говоря, он был редким занудой. Он числил себя противником софистов, хотя сам часто пользовался их приемами и достиг в этом совершенства. Аристофан даже вывел его в своей комедии. Его промежуточные положения, находящиеся между посылкой и выводом могли свести меня с ума. И я думаю, что часто многие признавали его правоту, и соглашались с ним только потому, что не могли удержать в голове бесконечную цепь его противоречивых силлогизмов.
- Понятно, - сказал Имран, теряя интерес к разговору.
По его тону было ясно, что он ничего не понимает. Назар улыбнулся и переменил тему.
- Умереть хочешь? - спросил он.
Имран пожал плечами.
- Тебе не откажешь в благородстве, но твоя смерть не спасет этих людей, или тебе предложили умереть за них.
- Нет, мне не делали такого предложения.
- Тогда тем более странно. Не станешь же ты отрицать того, что явился причиной гибели большого количества людей, и при этом ты не чувствовал угрызений совести. А сейчас вдруг заартачился.
- Я воевал в первых рядах, - сказал Имран, - и подвергал свою жизнь опасности наравне со всеми. Может, я лучше владел мечом, может, мне больше везло.
- Не кощунствуй, - сказал Назар, - над тобой было благоволенье. Но не покупаешь ты свою жизнь ценой жизни других людей, в этом я могу тебя уверить. И знаешь, что я тебе скажу, слишком ты щепетилен для избранного тобой дела. Взять, к примеру, нынешнего фатимидского халифа, того самого которого ты выпустил из тюрьмы в Сиджильмасе. Когда его жизни угрожала опасность, он бросал на произвол судьбы кого угодно от соратников до членов своей семьи и не мне рассказывать о том, что с ним стало.
Имран молчал.
- Но больше всего меня возмущает то, как быстро человек способен поменять свои устремления. Вот, казалось бы, не далее, как три месяца назад ты просил меня оказать содействие в обретении свободы.
- Правда, при этом я пальцем не пошевелил, чтобы тебе помочь, - оглядываясь куда-то назад и вверх, добавил Назар, - но дело не в этом. Я так зол, что готов даже ускорить твою смерть.
- Сделай одолжение, - попросил Имран.
- Ладно, забудем, - сказал Назар, - считай, что я этого не говорил.
- Послушай, - сказал Имран, - сделай мне еще одно одолжение.
- Нет, - наотрез отказался Назар.
- Передай Ахмад Баширу, Анне и моей жене, что я благодарю их за все, что они для меня сделали.
- Кажется, я сейчас заплачу, - сказал Назар и, достав откуда-то кусок белой ткани, стал сморкаться в него. Затем он аккуратно сложил платок и сказал:
- Я говорил в свое время, что право выбора погубит человечество, но разве кто-нибудь стал считаться с моим мнением. Изначально было принято решение наделить человека двумя инстинктами: Самосохранение и Воспроизведение. Но потом ему дали еще и право Выбора.
Назар поднялся.
- Эта наша последняя встреча, - сказал он, - желаю легкой смерти.
Имран поднял в знак приветствия руку:
- Идущие на смерть приветствуют тебя, - вдруг произнес он.
- Откуда ты это знаешь? - удивился Назар.
- Вдруг пришло на ум, - ответил Имран, - прощай, до встречи на небесах.
- Это остроумно, - заметил Назар и исчез.
– Пойду пройдусь, - сказал Ахмад Башир.
Он поднялся, поправил зеленую чалму, халат и, улыбнувшись присутствующим, вышел из дома.
От кислого вина Ибн Лайса у него началась изжога, и он направился на набережную, глотнуть свежего воздуха и хорошего вина. До наступления темноты он бродил вдоль реки, отмахиваясь от предложений лодочников, типа: "не хочет ли господин совершить прогулку" Ахмад Башир не хотел речных прогулок помня ту, едва не стоившую ему жизни. Об отказе Имрана выйти на свободу Ахмад Башир узнал от человека открывшего двери его камеры. "Господин Мунис отпускает тебя, помалкивай об этом и молись, о его благополучии. И чтобы к завтрашнему вечеру тебя в Багдаде не было, еще раз попадешь, пощады не жди. "А мой друг?" - спросил Ахмад Башир. "Твой друг отказался от свободы". "Почему?" "Откуда я знаю, давай пошел". Ахмад Башир недолго ломал голову над мотивами поступка Имрана. Признаки душевной болезни друга давно уже беспокоили его.
Ахмад Башир поморщился от приступа изжоги и зашел в ближайшее питейное заведение, заказал маленький кувшин вина, воды, овечьего сыра и сел недалеко от входа.
Через некоторое время он заметил, что многие косятся на него. Думая о причинах внимания к своей персоне, он опорожнил кувшин и, подозвав слугу, велел принести новый. Когда подавальщик исполнил приказание, Ахмад Башир удерживая его за локоть, спросил: "Приятель, почему все смотрят на меня, может одежда не в порядке?" "Одежда в порядке" - почтительно сказал подавальщик, - но она не для нашего заведения". "Что ты имеешь в виду?" "Паломники, о, ходжа" у нас редкие гости. Можно сказать вы первый". "А" облегченно сказал Ахмад Башир. Он снял с головы зеленую чалму, отличие человека совершившего хадж к святым местам и сунул за пазуху. В помещении естественно, сразу стало светлее. (Автор шутит). Допив второй кувшин, Ахмад Башир вспомнил, что у него нет денег. Обнаружив это, Ахмад Башир засмеялся. Как быстро привыкаешь к хорошему. Пойти в кабак, не проверив, есть ли у тебя деньги. Начальник Мединской тюрьмы не вернул ему конечно деньги, только потому, надеялся Ахмад Башир, что у него не было возможности. Словно почувствовав неладное, к нему подошел подавальщик и спросил: "Не желает ли господин еще чего-нибудь? Нет, тогда не будет ли господин так добр рассчитаться". Ахмад Башир долго шарил по своему необъятному халату и даже снял сапоги в надежде обнаружить завалявшуюся монету.
