Тут можно было добыть землю и приобрести рабов, которые будут обрабатывать ее. О, Брун покажет теперь своему брату, на что способен рыцарь-крестоносец! Он, Брун, уже магистр ордена, ему подчиняются крестоносцы. А после победы над русскими к нему с большим уважением будет относиться и Папа Римский. Если б только отец мог встать из гроба и посмотреть на Бруна! У Бруна уже есть земля, много земли вокруг Дрогичина. Теперь нужны только деньги, золото. А все это там — в Холме, во Владимире, у русских.
Брун поморщился, закрыл глаза, вспомнив смерда, которого он видел у Дрогичина. У смерда взяли коня, смерд бегал по двору и просил, а потом начал требовать. Брун приказал отрубить ему голову. Тогда к Бруну со слезами бросилась жена смерда. Он выхватил меч и, как ветку с дерева, срубил непокорной женщине голову. Ребенка, который бегал под ногами и рыдал, он просто раздавил кованым сапогом. «Вот так будет и с Даниилом. Не покорится — наступлю на голову».
И вдруг известие — русские идут на Дрогичин! Невероятные слухи! Это враги Бруна выдумали, чтобы его напугать! По такому бездорожью нельзя не только проехать, но и верхом пробраться: вода, грязь, реки вышли из берегов. Не может быть, чтобы шло войско! Брун метался по светлице. Дергался и закрывался поврежденный в бою левый глаз. Бритое, испещренное морщинами лицо его с отвисшими щеками дрожало, как студень.
Брун позвал старших рыцарей.
— Отец наш духовный Папа Григорий благословил нас на борьбу с язычниками и с теми, кто не признает власти святого Рима. В руках у нас святой крест, мы несем на Восток свет истины. Решили мы просветить русских, А они противятся. Князь Данило Галицкий двинулся против нас, к Дрогичину подходит. Потерпим ли, чтоб русские мешали нам?
Рыцари выхватили мечи и закричали;
— Не потерпим! Уничтожим русских!
— Они уже близко. Ждать больше нельзя. В городе нас переловят по одному. Надо выступать на бой. Встретим их у города и разобьем. Они разбегутся, как только увидят нас!
5
Утреннее солнце выплывало из-за леса, освещало дорогу русскому войску, играло лучами в замерзших за ночь лужах. А потом надвинулись тучи, низко поползли над лесом, стало пасмурно.
— И солнце не хочет на паршивого Бруна смотреть, спряталось! — шутил Теодосий.
До Дорогичина было уже рукой подать. Что им там приготовила судьба? Медленно движутся русские полки. Впереди идет головная дружина, за ней — дружина Демьяна. Василько взял себе берестейскую дружину. А за ними — пешцы. Даниил не подгоняет войско, чтобы пешцы не выбились из сил. Микула передал князю вести, принесенные лазутчиками: рыцари расположились невдалеке от города. А вскоре и все их увидели…
Даниил остановился, подозвал Демьяна, Василька и Мирослава, велел им выстраивать войско.
Выглянуло солнце и осветило рыцарей. Засверкали щиты и наконечники копий, заискрились диковинные рогатые немецкие шеломы. Рыцари плотными рядами стояли по обе стороны дороги. Даниил внимательно всматривался. Всадники застыли, как неживые, изредка лишь конь ударит копытом. Даниил подумал: «Было бы лучше, если бы они растянулись в длинный ряд и стояли не так плотно, — тогда можно было бы рассечь их на части. А теперь нелегко будет с ними справиться». Грозный вид рыцарей сначала ошеломил русских воинов, каждому невольно вспомнились слова Даниила: и верно, с таким врагом им не приходилось еще встречаться.
Брун выехал вперед и, что-то крикнув, махнул рукой. Рыцари продвинулись на несколько шагов и снова остановились. Двигались они молча. Тишину нарушало лишь глухое позвякивание оружия да храп коней.
— Гляди, гляди! — закричал Мефодий, когда ряды рыцарей по сигналу Бруна зашевелились.
Бросались в глаза красные кресты. Они были всюду — и на попонах, и на щитах, и на рыцарских корзнах, и на шеломах. Русский лагерь безмолвно смотрел на врага.
Андрей вывел свою дружину направо от дороги. Василько двинулся в левую сторону. Дружина Демьяна осталась посредине. Мирослав повел пешцев вперед и поставил их перед Демьяном. Всех угнетала зловещая тишина. Василько подскочил к Даниилу, голос его дрожал:
— Начинать? Или пускай они начнут?
Даниил не успел ответить, только рукой показал — немцы задвигались. Даниил снял шелом и перекрестился, потом спокойно надел шелом, опустил забрало и поднял руку. Первыми тронулись пешцы. В первом ряду шли лучники. Пустив стрелы, они должны были выхватить мечи и отойти к копейникам. Твердохлеб был в первом ряду, неподалеку от Мирослава. Он ничего не видел перед собой, кроме белых покрывал с огромными крестами. Он быстро наметил, куда пускать стрелы: ноги коней не были защищены панцирем, и животы были открыты.
Мирослав, не оглядываясь, двигался вперед.
На мгновение перед Твердохлебом промелькнул образ Лелюка, он вспомнил битву на Калке. Встала в памяти и Ольга с ее наказом — обязательно возвратиться домой. Твердохлеб улыбнулся, вспомнив свой ответ: «Так ты иди с нами, будешь врагам говорить, чтобы не попадали в меня».
Он шагал сосредоточенно, и в сердце его все сильнее разгоралась ненависть. «Лезут! Лезут, собаки! Там татары, а тут эти, с крестами… Думаете, я забыл сына моего, вороги проклятые? А ну, сюда, сюда, ближе! Отведайте русского меча!»
Мирослав что-то кричал, но Твердохлеб не мог ничего понять, он только видел, что русские начали уже метать стрелы. Он давно выбрал себе цель. На него мчался рыцарь на огромном черном коне. Твердохлеб на мгновение затаил дыхание, прицелился и отпустил тетиву. Стрела впилась в черную конскую ногу. Конь остановился, завертелся на месте. Попала в цель не только Твердохлебова стрела — уже десятки их впились в ноги рыцарских коней.
Рыцарь на черном коне все же двигался вперед. Твердохлеб быстро отбросил лук за спину, схватил топор и снял с плеча щит. Едва он успел накрыть голову, как загрохотало железо — рыцарь хотел ударить Твердохлеба по голове. Щит спас его от первой опасности. Твердохлеб отпрянул в сторону, и черный конь пролетел мимо. Твердохлеб так разгорячился, что не видел ничего, кроме этого рыцаря на черном коне.
— Так ты голову хотел мне отрубить? — крикнул Твердохлеб, хотя в шуме никто и не слыхал его слов.
Он не спускал глаз со своего противника. Откинув щит прочь, Твердохлеб двумя руками ухватился за топорище, чтобы лучше было размахнуться.
— Не удерешь! — кричал Твердохлеб.
Рыцарь не мог далеко отъехать, так как русские шли плотным строем. Вот его конь снова повернул на Твердохлеба.
— Ага! Сюда, сюда! — выкрикнул Твердохлеб и изо всех сил взмахнул топором. — Ге-ех! — и рубанул по туловищу рыцаря.
Рыцарь выпустил поводья, пошатнулся.
— Что, не понравилось угощение? — закричал Твердохлеб и ударил его еще сильнее.
Рыцарь свалился на землю.
Откуда-то неожиданно появился Теодосий. Он увидел, что Твердохлеб свалил рыцаря, и одобрительно помахал рукой.
— Бей их, Твердохлеб!
Он мчался к Демьяну с приказом Даниила.
Хорошие топоры изготовили русские кузнецы! Не спасли врага и железные латы!
Твердохлеб топором поражал коней, бил рыцарей по ногам. Что делал бы Твердохлеб без топора в этом бою? Не раз уже с благодарностью вспоминал он умельцев кузнецов.
Оглянувшись, Твердохлеб увидел, что первую вражескую волну сдержали пешцы-стрелки, остановили топорами. Рядом появились пешцы-копейники. Они копьями кололи рыцарских коней, приседали, укрытые щитами, и снова вскакивали. Мечники защищали копейников своими щитами, потому что у копейников обе руки были заняты. Твердохлеб видел, как копейник сбил рыцаря с коня. Рыцарь пытался подняться и уже размахнулся мечом, но тут же был снова свален метким ударом топора. Второй пешец со всего размаха ударил топором по щиту своего противника, ухватился рукой за его копье и стащил рыцаря с коня.
Дружинники вступали в бой вслед за пешцами. Демьян видел, как немцы врезались в строй пешцев и немного потеснили их назад. Многих пешцев вовсе не было видно — они смешались с толпой рыцарей. Демьян никак не мог найти Мирослава. Рядом с ним дружинники с копьями мчались на рыцарей. В ушах шумело — мечи, копья, щиты, панцири, шеломы зловеще звенели, словно ковачи пробовали новое оружие в кузнице.
— Где их старший рыцарь? — воскликнул Теодосий.
— Видно, вон там! — закричал Мефодий и рванулся туда, где правое крыло дружины Демьяна сгрудилось вокруг рыцарского стяга.
Рыцари не отступали ни на шаг. Они помнили приказ Бруна — не разделяться, стоять рядом, рубить и колоть русских. Этим Брун хотел напугать воинов Даниила, заставить их поверить, что рыцари, закованные в броню, никогда не отступят. Но приказ Бруна рыцари не выполнили. У русских дружинников были такие же длинные копья, как и у немецких рыцарей. И как только дружинники появились, многие рыцари струсили. Русские мчались прямо на них, не боялись ощетинившихся копий, выбивали их из рук рыцарей, усиливали натиск. Выбитых из седла русских дружинников топтали лошади. Но вместо павших появлялись другие, смерть товарищей только больше озлобляла их против врага.
