Еще до исхода короткой ночи они прибыли в Оцу. Со стороны гор, взрывая тишину предрассветной тьмы, прогремел ружейный выстрел. Испуганные кони попятились. Вассалы, тревожась за Нобунагу, помчались вперед, чтобы найти и обезвредить стрелка.
А Нобунага словно бы ничего не заметил. Он проехал дальше на пятьдесят кэнов и, оборотясь, крикнул своим спутникам:
— Пускай себе стреляет!
Так как Нобунага не остановился, а стрелок остался сзади, спутники князя предпочли оставить поиск убийцы и нагнать своего господина. Когда Хидэёси и другие военачальники поравнялись с князем и спросили, не ранен ли он, Нобунага придержал на мгновение коня и показал спутникам край рукава с дыркой от пули.
— На все воля Небес, — только и сказал он.
Позднее выяснилось, что покушение на Нобунагу совершил монах-воин, о меткости которого слагали легенды.
«На все воля Небес», — сказал Нобунага, но это вовсе не означало, что он намерен безропотно ждать небесной милости.
Он хорошо знал, как сильно завидуют ему другие воинственные князья, главы кланов, властители провинций. Можно было сквозь пальцы глядеть на то, как Нобунага, начав с двух захолустных округов, распространил свою власть сначала на всю Овари, а затем и на Мино, но сейчас, когда он превратился едва ли не в главу всего государства и начал отдавать распоряжения из Киото, терпение могущественных провинциальных родов иссякло. Кланы, с которыми у него до сих пор не возникало никаких споров, — Отомо и Симадзу на Кюсю, Мори на западе, Тёсокабэ на Сикоку и даже Уэсуги и Датэ на далеком севере, — все взирали сейчас на его успехи с нарастающей враждебностью.
Однако главная опасность исходила от родни. Было ясно, что на Такэду Сингэна из Каи больше нельзя положиться, не вызывал особого доверия и Ходзё, а Асаи Нагамаса из Одани, женившийся на сестре Нобунаги Оити, являл собою живой пример слабости брачных политических союзов. Когда Нобунага со своим войском вторгся на север, не кто иной, как Асаи Нагамаса внезапно заключил союз с Асакурой, попытался помешать его отступлению и стал его первым недругом. Тем самым он лишний раз доказал, что мужского честолюбия не удержать в силках из женских волос.
Теперь отовсюду куда ни глянь грозили враги. Остатки кланов Миёси и Мацунага пока затаились, но были готовы в любую минуту ударить в спину, монахи-воины из Хонгандзи раздували пламя восстания по всей стране. Казалось, стоило Нобунаге взять власть — и вся страна немедленно поднялась бы против него, так что возвращение в Гифу стало делом первоочередной важности. Пробудь он в Киото еще месяц — и уже, возможно, не осталось бы ни единой крепости, куда он мог бы вернуться, ни одного клана, готового встать под его знамена. Пока же ему удалось добраться до крепости Гифу, не натолкнувшись в пути на какие бы то ни было серьезные препятствия.
— Стража! Стража!
Короткая ночь еще не кончилась, а Нобунага уже подал голос из своей спальни. Нобунага не раз просыпался именно в этот ранний час, когда по всей Инабаяме кричат кукушки, и начинал отдавать самые неожиданные распоряжения. Ночная стража привыкла к этому, подметив, что стоит на миг расслабиться, и Нобунага непременно застанет врасплох.
— Да, мой господин?
На этот раз стражник не заставил себя долго ждать.
— Созвать военный совет! Передать Нобумори, чтобы явились все старшие военачальники!
Нобунага уже выходил из спальни.
Оруженосцы и помощники бросились за ним следом. Они еще толком не успели проснуться и не понимали, ночь или день на дворе. Но нет, конечно же было еще темно, и в ночном небе горели яркие звезды.
— Сейчас зажгу светильники, — сказал слуга. — Пожалуйста, мой господин, подождите.
Но Нобунага уже разделся и шагнул в фуро.
За стенами царила еще большая суматоха. Нобумори, Тадацугу, Хидэёси находились в замке, но многие другие военачальники ночевали в городе. За ними срочно отправили гонцов, а тем временем прибрались в зале и зажгли свет.
В конце концов все военачальники прибыли на военный совет. Лампы ярко освещали лицо Нобунаги. Он принял решение выступить на заре против Асаи Нагамасы в Одани. И хотя эта встреча называлась военным советом, никаких споров или хотя бы обмена мнениями на ней не предполагалось. Нобунага ждал предложений исключительно тактического свойства — как наилучшим образом провести уже объявленную кампанию.
Когда стал ясен решительный настрой Нобунаги, собравшиеся онемели, словно пораженные в сердце. Все знали: отношения между Нобунагой и Нагамасой куда теснее, чем это бывает в обычных политических союзах. Нобунага искренне любил мужа своей сестры; он пригласил его в Киото и сам показал ему достопримечательности столицы.
О своей предстоящей войне с Асакурой Нобунага не сказал Нагамасе только потому, что знал о тесных связях кланов Асаи и Асакура, куда более давних, чем с Одой. Понимая, что свояк попадает в довольно щекотливое положение, он постарался оставить его вне игры.
Но, как только Нагамаса узнал о том, что войско Нобунаги глубоко вторглось в земли клана Асакура, он предал Нобунагу, отрезал ему путь назад и обрек на поражение.
Нобунага замышлял расправу над Нагамасой с тех пор, как вернулся в Киото. Под покровом ночи ему передали тайное донесение. В нем сообщалось, что Сасаки Роккаку при поддержке храма Каннондзи и монахов-воинов поднял крестьянское восстание. Воспользовавшись наступившей неразберихой и действуя согласованно с кланом Асаи, Роккаку намеревался уничтожить Нобунагу одним ударом.
По окончании военного совета Нобунага прошел со своими военачальниками в сад и указал им на светлеющие вдали небеса, окрашенные пожарами восстания.
На следующий день, двадцатого, Нобунага с войском вступил в провинцию Оми. Он разметал монахов-воинов и прорвал оборонительные линии Асаи Нагамасы и Сасаки Роккаку. Войско Нобунаги наступало стремительно, как буря, рвущая облака, внезапно, как молния.
Двадцать первого войско клана Ода подошло к главной крепости клана Асаи, расположенной в Одани. Еще одна цитадель клана, крепость Ёкояма, уже попала в осаду. Это было полное поражение. У противника не осталось времени на подготовку, оборона развалилась, не оставив возможности отступить на новые рубежи.
Река Анэ была хотя и широкой, но достаточно мелкой, чтобы перейти ее вброд. Правда, в чистой ледяной воде, сбегающей с вершин восточной Асаи, ноги сводило даже летом.
Стоял предрассветный час. Нобунага переправлялся через реку во главе своего двадцатитрехтысячного войска, усиленного шестью тысячами воинов Токугавы.
Начиная с полуночи объединенные силы кланов Асаи и Асакура общей численностью примерно в восемнадцать тысяч человек постепенно подходили к реке со стороны горы Оёсэ. Прячась за домами на западном берегу, они дожидались подходящей минуты, чтобы неожиданно обрушиться на неприятеля. Еще стояла ночь, и во тьме звучал непрерывно плеск воды: это шли вброд воины.
— Ясумаса, — призвал Иэясу одного из своих командиров, — враг подходит к берегу быстро и в большом количестве.
— В таком тумане ничего не разглядишь, но вроде бы издалека доносится стук копыт.
— Какие-нибудь вести с низовьев реки?
— Пока ничего нового.
— Интересно, чью сторону примут нынче Небеса? Через несколько часов узнаем.
— Через несколько часов? Не думаю, что это настолько затянется.
— Не следует недооценивать противника, — сказал Иэясу и углубился в прибрежные заросли.
Здесь, затаившись, стояло его собственное войско — цвет армии Нобунаги. Съежившись за кустами, в линию вытянулись стрелки. Копьеносцы сжимали свое оружие и вглядывались в противоположный берег, но там пока было тихо.
Что сулит новый день: жизнь или смерть?
Глаза воинов сверкали. Что бы ни готовил им предстоящий бой, они с радостью предвкушали его, хотя никто не мог бы сейчас поручиться, что доживет до вечера.
В сопровождении Ясумасы Иэясу прошел вдоль всей линии, слегка шелестя одеждой. Света не было, лишь тлели запальные фитили мушкетов. Кто-то чихнул — то ли простуженный, то ли потревоженный едким дымом, и атмосфера напряженного ожидания еще больше сгустилась от этого внезапного звука.
Поверхность воды стала светлеть, на фоне порозовевших облаков зачернели ветви деревьев на горе Ибуки.
— Враг! — воскликнул кто-то.
Командиры, окружавшие Иэясу, немедленно приказали стрелкам ни в коем случае не стрелять. На другом берегу, чуть ниже по течению, появился отряд конных самураев и пеших воинов, общей численностью в тысячу двести или тысячу триста человек. Они пошли вброд через реку наискосок, забирая все выше. Казалось, будто сильный ветер гонит по реке белую пену.
Мощный авангард Асаи уклонился от столкновения с передовыми отрядами Оды, сумел обойти и вторую, и даже третью оборонительные линии, намереваясь нанести удар в самый центр войска.
