Гуськом, танцуя, они пошли в дом, каждый падал ниц перед Ябадоо, подымаясь, кланялся и танцевал, все пели и прославляли императора.
Ябадоо сидел рядом с Путятиным. Японские кушанья русские ели охотно, но не вовремя и не по заведенному местному порядку, а рыбаки все шли и танцевали, и даже битый рыбак Сабуро из дома У Горы уже выздоровел, и он тоже танцевал и пел песню, в которой сказано, как счастливо ему жить при императоре, а сам поглядывал то на Путятина-сама, то на своего врага Ябадоо, полагая, что очень высокая цивилизация обнаруживается, когда два смертельных врага так дружески сидят, пьют и веселятся вместе, а истерзали ни за что, только для того, чтобы все рыбаки знали, что Путятин враг и его люди тоже враги Японии, их надо презирать!
...Оюки начинала понимать, что Алексей отступает, что она ему нравится, он нежен, ласков с ней, но вся эта казарменная обстановка со свидетелями ему, наверно, не подходит. Он, конечно, не подаст виду! Но напрасно он думает, что в другой обстановке она уступит. Да, кругом чужие глаза! Тем лучше! Это очень удобная обстановка, чтобы дразнить вас, Ареса-сан. Вас я буду дразнить не так, как Сюрюкети-сан... Его я боялась и не любила. Если вам не нравится обстановка, найдите другую, но ведь вы рыцарь и мужчина! А пока не догадаетесь, будете страдать. Достаточно было заметить его нежность, как Оюки-сан переменилась. Оюки решила тоже быть нежной, как он или как та девушка, которая с ним на балу.
Мимо храма, куда возвратился с праздника адмирал, двигалось множество японцев, молодых и старых, с женами, детьми и внуками, все с украшениями в руках, в яркой одежде, останавливаясь, низко кланялись на ворота храма, многие входили во двор и в храм, кланялись изображениям и все спрашивали, где Путятин.
Дежуривший офицер Пещуров показывал на дверь сбоку от алтаря. Японцы кланялись двери Путятина.
Вечером зажглось множество разноцветных фонарей. Люди шли и шли. Во тьме плыли оранжевые шары, голубые рыбы, огненные карпы, зелено-желтые драконы... Бедная, нищая Хэда засияла, как волшебный мир.
Маршировали в ногу молодые рыбаки и в несколько голосов что-то пели по-японски, а потом все подхватывали припев:
Запевалы опять начинали по-своему, а хор подхватывал:
– Это они про Евфимия Путятина, – сказал Гошкевич, стоявший у ворот с офицерами и наблюдавший с интересом за движением.
Иосида появился, сказал, что ему очень нужен адмирал, срочно, есть государственная измена.
Двое стариков матросов и двое японских судостроительных стариков напились, по его словам, сакэ, не стоят на ногах, они двигаются с большим трудом, обняв друг друга, вчетвером по улице, и надо послать патруль их арестовать.
Гошкевич велел часовому гнать доносчика, а сам ушел.
Дни шли быстро.
В воскресенье, во время занятий, Оюки вдруг едва коснулась руки Алексея, потом повела головой, чуть тронула пышными волосами его щеку и настороженно вздрогнула.
– Что такое? – спросил он, чувствуя ее тревогу.
Оюки быстро встала и откатила широкую раму, заклеенную прозрачной бумагой в решетнике.
Вечерело. В доме, где жил Алексей, всегда свежесть, но сейчас почувствовался чистейший и душистый воздух весеннего леса.
– А на нэ... Коо ке те... – значительно прошептала Оюки и подняла свои огненные большие глаза. – Это со-ро-вей!
– Соловей? Коокетё? – спросил Алексей.
Коо ке те... коо ке те... – торжественно защелкал первый соловей. Коо ке те... коо ке те... коо ке те...
Мецке, или метсуке, – здесь означает «полицейский».
Хиноки – дерево кипарисник, достигает больших размеров. Древесина хиноки ценится в судостроении.
Эбису – варвар. Так называли японцы всех европейцев.
Ужасно! Какое азиатское лицо!
Мусмэ – девушка.
Чилимсы – креветки.
Цуси – переводчик.
Бонза – буддийский священник.
Бакуфу (буквально – палаточная стоянка) – так называлось высшее правительство Японии.
Гета – туфли.
Дайкан – начальник округа.
Даймио – феодальный князь.
Мацу – сосна.
Акамацу – красная сосна.
Ий дес – хорошая.
Дё – 3,03 метра (японская мера длины).
Сяку – 30,3 сантиметра.
Сун – 3,03 сантиметра.
Сколько стоит?
В этом случае – князю.
Здесь – для бога.
Цуси-сан – господин переводчик.
Мы – русские люди.
Морского волка (собаки).
Славянское название современного Красного моря.
Так называли Перри.
Вперед, Америка!
Верить в бога и ненавидеть Англию.
Трудная задача!
Каждый день трудная задача.
О! Японцы!
Да, ужасный случай!
Тенно – небесный, так называли японцы своего духовного владыку страны, императора, жившего в Киото.
Саканэ – закуска к сакэ.
Я никогда не пью чаю.
Дружественные отношения.
Этот фаллический столб до сих пор стоит в городе Симода (примеч. автора).
За отсутствующих друзей!
Дамский угодник.
Сердцеед (буквально – убийца леди).
Человек умелый!
Викинг (буквально – морской король).
Неправильный.
Дайри – одно из наименований императора, также тенно, микадо и др.
«Спящий словарь» – так называли в колониях англичане и американцы своих сожительниц, помогавших им изучать местные языки.
Шэмизен – национальный струнный инструмент.
Кекейдзику – картина па шелку или бумаге (свиток).
Боги (в этом случае).
Рангаку – ученые-просветители.
Лекарства.
Приморский отель «Америка».
Нет, ушел.
Пять.
Для наблюдения.
Без офицера.
От автора. Жители Симода уверяли меня, что американцы во второй мировой войне, желая демонстрировать, что они действуют в традициях Перри, первую атомную бомбу бросили в 1945 году именно на их город. Но бомба упала в море и не разорвалась. Об этом есть статьи в японской печати и надписи в музее города.
Непереводимое восклицание, означающее затруднение, тупик.
Так называют кабанов.
То же, что харакири.
Впоследствии, когда произошла так называемая реставрация Мейджи и восстановление власти императора, Кавадзи имел возможность сотрудничать с новым правительством, но покончил жизнь самоубийством, застрелившись из револьвера.
