– Он что-нибудь придумает, – уверенно сказал себе мужчина. Генрих пошел к остановке трамвая.
Охранник в британском посольстве, на Малой Стране, пил чай, листая Daily Mail. Газеты доставляли самолетом из Лондона. Дежурство выпало скучное, по воскресеньям посольство не работало. Охранник, с напарником, слушали радио. Футбольный сезон был в самом разгаре. Они жалели, что здесь нет тотализатора, хотя служащие посольства, негласно, заключали пари. Охранник внес три фунта в кассу тех, кто считал, что до Нового Года Гитлер в Прагу не войдет:
– Он только Судеты взял… – мужчина зашуршал газетой, – ему надо собрать войска, подготовиться. Впрочем, чехи сопротивляться не будут. Германия принесет им цивилизацию, порядок. В Праге до сих пор метрополитена нет… – недовольно подумал охранник. В газете писали о таинственном преступнике, преследовавшем женщин в городе Галифакс, в Йоркшире, с топориком:
– Атаки убийцы из Галифакса продолжаются! – кричал заголовок. Преступник, правда, пока никого не убил, но журналист намекал, что полиция скрывает факты от публики. Петитом сообщалось, что Британия согласилась на итальянский контроль над Эфиопией. В обмен дуче выводил десять тысяч солдат из Испании.
Охранник углубился в спортивные страницы. Они слушали трансляции футбольных матчей и скачек. Мужчина взял карандаш. Хотелось подсчитать, сколько он бы мог выиграть, если бы ставил на победителей. Он шевелил губами, исписывая цифрами поля газеты. Завтра его ждал выходной день, и пиво. В посольстве признавали, что оно здесь не хуже британского.
– В Берлине тоже хорошее пиво, я слышал… – охранник взглянул на календарь. До Рождества оставался месяц. Работники наряжали елку, в большой гостиной посольства, разыгрывали пантомиму, и обменивались подарками. К празднику они рассчитывали на премию.
В комнатке охранников было тепло, по стеклу полз дождь. Двор посольства опустел. В воскресенье обычно приходили шоферы, обслуживать машины его светлости посла, сэра Бэзила Ньютона, и поверенного в делах. По понедельникам, средам и пятницам работало консульство. На календаре было отмечено, что охранник дежурит в среду. Он поморщился:
– Опять в консульстве сидеть… – длинная очередь доходила до дверей церкви Святого Николая, за углом. Люди стояли, зажимая номерки в руках. Охранник справился в большой книге. Счет пошел на тысячи, а консульство принимало едва ли пять человек в день. Каждую заявку на долгосрочную визу посылали в Лондон. Претендент обязан был предъявить приглашение от близких родственников в Британии, и определенную сумму, на банковском счету. Бумаги рассматривались в Уайтхолле, что занимало два-три месяца. Высокий, широкоплечий, рыжий еврей, ходил сюда, как на работу. Охранник, облегченно, вздохнул:
– Кажется, он оформил документы. В Палестину подростков везет, я помню… – в очереди за визами, стояли только евреи. Отсюда было хорошо слышно часы на башне церкви. Пробило девять. У ворот позвонили, охраннник накинул куртку. Скорее всего, у британца, гостя Праги, украли документы. В девять вечера, они, конечно, ничего бы не сделали. По инструкции потерпевшему выдавали адрес полицейского участка на Малой Стране, и уверение, что завтра, утром, его ждут в посольстве, для оформления временных бумаг.
Охранник посмотрел в щель. Проситель не выглядел ограбленным. Невысокий, молодой мужчина покуривал сигарету. Он носил пальто отличного кашемира, расстегнутое, с размотанным шарфом. В свете электрических фонарей, блестел бриллиант в заколке для галстука. Присмотревшись, охранник понял, что похожий галстук, черный, с голубыми полосками, носит его светлость посол:
– Итонский, – вспомнил мужчина, – старый, школьный галстук.
Шляпу визитер сдвинул на затылок, каштановые волосы играли золотыми искрами. Лазоревые, усталые глаза взглянули на охранника.
Акцентом частной школы можно было резать стекло:
– Меня зовут Питер Кроу, я владелец «К и К», – охранник увидел в щель британский паспорт, – вызовите посла, сэра Ньютона… – охранник, было, откашлялся: «Сэр Кроу…»
– Мистер Кроу, – поправил его мужчина, взглянув на золотой хронометр. Охранник не мог не заметить, что запонки у него тоже с бриллиантами:
– Я жду, – со значением добавил мистер Кроу, – посла и атташе, отвечающего за связь с Лондоном. Вы меня понимаете… – охранник, обреченно, открыл ворота. В комнате мистер Кроу сбросил пальто. Мужчина привольно расположился на стуле, найдя чистую чашку:
– Рокфель выиграла дерби, в Эйнтри, – одобрительно сказал мистер Кроу, потянувшись за газетой, – у кобылы большое будущее… – мать и дядя Джон возили их на скачки. Герцог разводил лошадей, но азартом не отличался. Он водил детей в денники, рассказывая о родословных, любуясь английскими скакунами. Юджиния стояла в очереди, к окошечку кассы. Она обязательно покупала билетик на каждого ребенка. Питер помнил осенний, острый воздух Ньюмаркета. Стучали копыта, в воздухе кружилась пыль, золотилось шампанское в хрустальном бокале матери. Юджиния размахивала шарфом, дети залезали на скамейки закрытой ложи: «Давай, давай!». Завтрак они привозили в плетеной корзине. Мать доставала из накрахмаленных салфеток копченого лосося, сконы, яйца по-шотландски:
– Констанца с тетрадью приезжала… – он курил, глядя на результаты скачек, – она в Лондоне все высчитывала, заранее. Никогда не ошибалась… – Констанца сидела на скамье, поджав ноги. Стивен усмехался:
– Как ты предсказывала, фаворит проиграл. Мы получим хорошую выдачу… – глаза цвета жженого сахара удивленно посмотрели на брата: «Я всегда права, Стивен».
– Нам с Маленьким Джоном пятнадцать исполнилось… – охранник говорил в телефонную трубку, косясь в сторону Питера, – Лауре семнадцать. Она в Кембридж тем годом поступила, а Стивен кадетом служил. Тони и Констанце двенадцать было. Констанца пропала, а у Тони мальчик… Интересно, за кого она замуж вышла? За испанца, наверное, из республиканских войск. Он погиб… – Питер услышал осторожный голос охранника: «Сейчас они приедут, ваша светлость…»
– Мистер Кроу, – в который раз поправил его Питер. На тарелке лежали сэндвичи с яйцами и пастой из анчоусов. Похожие бутерброды подавали в кембриджской столовой:
– И в Палате Общин тоже… – Питер сжевал один, – мама меня приводила в парламент, на каникулах. Черчилль, после Мюнхена, выступил с речью. Он утверждал, что войны не миновать. Он прав, конечно… – оставшиеся четверть часа они с охранником говорили о скачках и футболе.
Питер поднялся, завидев открывающиеся ворота, черный, низкий форд. Взяв пальто, он вышел на освещенный двор. Дождь, к вечеру, прекратился. Над Прагой высыпали крупные, яркие звезды. Сэр Ньютон оказался высоким, седоволосым чиновником, с недовольным лицом. Его сопровождал мужчина моложе, с военной выправкой, но в штатском костюме. Он представился третьим атташе, Макдональдом. Питер отдал им паспорт: «Мне надо срочно связаться с Блетчли-парком, господа».
Посол, было, открыл рот, но Макдональд кивнул:
– Меня предупреждали, что подобное может случиться. Сэр Бэзил, – бесцеремонно распорядился атташе, – вы поезжайте домой. Мистер Кроу станет… – атташе поискал слово, – временным гостем посольства. Я обо всем позабочусь… – Ньютон что-то пробормотал, атташе достал из кармана пальто ключи:
– Пойдемте. Мы можем вывезти вас на аэродром Рузине… – они спускались по узкой лестнице, тускло горели лампочки.
Питер отмахнулся:
– Пока не надо. Вам из Блетчли-парка сообщили, что я буду в Праге? – атташе кивнул, пропуская его в голую, подвальную комнату, с деревянными столами:
– Связь безопасная, но я все равно бы не советовал употреблять имена, и тому подобное… – поставив рядом пепельницу, он сел к радиопередатчику.
– А если Маленького Джона там не окажется? – Питер посмотрел на часы:
– У них девятый час вечера. Если он в замке? Дядя Джон болеет… – Питер вздохнул:
– Значит, им позвонят, они приедут в Блетчли-парк. Дело не терпит отлагательств… – атташе передал ему наушник:
– Граф Хантингтон на проводе, мистер Кроу… – Питер услышал, через полтысячи миль, знакомый голос Маленького Джона: «Что случилось?».
Питер все, быстро, рассказал. Он добавил:
– Джон, это дети. Хочешь, я перед тобой на колени встану? Я не смогу работать, если я брошу их, здесь, без помощи. Твой отец…
– У папы второй наушник, – кузен помолчал:
– Он приехал меня проконсультировать, на выходные. То есть шофер его привез. Сейчас много работы… – в Блетчли-парке шел сильный дождь. Горел газовый радиатор, пахло виргинским табаком. Джон обернулся на отца. Герцог сидел, в большом кресле, закрыв глаза, положив наушник на колени.
К подлокотнику была приставлена трость. После Мюнхена отец ушел в отставку. Он стал жаловаться на боли в спине. Герцог больше не мог водить машину, и приезжал в Блетчли-парк с шофером. Джон, в Банбери, поговорил с Тони. Сестра вздохнула:
