«Какие у него молодые глаза», – подумал Уроз.
Тут тень пробежала по лицу старика.
– Видишь ли, дом в Калакчекане, – задумчиво сказал Турсун, – это дом…
Он остановился. Уроз, наверное, полагает, что его мать еще жива. По какому непростительному упущению он, Турсун, забыл сообщить сыну?.. Конечно, после возвращения Уроза произошло столько событий, с такой скоростью они сменяли друг друга…
– Должен тебе сообщить, – продолжил Турсун. – Твоя мать умерла…
– Мне сказал об этом Великий Пращур, когда я встретил его у кладбища кочевников, коротко ответил Уроз. – Мир праху ее.
– Мир праху ее, – медленно сказал Турсун. – Это была хорошая женщина. Да… Поистине она была лучше, чем я в моем безразличии думал о ней.
И хотел продолжить разговор о покойнице. Уроз нетерпеливо повторил:
– Мир праху ее.
И выпрямился на своих костылях.
– Так как, сынок? – тихо спросил Турсун.
– Я хочу сейчас же… передать Мокки… твои слова… – сказал Уроз.
– Давай, иди! – отвечал Турсун.
Уроз сделал было уже резкое движение в сторону выхода. Но повернулся на костылях и приложился губами к правому плечу отца. И ничто, никогда не было ему так дорого, не пахло так приятно, как этот кисловатый запах ночного пота и старости, шедший от рубашки отца.
Несколько размашистых шагов, и он был уже на пороге комнаты.
– Закрой, закрой как следует, закрой дверь, – крикнул испуганно Турсун. – И пусть Рахим ждет меня, как всегда.
Через неделю Осман-бай дал торжественный обед в честь своего чопендоза Салеха, который привез в Меймене приз Королевского бузкаши.
Эта отсрочка была продиктована необходимостью. Много времени ушло на рассылку сотен приглашений, в том числе в далеко расположенные селения. Надо было также собрать стада барашков, горы фруктов и овощей. А еще – созвать мясников, поваров, пирожников, подсобных работников. Вытащить из кладовых ковры, матрасы, подушки и бесчисленную посуду…
Утром в назначенный день Турсун, закончив обычный свой осмотр коней, отправился на место, где должно было проходить празднество.
Место это в имении прозвали Озером Почета. Говорят, что так назвал его дед Осман-бая. Во всяком случае именно при нем был выкопан и обложен кирпичом большой четырехугольный пруд, в который подавалась вода из нескольких арыков и ручьев. Тогда же по его приказу были высажены березы, буки и тополя, образовывавшие теперь высокие плотные аллеи, строго параллельные берегам бассейна. И вот уже на протяжении трех поколений на ухоженных газонах между деревьями и берегами пруда проходили самые важные в имении и даже во всей провинции празднества.
Когда Турсун подъехал, он увидел массу слуг, еще не закончивших украшать берега. Одни приносили охапки цветов и разбрасывали их в траве. Другие наполняли кумганы для совершения омовений. Третьи проверяли, правильно ли накрыты столы и постланы ткани. Были еще люди, которые, стоя по плечи в воде, убирали с поверхности пруда осенние листья и сухую траву. Это были последние приготовления. Все остальное было уже готово. Да так все выглядело роскошно, что Турсун, хотя и был привычен к подобного рода ритуалам, все же не смог удержаться от восхищенного цоканья языком в знак одобрения.
Вдоль всего водоема по периметру непрерывной лентой лежали ковры работы знаменитых ткачих Меймене. На этой мягкой дорожке возвышались, прикасаясь друг к другу, горы матрасов, одеял, подушек, яркие краски которых напоминали фейерверк. И это было еще не все. У подножия больших ветвистых деревьев виднелись многочисленные сиденья, лежанки, сложенные ткани. Там, в тени ветвей, в ожидании, когда спадет жара, гости Осман-бая должны были отдыхать, освежать себя фруктами или молочными продуктами, наслаждаться струями дыма из наргиле, вести беседы, предаваться мечтаниям.
«Никогда еще не было такого великолепного убранства, – подумал Турсун. – И правильно. Ведь никогда еще имению не выпадала такая честь. Королевский вымпел».
Огромная усталость внезапно легла на плечи Турсуна. Горечь наполнила рот его. Он подумал: «Почему, ну почему это не Уроза чествуют сегодня?» И услышал голос истины. «Если бы победил Уроз, ты бы околел от зависти, так же как погиб от твоей злости молоденький жеребчик». И сердце Турсуна простонало: «Но я уже не тот человек, и Аллах видит меня!» А голос истины ответил: «Не пытайся хитрить, о чопендоз, слишком старый для этой профессии. Ты стал другим человеком, – и Аллах прекрасно знает это – только лишь благодаря поражению Уроза, ниспосланному по твоему желанию».
В это время появился управляющий Осман-бая, прискакавший убедиться, что все в порядке и все готово для праздника. Седовласый, с розовым цветом лица, тучный, он был отличным наездником. Между ним и Турсуном существовала старая и глубокая дружба и уважение. Еще издали он крикнул:
– Мир тебе, старый друг!
– Мир тебе, друг всегдашний! – ответил Турсун. Поскольку эта встреча прервала его неприятные мысли, он добавил радостным голосом:
– И хвала, хвала твоим стараниям. Благодаря им Озеро Почета как никогда оправдывает свое название.
Всем была известна грубоватая прямота Турсуна и строгость его суждений. Поэтому, когда управляющий услышал столь редкую похвалу из его уст, глаза его, прячущиеся в складках жирного лица, загорелись, как светлячки. Ответ же его был, как обычно, прост и добродушен.
– Твоя дружба намного ценнее моих заслуг, – сказал он. – Когда любишь, как я, все, что приятно телу и радостно душе, то достаточно просто работать в свое удовольствие и чтобы приносить удовлетворение другим.
Они вместе обошли водоем, прошли вдоль деревьев. Все было в порядке.
– Ну, теперь ты спокоен, – предположил Турсун.
– Пока еще нет, – ответил управляющий. – Остается самое трудное…
Он вынул из чалмы и развернул очень длинную и очень узкую полосу бумаги, испещренную сверху донизу значками, и со вздохом добавил:
– Указать каждому из них его место.
– Поистине, поистине, – пробурчал Турсун. – Мир тебе.
Быстрым и решительным жестом, неожиданным при его полноте, управляющий схватил под уздцы лошадь Турсуна:
– О друг мой, – воскликнул он. – Раз уж судьба послала тебя на моем пути, помоги мне советами твоими.
– Я не умудрен в этих играх, – отвечал Турсун.
– Здесь не опыт важен, – настаивал управляющий. – Важно оценивать в людях вес их достоинства.
– Дай, – протянул руку Турсун.
Он взял бумажную ленту, отвел руку как можно дальше от глаз и стал расшифровывать написанные там имена. Закончив, перечитал их вполголоса. Почесал затылок. Перечитал еще раз. Почесал бороду.
Задача была и в самом деле из ряда вон выходящая. В отношении людей первого ряда все было ясно. Их места были закреплены древними обычаями и расположением мест на празднике. Так, сиденье Осман-бая находилось как раз посередине одной из длинных сторон четырехугольного бассейна. Напротив него, на другом берегу, располагался губернатор провинции Меймене. Слева от Осман-бая должны были сидеть три королевских распорядителя бузкаши. Справа от него – Салех, затем – Турсун и Уроз. Слева от губернатора места отводились старшему сыну Осман-бая, уже тоже ставшему главой семьи, и двум богатейшим и влиятельнейшим из гостей. Справа – генералу, командующему войсками провинции, начальнику конной полиции и вождю пуштунского племени, осевшего в этих степях еще в те времена, когда его земли захватили воинственные горцы.
Не было особых трудностей и с теми, кого пригласили за выслугу лет в имении или за их не очень тесные кровные узы. Всем этим кузенам двоюродных братьев по браку, племянникам шурина дядюшки, потомкам третьей жены дедушки по материнской линии (при условии, что их кошелек был столь же тощ, сколь и степень родства), главному садовнику и старшему саису, старейшему из пастухов и грамотнейшему из писарей, да еще музыкантам, певцам, приглашенным, чтобы ублажать слух гостей, предстояло тесниться вдоль обеих торцовых сторон пруда. Для них, как и для почетных гостей, место на празднике подразумевалось само собой. Как и в жизни.
Но между этими двумя слоями располагались еще другие, много других людей среднего социального положения, довольно зажиточных, занимающих должности не самого высшего класса, но благородного происхождения. Это были второстепенные земельные собственники, чиновники среднего разряда, богатые купцы из Даулатабада, настоящие члены семьи. Никто из них не имел явных преимуществ над соседом. Ничто не указывало явно, какое место он должен занять. И тут надо было определять безошибочно. Принимать во внимание все данные. Взвешивать все за и против. Оценивать богатство и родовитость, степень обладания властью и дружеские связи, влиятельность и моральные достоинства.
