Наконец дверь поддалась сильному натиску — гнилое дерево сломалось — перед греком была старая, темная передняя…
Хотя внутренность дома старой служанки Ганнифы и не была ему известна, но так как старые дома в Константинополе почти все внутри устроены на один лад, то он мог с такой же уверенностью пройти внутрь, как будто бы был в знакомых покоях. Чтобы не наткнуться на что-нибудь и не произвести шума, он вытянул руки, чтобы нащупать заднюю стену и дверь во двор или на лестницу.
— В какой комнате находится дочь Альманзора, покинутая Сади Реция? — спрашивал себя грек. Этого он не знал, но в маленьких домах не бывает так много комнат, чтобы трудно было отыскать ту, где находилась Реция.
Он сначала поднялся по старой деревянной лестнице и наверху вошел в комнату, дверь которой старая Ганнифа оставила открытой.
Глаза Лаццаро сверкнули — при слабом свете месяца, проникавшем туда со двора в окно, он заметил спавшую Рецию — он был у цели! Дочь Альманзора была а его руках! Какая награда предстояла ему, если бы он, ловко воспользовавшись беззащитностью Реции, доставил ее в руки Кадри, которые искали ее и хотели иметь в своей власти! В этом мрачном, пустынном доме Реция не могла убежать от него. Поблизости не было никого, кто бы мог прийти на ее крики о помощи и вступиться за нее!
Лаццаро вошел в темный покой. Реция проснулась от шума, произведенного греком, и с диким криком ужаса вскочила… Уже тогда, когда старая Ганнифа разговаривала с гостем, ей показалось, как будто его голос хорошо знаком ей.
Теперь же она внезапно увидела перед собой того, кого боялась, как смертельного врага.
Ужас охватил ее. И здесь среди ночи внезапно явился этот ужасный человек! Неужели он имел доступ всюду? Неужели он будет преследовать ее до конца дней?
Когда Лаццаро хотел приблизиться к ней, Реция убежала от него.
Страшная, ужасная борьба началась в тесных комнатах старой Ганнифы.
Реция пробовала убежать от своего преследователя, который, не переставая, мучил ее своими словами любви, однако на этот раз она, казалось, погибла, на этот раз она должна была уступить его пылкому желанию назвать ее своей.
Вдруг Реция отворила дверь, которая вела на маленький балкон, Лаццаро последовал за ней и туда. Не думая ни минуты, Реция перескочила через железную решетку балкона на темную пустую улицу, и в то же время ее громкий крик о помощи нарушил тишину ночи.
Грек заскрежетал зубами, и глаза его в гневе устремились к тому месту, где исчезла Реция…
Затем он поспешил вниз преследовать ее…
— Ты говоришь, что оба офицера уже вернулись? — спросил султан своего адъютанта Гассана.
— Сегодня утром корабли вашего величества вошли в гавань! — отвечал тот. — После блестящих побед войска возвращаются в Стамбул, чтобы сложить к ногам вашего величества полученные в битвах трофеи.
— Курьеры уже сообщили мне, что племя мятежников истреблено и дочь змира взята в плен. Я хочу наградить победителей по заслугам. Они положили быстрый конец войне!
— Благосклонность вашего величества будет высшей наградой для Сади-бея и Зоры-бея.
— Мне помнится, они твои товарищи и друзья!
— Однако я поступил бы не в духе моих храбрых товарищей, если бы замолвил за них слово вашему величеству, они хотят собственными подвигами заслужить прощение.
— Они уже сделали это, исполнив мои приказания.
— И теперь у них одно только желание — получить от вашего величества дозволение на триумфальное шествие.
— Пусть им будет это дозволено! Я сам хочу из окон сераля быть свидетелем их триумфа, — отвечал Абдул-Азис, — они наказали мятежное племя, водворили наконец, мир, это достойно награды. Да будет забыто прошлое. Ссылка отменена. Твои товарищи могут вступить в город, я отдам сераскиру соответствующие приказания. Меня удивляет только то, что он еще не донес мне об этом!
В эту минуту в кабинет султана явился дежурный камергер и доложил ему о принцессе Рошане.
Абдул-Азис отдал приказание ввести принцессу.
Гассан остался, как теперь почти всегда, свидетелем следующего разговора. С некоторых пор он в любое время дня безотлучно находился при особе султана.
Принцесса вошла в кабинет и была чрезвычайно любезно принята султаном.
— Очень рад тебя видеть, — сказал ои, — садись возле меня. Мне все еще не представляется случая поздравить тебя с обручением, принцесса. Мне кажется, ты очень долго выбираешь!
— Извини меня, дорогой мой дядя и султан, что я все еще должна отвечать на твой вопрос: я еще не выбрала! — возразила принцесса. — Я все еще не нашла человека, достойного моей любви, а если и нашла его, то успехи его не настолько велики, чтобы назвать его моим супругом.
— Твои притязания слишком велики, принцесса!
— В особенности одно превосходит все остальные: это быть руководимой любовью, мой добрый дядя и султан! Ты знаешь, что Фуад-паша, умерший несколько лет тому назад в Ницце, мудрый министр и советник, искал моей руки, но я не любила его. Ты знаешь, что Кирулли-паша, двоюродный брат вице-короля Египта, был у моих ног, но я знала его склонность к одалискам и не принадлежу к женщинам, чуждым ревности. Я не могла бы вынести необходимость разделять любовь моего супруга с моими служанками!
Султан улыбнулся, он иногда любил разговаривать с принцессой Рошаной.
— Я уже привык слышать от тебя совершенно особые мнения, — сказал он, — у тебя европейские взгляды, и я думаю, ты охотнее всего жила бы со своим супругом в таком месте, как Париж или Вена.
— Ошибаетесь, дорогой мой дядя и султан, я предпочитаю остаться здесь, я добрая, ревностная дочь божественного пророка! Супруга у меня еще нет, но есть любимец, и я пришла к вашему величеству просить за него!
— Любимец! Говори же, кто это, принцесса, мне любопытно узнать твой вкус!
— Я хочу просить за него, мой милостивейший дядя и султан, — продолжала принцесса, — и клянусь тебе, что он достоин твоей милости и благосклонности!
— Я хочу услышать его имя!
— Это Сади-бей, один из двух предводителей твоих войск, которых ты послал против мятежных бедуинов.
— Сади-бей! Ты?а него хочешь просить, принцесса?
— Ты наказал его вечной ссылкой, дорогой мой дядя и султан!
— И тем обидел тебя; ссылка, я могу сказать тебе для твоего успокоения, уже отменена.
— Отменена? О, благодарю, горячо благодарю, мой добрый дядя! — пылко воскликнула принцесса. — Твоя милость пала на достойного, ибо где ты найдешь между твоими офицерами такого, который дал бы подобные доказательства своей храбрости! Где можно встретить офицера, который одержал бы такие победы? Кровавую Невесту он везет живую, он везет пленную в Стамбул, чтобы предстать перед твоим троном! Что не удалось никому другому, того он достиг и завоевал оружием!
— Ты, без сомнения, ходатайствуешь за достойного, принцесса! Я с удовольствием награжу его.
— Доказательства его неустрашимой храбрости налицо. Ты многих посылал в далекую страну, мой добрый дядя и султан, но ни одному из них не удалось достичь того, что приобрел Сади. И еще выше его мужества — его благородный ум, его возвышенное сердце, его великодушие. От всех ходатайств он отказался. Он хотел сам пробить себе дорогу, хотел возвыситься своими заслугами, он ни в чем не хотел быть обязанным посторонней помощи. Это достойно подражания, мой дорогой дядя и султан, это редко встречается, это признак благородного характера, и если такой слуга вашего величества не достоин особой благосклонности, тогда ее не заслуживает ни один человек во всем обширном государстве!
— Твой восторг — для меня лучшее доказательство достоинств молодого офицера!
— Он возвращается как победитель, дорогой мой дядя и султан, он приближается с пленными врагами, которых он в триумфальном шествии приведет к тебе, к ступеням твоего трона.
— Я вижу, ты уже в душе своей пожаловала ему награду, которая кажется тебе справедливой и достойной, — сказал султан, — говори, принцесса, назови мне, какой ты просишь награды?
— О, мой добрейший дядя и султан, ты осчастливишь меня, ты наградишь истинные заслуги, если ты Сади-бея за его подвиги пожалуешь титулом паши! — воскликнула принцесса.
— Ты умеешь награждать и просить! — отвечал Абдул-Азис.
— Но я мыслю справедливо, дорогой мой дядя и султан, этот титул не слишком высок для Сади-бея. Никогда еще не повергала я к ногам твоим просьбы для себя, не оставь же эту сегодняшнюю просьбу без внимания!
— Я очень рад, что пожалованием этого ранга могу обрадовать два сердца: твое, принцесса, и молодого победителя! Пусть будет по-твоему!
— Ты хочешь возвысить его до звания паши?
— Пусть будет так!
— О, благодарю, мой добрейший дядя и султан!
