Джон Робинсон - Темницы, Огонь и Мечи. Рыцари Храма в крестовых походах.

Древние монастырские строения Сан-Сабаса не представляли ни малейшей ценности, послужив просто-напросто искрой, упавшей в бочку с порохом. Алчное торговое соперничество к тому времени обострилось настолько, что благовидным предлогом для войны могла послужить едва ли не любая ссора. Распря продолжалась, и ни король, ни местная знать были не в силах ей помешать.

В 1258 году королева Плесанс узрела во внутренних стычках возможность заявить права своего сына – Гуго II Кипрского: король-отрок, коему уже исполнилось пять лет, был следующим после германского Конрадина претендентом на иерусалимский престол. И повезла сына в Антиохию, дабы заручиться содействием своего брата князя Боэмунда. Подкрепив содействие военным эскортом, Боэмунд сопроводил ее в Акру, где созвал Высокий Суд Иерусалима и попросил собрание признать, что в отсутствие Конрадина королевская власть должна принадлежать королю Гуго II, а регентом будет мать отрока королева Плесанс.

Большинство представленных в Высоком Суде дворян согласились с условием переуступки прав Конрадину, буде таковой когда-либо явится. Тамплиеры – вероятно, разделяя ненависть Папы к династии Гогенштауфенов, членом каковой был и Конрадин, – поддержали решение безоговорочно. Рыцари же Госпиталя поспешили выдвинуть возражения, заявив, что признают королем только Конрадина. Венеция согласилась с Высоким Судом. Генуя, естественно, воспротивилась. Высокий Суд взял верх – по меньшей мере, официально – и появление центральной власти, казалось бы. должно было положить конфликту конец. На самом же деле оно только подлило масла в огонь гражданской войны.

В том же 1258 году родной дядя Манфред, незаконнорожденный сын императора Фридриха II, узурпировал сицилийский трон, по праву принадлежавший Конрадину. Эта утрата не повлияла на притязания отрока на трон иерусалимский, но лишила его сицилийских сторонников военной базы. Все шло к тому, что шестилетний король очень не скоро сможет предпринять решительные меры по захвату иерусалимского трона – а то и вовсе никогда.

В попытке положить конец войне решительной победой Генуя отправила в Святую Землю целый флот. Все генуэзские суда на Ближнем Востоке собрались в Тир, чтобы войти в новую армаду. Общим счетом набралось сорок восемь генуэзских галер – заметно больше, чем тридцать восемь галер Венеции и Пизы, стоявших на рейде у Акры.

Атаку предприняли сразу и с суши, и с моря – сухопутные войска под командованием союзника Генуи Филиппа де Монфора, владыки Тирского, выступили вдоль берега на Акру. А сухопутные войска Акры вкупе со всеми тамплиерами, каковых Великий Магистр Берар смог созвать из окрестных замков Храма, приготовились выступить на север, чтобы перехватить Филиппа де Монфора, прежде чем тот подступит под стены Акры.

Венецианцы хоть и пребывали в численном меньшинстве, зато тактическое превосходство оказалось на их стороне. Опираясь на вековой опыт, они на славу приготовились к надвигающейся битве с давно знакомым недругом. До изобретения пушек было еще далеко, поэтому в морских сражениях обычно дело доходило до непосредственного контакта с абордажем. Издали корабли могли осыпать друг друга стрелами, камнями или горшками с горящим маслом, – но прицелиться, когда и мишень, и стрелки раскачивались на волнах, было крайне трудно. Куда более верную победу сулила рукопашная схватка на скользкой от крови палубе или успешный таран.

На носу каждой галеры на уровне ватерлинии укрепили окованный металлом таран таких размеров и формы, чтобы оставленную им пробоину не удалось ни залатать, ни перекрыть, прежде чем хлынувшие в нее воды увлекут корабль на дно. Порой таран застревал в борту, связывая оба судна, и тогда у моряков и солдат появлялся шанс спастись, перебравшись на протаранивший их корабль, чтобы на ускользающей из-под ног палубе попытаться завладеть им в отчаянной рукопашной схватке. А вот галерные рабы при успешном таране были обречены. Милосердие требовало разомкнуть цепи, приковывающие их к банкам, как только корабль начнет погружаться, но здравый смысл подсказывал, что освободившись, они могут обрушить мощь своих трудовых мышц, удесятеренную гневом, на своих тюремщиков. Посему они обычно отправлялись на дно вместе с судном.

Разумеется, успех в морской баталии чуть ли не в первую очередь зависел от гребцов. Победа доставалась более маневренному, а в бою на галерах единственной движущей силой были рабы. Подхлестнув их, можно было совершить внезапный разворот или бросок вперед. То был адский труд, способный изнурить несчастных гребцов настолько, что даже бичи надсмотрщиков, полосующие голые спины, не могли заставить их выжать еще хоть каплю сил. Преимущество венецианцев заключалось в том, что они сберегли силы рабов. Когда генуэзцы едва-едва прибыли, чтобы вступить в бой, их гребцы уже были утомлены многими часами тяжкой работы, а венецианцы тем временем праздно их ожидали.

Смертность в морских баталиях, как правило, была весьма высока, и грандиозный поединок при Акре – отнюдь не исключение. Генуэзцы потеряли двадцать четыре из сорока восьми кораблей – и почти две тысячи человек. Потери на суше не так ужасали, но победа оказалась не менее решительной. Тамплиеры и войско Акры учинили армии Филиппа де Монфора форменный разгром, и тот поспешно ретировался в Тир. Теперь раскол из политического перерос в географический. Генуэзцы, бежав из Акры, осели в Тире, а все венецианцы, обитавшие в Тире, присоединились к своим компатриотам в Акре.

А в начале лета 1260 года прибыл папский миротворец – только-только назначенный патриарх Иерусалимский Жак Панталеон, даже не помышлявший, что вскоре будет править церковью с Престола Петрова. Он уже слышал рапорты о вторжении монголов в окрестные края и об утверждении военного мамелюкского султаната в Египте. Преклонил он слух и к перипетиям христианской гражданской войны, и хотя сам склонялся к венецианцам и тамплиерам, разумел, что крестоносные государства просто обречены, если только все добропорядочные католики не сплотятся во имя общего дела.

Что ни день радел он об их примирении, и благодаря его стараниям в январе 1261 года Высокий Суд Иерусалима собрался, дабы утвердить мир. Высокое собрание посетили не только местные бароны, его постоянные члены, но и представители воюющих итальянских держав, а также великие магистры тамплиеров и госпитальеров. Суд постановил, что генуэзцы будут вести свои дела в Тире, а венецианцы и пизанцы – в Акре. Местные бароны согласились жить и работать по-добрососедски. Тамплиеры с госпитальерами пустились в тяжбы, улаживая свои разногласия, однако же пришли к соглашению. На суше итальянцы свое слово сдержали, не забыв, впрочем, своего соперничества и взаимной ненависти, о чем свидетельствуют их неустанные обоюдные нападения на море.

Несмотря на неурядицы, Венеция явно главенствовала в торговле с Востоком, доставлявшим товары по трем главным маршрутам. В первом товары везли морем из Индии в Арабский (Персидский) залив, а дальше по суше – в основном, караванами дамасских купцов – к Средиземному морю в Акру, Тир и прочие порты палестино-ливанского побережья. Во втором – суда прибывали но Красному морю к Суэцкому перешейку, где сливались торговые пути из центральной и восточной Африки. Не обходилось без венецианцев и там, потому что они охотно снабжали египтян ценным сырьем для военных и судостроительных нужд, как то: корабельным лесом и железными чушками. Третий поток товаров, поступавших по суше из Средней Азии, Индии и даже Китая, быстро разрастался. Монгольские ханы только поощряли это, ручаясь за полнейшую безопасность караванов, исправно плативших надлежащие подати и пошлины. Благодаря участию в Четвертом крестовом походе венецианцы владели в Константинополе большим торговым кварталом – главным пунктом назначения сухопутных маршрутов – и пользовались торговыми привилегиями по всей территории бывшей Византийской империи.

Генуэзцы же, видя превеликие прибыли, утекающие в кошели соперников, в своем расстройстве от потери прибылей и решимости вернуть их измыслили план, успех какового нанес бы ощутимый урон католичеству на Ближнем Востоке, зато излился бы золотым дождем на Геную – в чем и заключалась соль жизни для итальянских купцов.

План был прост: сотворить то же, что Венеция содеяла для католиков, – но на сен раз для греков. Прежняя Византийская империя, завоеванная крестоносцами, рассыпалась на множество уделов. Сербы и болгары отделились, одержав победу в войнах за независимость. Сельджуки при всяком удобном случае отхватывали по кусочку Анатолии, но сверженная греческая династия во главе с императором Михаилом Палеологом по-прежнему правила независимой державой со столицей в Никее. Михаил не без успеха мало-помалу возвращал себе утраченную империю, но отбить Константинополь не мог, попросту не располагая достаточно могучим флотом. На том-то и строился план генуэзцев.