Иван - Алексей Назаров

Иван был призван в армию из далёкого сибирского села, ещё до начала войны. Война застала его почти на самой границе. Он и повоевать не успел. В его памяти остались только рёв моторов, визг снарядов и пуль, грохот взрывов и стоны раненых товарищей.

Их деревянную казарму, штаб полка и другие постройки буквально разнесли в щепки ранним утром 22 июня 1941 года. Те, кому удалось выжить сначала искали в дымящихся руинах казармы оружие и патроны, а потом они увидели немцев, которые по всем правилам военной науки шли на них. На них шли несколько танков, бронетранспортеров и пехота. Артиллерии у них не было, а пулемётные расчёты почти сразу подавили танки. Стойкого сопротивления они оказать не смогли, а поэтому истратив те немногие патроны и гранаты, которые смогли достать из-под завалов, они, просто отошли в лес. В лесу они отдышались и как сумели попытались организоваться, для начала устроили перекличку, выяснив, есть ли среди них офицеры и кто самый старший, кто возглавит оставшихся. Но и без того было очевидно, что в попытке оборонять руины казармы они потеряли примерно треть от тех, что выжили после утренней бомбежки. Было решено идти в направлении города, на окраинах которого располагались основные силы их дивизии – уж её то не должны были так легко разбить, как их, стоявший «на выселках» полк неполного состава.

Шли пешком и по началу не от кого не прячась, но уже к обеду, поняли, что так идти нельзя – в воздухе летали только немецкие самолеты, а практически все дороги были забиты немецкими войсками пехотой, танками, бронетранспортерами и мотоциклистами. Напоровшись на такие колонны, они потеряли ещё несколько десятков бойцов и офицеров. Когда их первый раз заметили с воздуха, они потеряли ещё несколько человек.

Кто видел фотографии первых дней войны не мог не обратить внимания, но то, что часть бойцов была в белом нательном белье – они просто не успели одеться. Так они и шли, почти без оружия – винтовки были не у всех, патронов было катастрофически мало, пулемётов и гранат не было совсем.

Прошло несколько дней. дойдя до города, они поняли, что город занят немцами и дивизия, скорее всего отошла на восток. Там же на окраине города их второй раз обнаружили немецкие летчики. Снова рёв моторов, свист пуль, стоны раненых товарищей и заглушающий всё это грохот взрывов.

Когда всё стихло Иван сидел на траве. Сильно болела голова и всё тело, а вокруг была удивительная тишина – даже птиц не было слышно, позже он понял, что оглох от контузии. Он сидел и смотрел прямо перед собой на траву и на разбитый в щепки приклад винтовки. Иван смотрел и думал, что, если удастся найти инструменты, он изготовит новый приклад, ведь он до призыва в армию был плотником. Он не услышал как подъехали грузовики и как тяжелой поступью подошли немецкие солдаты, он только увидел как на разбитый приклад его винтовки наступил сапог немецкого солдата и кто-то потянул его вверх за воротник гимнастёрки. Иван понял, что попал в плен.

Несколько дней он провел среди других пленных в какой-то яме, огороженной колючей проволокой. Потом их пешком повели куда-то на запад, где была еще не одна яма. Это были одни из самых страшных дней его жизни, полные голода, холода, отчаяния и страха за свою жизнь – на его глазах по несколько раз в день кого-то расстреливали. Ему не страшно было погибнуть в бою, но возможность быть расстрелянным в этой яме, как какой-то преступник, была страшной и унизительной. Иван беспомощно смотрел по сторонам пытаясь найти лазейку для побега, но с каждой новой партией пленных, оказавшихся с ним рядом, эта надежда становилась слабее пока вовсе не угасла.

В каком-то польском городе их привели в концентрационный лагерь для военнопленных. Потом его уже на поезде в товарном вагоне перевезли в другой лагерь, и он даже перестал понимать в какой местности он находится. Ему, другие пленные, сказали название места, но у него было всего 4 класса образования и географию он практически не знал. Так пошли его даже не серые, а чёрные будни – работа до изнеможения и сон, это практически всё что происходило в его жизни в те дни, месяцы и годы, если не считать перерывов на приём пищи и периодические избиения лагерной охраной по любому поводу или даже такового.

Сон. Сон не приносил ни удовольствия, ни отдыха. Он, конечно, давал короткую передышку от каторжного труда и невыносимых условий существования, но каждое утро Иван вставал разбитым. Практически каждую ночь он видел во сне как когда-то давно, ещё до войны, он, возвращаясь с гуляний застал во дворе родительского дома своих сестёр Анну и Катерину. Девушки были ещё совсем юными и им пришло в голову по старым обычаям узнать в какой стороне живет их суженый. Для этого они, встав спиной к забору, бросали через него валенок, на дорогу, чтобы посмотреть куда валенок укажет носком. По старинному поверью с той стороны и должен прийти суженый. Но вскоре обе девушки стояли на одной ноге, а на крыше, примыкавшего к забору сарая лежало два валенка. Иван посмеялся над своими юными сестрами и полез на крышу доставать валенки. Вдруг потянувшись за валенком, он видел, что белый снег становился чёрным, а валенок сестры превращается в солдатский немецкий сапог, из-под которого виднелся разбитый в щепки винтовочный приклад.

Этот сон снился ему почти каждую ночь… Он каждый раз просыпался и остаток ночи не мог уснуть. Лежа на спине, он размышлял о том, что лучше – влачить жалкое существование в концлагере, питая надежду на освобождение и возвращение домой, или лучше было тогда, в июне сорок первого года, в той яме, пока ещё были силы решиться на побег и там как повезёт – или пробиться к своим и сражаться, или погибнуть, но уже больше ничего этого не видеть и не терпеть это бесконечное унижение. Мысли эти были от того тягостней, что если тогда он так и не решился на побег, то сейчас он уже не находил не только решимости но и физических сил чтобы решиться на побег.

От новых пленных он узнавал положение дел на фронте и это его ещё сильнее вгоняло в состояние безнадежного отчаяния