Отвернувшись к стене и накрывшись с головой, решил больше ни о чем не думать и спать, но сон пропал. И все потому, что я понял, что утром Таисия уже не придет ко мне с полотенцем и не покормит меня завтраком. Неожиданно до меня дошло, за что я не люблю этого Павло. Из-за него я должен сидеть в подвале, и неизвестно еще, сколько это продлится. А если он вернулся надолго? Нет, Малхаз его выгонит и приведет Таисии хорошего мужа…
Проснувшись в кромешной темноте, я долго гадал, какое сейчас время суток. Пробрался на ощупь к люку, прислушался. Веселые голоса Павло и Таисии раздавались где-то в отдалении. Приоткрыв люк, я увидел полоску света, пробивавшегося через трещину в стене. Подойдя к ней и щурясь, стал прислушиваться.
— Подожди, Павло, ну, отстань! — она, видимо, освободилась из его крепких объятий. — Вот ты мне все-таки скажи, почему ты с этими бандитами ходишь?
— Не надо мне портить настроение, — ответил он. — Так все хорошо было. Скажи, тебе что, со мной плохо? Не понимаю, что тебе нужно?
— Я раньше думала, что бандиты не все плохие… — Таисия замолчала. — Говорят, что те люди, с которыми ты дело имеешь, убивают федералов, грабят местное население, а у меня дочь растет…
— Это опять Малхаз твой напел? Когда он воевал, ему можно было, он вроде как и не бандит…
— При чем тут Малхаз? Малхаз родину защищал, землю свою, а ты?
— А что я? Я ничего не защищаю, я работаю. Уже сто раз говорил, что в военных действиях не участвую! Уж если на то пошло, так бандит бандиту рознь. Я ни в кого не стреляю.
— И чеченцы не стреляют?
— Чеченцы за свою родину воюют.
— Да кто у них ее отнимает?
— Не знаю. Вообще не мое это дело, и не твое.
— А чье?
— Не знаю, отстань. Давай еще полежим. Мне завтра идти…
— Опять будешь убивать?
— Да отвяжись ты, глупая баба! Что тебя разобрало? Караваны я вожу в горы через Панкисское ущелье. Ишак идет нагруженный, а я его хворостиной: пошел, залетный!
— А на ишаке твоем оружие везут… Думаешь, я дура, не знаю? Не ковры же они перевозят!
— Да ну тебя. Я везу — мне платят. За работу. Охранник я, понимаешь, охранник. Сколько раз тебе говорил! Все, кончай этот базар! Стараешься для нее, а тут на тебе — Павло, оказывается, бандит! — скрипнула кровать, видимо, он обиделся и отвернулся к стене.
Все стихло. Я сидел на закаменелых мешках с цементом возле своего люка и ждал продолжения их разговора. Он начался, когда Павло вышел в коридор умываться.
Таисия подала ему полотенце и сказала жалобным голосом:
— Знаешь, что я подумала? Боюсь за нас. За себя боюсь, за дочку и за тебя тоже. А вдруг убьют тебя, что мне тогда делать?
— Не каркай! Не убьют, а если и убьют, другого найдешь. Ну что ты опять! Хватит уже о плохом. Смотри, солнце какое… Денек будет замечательный!
— Ага, а ты воевать! Ну, они абреки, ладно, а ты-то куда лезешь?
— Ой, Тайка, — мечтательно протянул Павло, — подожди, вот накоплю денег, уедем вместе куда-нибудь в тихое местечко, а еще лучше за границу. Там тебе ни войны, ни безработицы. А если она и есть, то на бирже труда деньги знаешь, какие платят! Живут же люди, ну хотя бы в той же Австралии.
— Ага, хорошо там, где нас нет. Это мы уже проходили. А потом, когда это будет!
— Ты спрашиваешь, когда уедем? Честно скажу, пока не знаю.
— Очевидно, когда ты денег накопишь, — вздохнула Таисия. — А как накопишь, тогда и бросишь. Это я тебе сейчас нужна. Очень удобно: повоевал — тут же и баба под боком.
— Да перестань ты ерунду молоть! Это все твои родственники наговаривают.
— Ты Малхаза не тронь! Он нам помогает. И Сулико его добрая. А ты ушел, и жди… На кого мне рассчитывать, пока тебя где-то носит? Хоть бы раз ведро воды принес!
— А то я и смотрю, — взорвался Павло, — дров наколото, кругом чисто, порядок. Это Малхаз постарался или завела кого? Смотри, узнаю — прибью!
— Только и можешь — прибью да убью. А вот попробуй!
— О, никак защитников нашла? Да вас Самир только из-за меня и не трогает, если хочешь знать. И Малхаза твоего.
— Малхаз, какой-никакой, а родственник, он хоть помогает.
— А я, значит, не помогаю?! Вон сколько всего навез тебе. Кофты, юбки… Сама не оденешь, так у тебя Настька растет.
— Не смей ее так звать!
— О, какие мы гордые! Анастасия Батьковна, не желаете ли бальное платьице примерить?! Тут мне по случаю один хохол пузатый подарил! — видимо, он закурил, мне показалось, что запахло дымом сигареты.
Таисия молчала, понимая, что задела Павла за живое. Тогда я уже догадался, что ее дочь он невзлюбил с самого начала. Вернее, не он ее, а она его. Он, должно быть, считал ее обузой, вечно путающейся под ногами в самый неподходящий момент. Поэтому ему и приходилось уходить с Таисией куда-нибудь, в лес, например. А Павлу конечно же хотелось комфорта, тепла после тяжелых и бессонных ночей — тех ночей, когда он вынужден был скрываться в горах от федералов и конкурирующих бандформирований. Ну и Насте, похоже, очень не нравилось, когда Павло приходил и начинал приставать к матери. Она была уже в том возрасте, когда понимала, чем они занимаются… Настя не могла понять, зачем матери это нужно и почему она поддерживает отношения с этим неприятным человеком. Девочка считала, что до того, как появился Павло, они жили тихо, мирно и свободно. К тому же она очень любила своего отца, с которым Павло не шел ни в какое сравнение. Ведь отец любил их обеих…
— Вот, — снова послышался голос Павла, — все твои беды от того, что много думаешь. Бери пример с местных. Здесь как принято: раз родилась женщиной — знай свое место. А ты рассуждать любишь. Вот бабы местные ковыряются в земле и никуда не встревают. А тебе все ученость нужна. Ученостью сыт не будешь…
— Да не надо мне от тебя ничего, — резко оборвала его Таисия, уходя в комнату. — Жила без тебя, и еще проживу.
— Ну, живи себе, живи, посмотрим, — уже почти неслышно прошипел Павло и громко добавил: — В сарай пойду, на сеновал.
— Иди. Да смотри, не кури там, крепость спалишь.
«Вот урод, — думал я, — такая женщина, а ему еще чего-то надо! А она? Зачем она его терпит? Дала бы от ворот поворот, как говорится. И этот ее Малхаз — чего он смотрит? Врезал бы ему…» Пока я рассуждал, совсем тихо появилась Таисия и шепотом заговорила:
— Живой? Есть хочешь, наверняка. Вернулся Павло. Сиди тихо, не высовывайся, как смогу отлучиться, принесу что-нибудь. Он на сеновал пошел, может, уснет — тогда.
Я закрыл глаза, но заснуть не мог. Да и не привык я спать, днем. Встал, приоткрыл люк, подложив под него рукоять ножа, чтобы лучше было слышно, что творится на дворе. Лежал долго, не зная, чего мне ждать и когда наконец Таисия вернется. Но вместо обещанной еды услышал во дворе какой-то шум, охи-вздохи. Понял, что Павло неожиданно подхватил на руки Таисию и унес на сеновал. Все разом стихло, а мне стало не по себе.
«Уж не убил ли он ее? — подумалось. — Когда же он уберется? Эх, тоска какая… и тишина. Хоть бы козы заблеяли…»
Таисия так и не принесла мне ничего до самого вечера. Хорошо, хоть водой запасся. Я лежал и теребил в руках пахнущий свежестью носовой платок — подарок хозяйки.
Наконец послышались долгожданные шаги, шуршание юбки. Таисия принесла поесть, еще раз велела сидеть тихо и быстро ушла. Я даже ничего не успел спросить.
Перекусив, снова лег на сбившуюся постель и задумчиво уставился в потолок.
Вспомнил дом, мать, друзей, погрузку в поезд, свой голодный и страшный марш-бросок, но почему-то это быстро ушло на второй план. В голову лезли мысли о Таисии, которая была сейчас где-то с Павло…
До наступления темноты было еще далеко, но я вдруг ощутил, что уже наступил вечер. Стало совсем тихо. Представил, как солнце постепенно склоняется к западу. Меня охватила грусть. Тяжело быть одному, зная, что совсем рядом люди, но ты с ними не можешь поговорить. Наконец Павло и Таисия вышли во двор и опять стали выяснять отношения. В тишине я хорошо слышал их голоса. Павло пытался помириться, обещал завязать со своей работой, как только представится случай. Таисия ему не верила, и все началось сначала. Но вдруг раздался стук в ворота.
— Кто там? — крикнула Таисия.
— Мама, открывай быстрее!
— Настя, дочка, это ты?!
Знакомый хлопок воротами, и новые голоса послышались ближе.
— Соскучилась Настя по мамке, — это Малхаз.
— Я ненадолго. У бабушки так здорово! Друзья, дискотеки и все такое. Просто дядя Малхаз сказал, что ему скоро опять в город, вот и поехала.
— Смотри у меня, дискотеки! Не слишком рано стала самостоятельной? По ночам хоть там не шляйся!
— Да, пошляешься… У бабушки не забалуешь!
У Насти был приятный голос и звучал он так звонко, что, казалось, будто девочка находится рядом — стоит повернуть голову. Мне не терпелось посмотреть на нее, но оставалось только разглядывать надоевший потолок, пытаясь по голосу представить лицо девочки.
