— Что, не узнаешь? Так постарела?
Как же можно не узнать, как же можно? Постарела? Почему постарела? А, это она шутит.… Надо что-нибудь говорить… Сердце вдруг сошло с ума, сейчас лопнет, лопнет.… Не может быть! Столько лет… «Czy warto było kochać nas?..»
— Нет, ну это, в конце концов, невежливо, — в глазах заплясали смеющиеся искорки. — Девушка, нарушая нормы приличия, обращается к старому знакомому, а он молчит.
— Ира…
— Слава богу! Значит все-таки не немой, а то я их языка не знаю. Узнал?
Что-то жжет… Борис поднял руку, удивленно уставился на догоравший окурок, погасил, сжав пальцы. Резкая боль, черный пепел на коже. Машинально сунул палец в рот, как в зеркале увидел себя в ставших почти голубыми глазах. Испачкался? Судорожно полез за платком. Чертовы джинсы, до чего же узки карманы! Вытащил платок — на землю упала зажигалка — провел по губам.
Ира засмеялась.
Протянула руку. Что… что она хочет?
— Давай помогу, а то ты стал, как индеец в боевой раскраске. Да не бойся ты, не съем!
Тонкая рука взяла платок, требовательно поднесла к губам Бориса. Надо намочить? Платок тонкий, ему не скрыть прохладных пальцев. Как хорошо. Как будто током покалывает…. Борис глянул в уже совсем голубые глаза, решился, испугался, снова решился.
— А я тебя не забывал… Ира.
— Ну вот, теперь ты снова красивый. — Ира протянула платок. — Не забывал? Ни на минутку? Все это время?
Борис осторожно потянул платок, коснулся тонких пальцев — теперь уже ощутимо ударило током. Ира отдернула руку.
— Ой! Ты зачем бьешься?
— Я не специально… — виновато сказал Борис. — Это статическое электричество…
— Да? Слава богу! А то вдруг ты, как скат. Бац жертву током — и ври ей тогда, что хочешь, — Ира тряхнула головой.
— Я не вру…
Черный водопад волос взметнулся — глаз не отвести — и опустился на то же самое место. Смеющийся и требовательный взгляд то ли синих, то ли серых глаз.
— Не вру. Я же не говорил, что ни на минуту, — что-то он не то говорит. — Я тебя тогда сразу заметил, в первый же день. Заметил и …
Ира смотрела на него, почти не смеясь, ждала — Борис молчал, проклиная себя. Вздохнула, улыбнулась немного насмешливо.
— Заметил и… Что?
— Ты была такая независимая, так умела ответить.… Была такая…
— Язва?
— Насмешливая, — вздохнул Борис. — И потом, ты так быстро уехала…
— Ну, да, — усмехнулась Ира, — три недели это так быстро.
— Две с половиной, даже меньше.… А почему ты уехала? Что-то случилось?
Ирина помолчала, оглянулась по сторонам. Улица стремительно пустела, все дернулись в сторону дверей магазина: похоже, начинался розыгрыш.
— Мама умерла.
— Извини… — испугался Борис.
Толпа у дверей разрасталась и разрасталась, всем хотелось побыстрее услышать номер — свой номер. Борис молчал, не зная, что же теперь говорить.
— Ничего, — Ира снова тряхнула головой, улыбнулась. — Насмешливая, значит? Вот оно что.… А я все не могла взять в толк, все ждала, решится ли на что-нибудь этот мальчик?
— Ты? Ждала?
— Я, — подтвердила Ира. — Ждала. Удивлен?
— Я думал, ты меня вообще не замечаешь.
— Тебя трудно было не заметить. Такие редкие волосы.
— Почему редкие? — удивился Борис. — Нормальные. Ну не густые конечно…
— Господи, Боря! — засмеялась Ира. — Ты что, в самом деле? Цвет редкий — пепельный. Цвет, а не волосы! С тобой не соскучишься!
Цвет? Какой еще цвет?.. Снова заколотилось сердце. Она помнит имя. Ждала? Назвала по имени! Борис снова вытащил платок, промокнул лоб. Ждала!
— Ира… — как же приятно звучит ее имя, — Ира, знаешь, я потом несколько раз к твоей школе подходил. Думал встречу.… Специально с занятий хилял, чтоб успеть.
— Да ты что? — опять засмеялась Ирина, и Борис сразу подумал, что сморозил глупость. — Несколько — это сколько? Два?
— Пять, — вздохнул Борис.
— Ого! Почти подвиг! Надеюсь, пропуск занятий не повлиял на успеваемость? А потом?
— Потом я заболел, а потом… потом…
— Ясно, замнем. Так как насчет успеваемости — поступлению не помешало? Ты вроде в «Нефтяной» собирался?
— Не помешало, поступил, — надо же, помнит. — Окончил четыре года назад, сейчас на заводе. А ты?
С противоположной стороны раздался восторженный вопль: кто-то стал счастливым обладателем подписки. Ира оглянулась, мотнув черной гривой — у Бори опять сперло дыхание — деловито спросила:
— Ты как, собираешься здесь ждать, когда разойдутся? Или тоже полезешь?
— Да нет, туда еще часа два не пробраться.
— Тогда, что будем делать?
— Мы? — обрадовался Борис. — А что ты хочешь?
— Боря! Может, решение примет мужчина?
— Тогда.… Тогда пойдем, погуляем.
— Отличное предложение! — улыбнулась Ирина. — Пойдем… Зажигалку подними.
Полуденное солнце палило немилосердно, от нагретого асфальта поднималось марево, хотелось нырнуть куда-нибудь в бассейн. Или хотя бы в тень. Проспект Революции в сторону «Аракеловского» не привлекал: липы, посаженные не так давно вместо старых роскошных деревьев, тени почти не давали.
Перешли пустынный проспект. Тонкие каблучки оставляли в разогревшемся асфальте маленькие ямочки — как у птицы, подумал Борис. Небольшой сквер встретил прохладой, летали пчелы над цветами, носились дети, и уродливой громадой возвышалась в центре городская Доска Почета.
Все лавки были заняты.
Замедлив шаг, молча прошли через сквер, не сговариваясь, перешли дорогу и нырнули в другой сквер — большой и тенистый.
— А вот там я работаю, — показала налево Ира.
— Где, — Борис проводил руку взглядом, — в библиотеке Гайдара? Или в детском саду?
— Ого! — засмеялась она. — Растешь! Нет, в Управлении статистики — вон там. Уже два года, после института.
— А где ты учила…
Ира схватила Бориса за руку, потянула.
— Идем быстрей, лавочка освободилась. Эх, не успели… — бросила руку. — В Ростове, в РИНХе.
Борис засмеялся, поймал удивленный взмах ресниц.
— Не обижайся, название смешное. Как это расшифровывается?
— Ростовский на Дону институт народного хозяйства. Правда смешное, а я и не замечала. Ну, ваш-то не лучше — ГНИ! Мы сегодня найдем, где присесть?
Борис, осмелевший от прикосновения прохладной ладони, огляделся по сторонам — свободные лавки только на солнцепеке — и предложил.
— Мы не будем ждать милостей от природы — мы их сами создадим. Пошли в «Горный родник», коктейль выпьем.
Площадь Ленина простреливалась солнцем насквозь. Людей почти не было, только запоздалая свадьба, выполняя странную традицию, возлагала цветы памятнику Владимиру Ильичу. Лавочки, раскаленные и сонные, приглашали напрасно: желающих попариться не находилось. Лишь на одной сидела одетая в пальто старушка и, опираясь на клюку, с грустной улыбкой смотрела куда-то вдаль, в глубь времен. Что она там видела? Может, ту же площадь лет сорок назад? На пятом Жилстроительстве нет еще знаменитой антенны, Аракеловский еще не гастроном, и площадь вместо асфальта покрыта булыжником. Но так же сияет солнце, и идет по булыжной мостовой она, молодая и красивая, в длинном непривычного покроя платье и в шляпке. А рядом ее спутник — в широких штанах, парусиновых туфлях и тоже в соломенной шляпе. Они о чем-то говорят, смеются, им весело и вся жизнь впереди — светлая, прекрасная. И не знает еще девушка в соломенной шляпке, что ее любимый сгинет через несколько лет где-то под Вязьмой, что так и не судьба пройтись с ним по вновь заасфальтированным, но таким же узеньким улочкам. А она будет жить, жить и жить. Смотреть, как расцветает родной город, смотреть на молодых, идущих по площади. Смотреть, радоваться и завидовать: уж они-то никогда не узнают, что такое война.
— Бо-ря! Что с тобой? — Ира требовательно теребила его за локоть. — Пошли быстрей, жарко.
В «Горном Роднике» было сумрачно, прохладно и пустынно. Борис выудил из тесного кармана двадцатикопеечную монетку, заказал два молочных: Ира попросила без сиропа. Продавщица уверенными движениями налила в металлические стаканы ледяного молока, бросила по шарику мороженого, поставила в автомат. Зажужжали миксеры. Несколько секунд — и готовый коктейль перелит в большие, сразу запотевшие стаканы. Запах зимы врывается дурманящей метелью в мозг, и хочется уже только одного: пить и пить жадными глотками. Но делать этого как раз и не следует: напиток холоден как горный родник.
Боря потягивал коктейль через трубочку, чувствуя, как приятно сводит скулы, осторожно поглядывал на Иру — на лицо тут же наползала глупая улыбка, и не хотелось ему сейчас больше ничего. Только стоять вот так у столика и смотреть. И пусть никогда не кончается коктейль.
