Радовский обошел поляну. След оставлять ни к чему. Спустился в траншею. Судя по брустверу, обращенному на восток и добротности ячеек, укрепленных кольями и заплетенными ивовыми прутьями, это была немецкая траншея. Вот пробитый в висок чуть выше серебряного орла стальной шлем, россыпь медных гильз в широком пулеметном окопе. Чуть дальше, из отвода, уходящего в тыл, пахнуло отхожим местом. Вскоре Радовский нашел то, что искал. Блиндаж.
Блиндаж был врыт в землю метра на три. Вход буквой «г», чтобы в проем не влетели ни снаряд, ни граната. Деревянная, видимо, принесенная из ближайшей деревни, дверь. Он толкнул ее стволом автомата. Внутри выстужено. Но все же значительно теплее, чем снаружи. Пахло препаратом от вшей. Химическая, ни с чем несравнимая вонь, хуже и навязчивее которой только разве что трупный запах. Радовский знал, что порошок от вшей назывался Russla и что солдаты вермахта называют его кормом для вшей. Немцы притерпелись к этой вони, видимо, потому, что страх заразиться тифом от насекомых был сильнее отвращения от неприятного запаха препарата. В конце концов, пищу можно принимать и не в блиндаже, а в траншее, на чистом воздухе.
Он лег на нары. Из-под подстилки с торопливым шорохом и писком выскочили мыши. Две или три. Они как живые горошины брызнули к стене и мгновенно провалились вниз, где ими были предусмотрительно вырыты норы. Радовский усмехнулся и заглянул под дощатый настил. Мыши нагнали целые горы земли. Похоже, они все там перекопали. Что ж, подумал он, устало опуская веки, они хорошие солдаты. Во всяком случае, его вторжение не застало их врасплох.
Бальк встал к пулемету сам. Schpandeu был установлен настолько удобно, что можно было вести огонь, стоя на коленях на земляном выступе, вырезанном лопатами на необходимой высоте.
Первые же очереди пулеметов, оборонявших опорный пункт, заставили иванов залечь. А когда в дело вступили легкие противотанковые орудия, те начали откатываться.
– Они научились воевать, – сказал Бальк, прервав длинную очередь. Некоторое время он смотрел поверх пулемета в поле. Кожух нагрелся, и над ним плавало марево, совсем как летом, когда воздух здесь нагревался до тридцати, так что серые крыши деревенских домов, крытых дранкой, если пристально смотреть на них издали, казалось, плавились.
– Еще бы, – отозвался Буллерт. – Смотри, мы ни одного не прихлопнули, а они взяли и отошли. Наверняка что-то задумали.
Цепи иванов исчезли в лесу так же быстро, как и появились.
– Они просто греются, – сказал Пачиньски. Во время стрельбы он придерживал ленту, чтобы шла в приемник ровно и не захлестывала. – А заодно издеваются над нами.
– Греются… Сейчас и нас согреют.
Бальк осторожно потрогал кожух пулемета. Он все еще пылал.
– Это хорошо, – заметил его беспокойство Буллерт. – Смазка не застынет.
– Вилли, ты кем был до призыва? – спросил он второго номера.
– Помощником адвоката. Я же тебе об этом рассказывал. Ты, что, Арним?
– Извини. Просто я хотел узнать, не забыл ли ты об этом?
– Иди ты к черту! Мы все здесь контуженые! Но не до такой же степени!
Все засмеялись.
И в это время тяжелый снаряд вспорол пригорок перед крайними деревенскими дворами правее их сруба.
– Мать твою! – по-русски выругался Буллерт и начал снимать пулемет со станка. – А ну-ка, Эрвин, помоги. Эти «чемоданы» разрываются на осколки по пять килограммов каждый!
Второй снаряд лег немного глубже. Но деревню русская артиллерия не трогала. Снаряды рвались вокруг второго ДОТа, который был сооружен метрах в ста пятидесяти правее их позиции. Соседний ДОТ был значительно больше. Во время отражения атаки русских оттуда вели огонь сразу два пулемета, в том числе и крупнокалиберный. Кроме того, там стояло новенькое 50-мм ТПО. Оно сделало всего один выстрел. И это было большой ошибкой артиллеристов. Они обнаружили себя, хотя иваны атаковали вяло и без поддержки танков и самоходных орудий. Наверняка русские оставили в поле корректировщика. Так что атака – всего лишь маскировка. В поле лежало несколько неубранных трупов лошадей, остов сгоревшего грузовика и полугусеничного бронетранспортера. Следы неудачных атак русских недельной давности. Иваны добежали как раз до бронетранспортера и убитых лошадей.
Бальк настроил линзы бинокля и стал внимательно осматривать бронетранспортер. Развороченные прямым попаданием бронелисты наклонных бортов. Отброшенный в сторону мотор и передний мост. Свернутая набок рубка со щитом и выгнутым вверх стволом малокалиберной пушки. Судя по раструбу на конце, это была кустарным способом установленная вместо штатного крупнокалиберного пулемета 20-мм зенитка-автомат. Лоскуты какого-то тряпья на сухих палках чертополоха. Видимо, в бронетранспортер попала авиабомба. В какое-то мгновение в щели рубки что-то мелькнуло. Так и есть, корректировщик расположился в подбитом бронетранспортере.
– О, господи! Они попали! – Пачиньски стащил с головы стальной шлем и перекрестился.
– Что там? – спросил Бальк, не отрываясь от бинокля.
– Второе отделение накрыли. Прямое попадание. Посмотри, что творится. Вряд ли там кто уцелел.
– Да, теперь нас еще меньше.
На месте заснеженного ДОТа, казалось, надежно врытого в землю на юго-восточной окраине деревни, стоял высокий столб черного дыма. Вывернутые наружу бревна сруба и расщепленные взрывом доски с треском разгорались на ветру. Со стороны домов к воронке бежали санитары.
Бальк лишь минуту рассматривал результат прямого попадания тяжелого снаряда русских.
– Ребята, давайте сюда пулемет. Кажется, я обнаружил их корректировщика.
Ответом ему была тишина. Казалось, что ДОТ опустел, что никого, кроме него, Балька, здесь вовсе и не было. Он оглянулся. Его второй и третий номера сидели на лавке неподвижно.
– Что?! Уклонение от боя?! Берем пулемет! Быстро!
Он тщательно прицелился чуть выше свернутой набок орудийной рубки и нажал на спуск. Верный Schpandeu задрожал, удерживая на определенном уровне прицел. Трасса ушла в поле. И в это время сруб встряхнуло так, что часть бревен вдавило вовнутрь. Несколько осколков ударили в скошенные стенки амбразуры, один щелкнул по кожуху пулемета, отрекошетил куда-то в угол и замер там, будто мгновенно уснул. А ведь мог кому-нибудь из них влепить в лоб или запросто перерезать горло. Такие осколки острые, как бритва. Когда пыль осела, Бальк попытался выбраться наружу, но дверной присад перекосило и дверь зажало. Сруб снова встряхнуло. Сверху посыпался не только песок, но и куски мерзлой глины. Запахло луковой вонью тротила.
– К пулемету! – опять закричал Бальк. Он вдруг понял, что первый поединок с русским корректировщиком они проиграли.
Гаубицы вели огонь с закрытых позиций, которые находились за лесом в нескольких километрах от передовой. Они были слепы без корректировщика.
– Буллерт! Держи ленту! Эрвин! Наблюдай в бинокль и докладывай обо всех изменениях. Цель – разбитый бронетранспортер!
Короткие пристрелочные. Прицел оказался сбит. Но вот трассирующие пули, заряженные через четыре на пятый, нащупали цель и начали вспыхивать на искореженной броне, на рубке. Если там еще кто-то остался живой, ему приходится несладко. Во всяком случае, ни о какой корректировке огня русский сейчас и подумать не смеет.
– Там что-то загорелось, – доложил Пачиньски.
Вот и отлично. Теперь русскому нужно либо затушить огонь, либо покинуть свое укрытие. Со ста пятидесяти метров он уложит его первой же очередью.
– Ты хорошо куда-то попал, Арним. Разгорается!
Теперь и Бальк видел дым. Дым густел с каждой минутой. Интересно, что там могло гореть. Какое-нибудь тряпье, пропитанное смазкой. Он прервал очередь. От кожуха веяло горячим ветерком и кузнечным запахом перегретого металла. Надо дать Schpandeu немного остыть, иначе ствол перегреется, его придется менять, и в результате они упустят русского. Пауза подтолкнет наблюдателя к каким-либо действиям. Если бы уцелела противотанковая пушка, она бы выкурила оттуда русского двумя-тремя осколочными. Но новенькая «пятидесятимиллиметровка» была разбита, и расчет ее погиб под бревнами и комьями мерзлой земли. Несколько солдат из второго отделения метались среди дыма и огня, пытались тушить пожар. По ним начал молотить короткими прицельными очередями крупнокалиберный пулемет из русского леса. Конечно, далековато. Но кого-то, похоже, все же задело. Для ДШК триста метров – отличная дистанция. Если пулеметчик хороший. Санитары снова показались возле крайнего дома, они тащили тяжелые носилки. Еще одного раненого вели под руки.
«Чемоданы» теперь падали левее, крушили окопы первого отделения.
После такой артподготовки следовало ждать такой же основательной атаки. Но иваны почему-то не появились.
Бальк продолжал наблюдать за горящим бронетранспортером. Теперь по нему палили со всех сторон из винтовок. Русскому уже не уйти. Его заметили из деревни. Трассы Schpandeu, их направление, были хорошо видны и со стороны домов, и от окопов, которые, видимо, тоже заняты стрелками. Весь взвод сейчас палил по корректировщику.
