смехом. А меня тем временем переполняло чувство неистовой ярости. Чувство нашей неприязни друг к другу нарастало с каждым проведенным вместе днём. Мне хотелось выхватить наган у какого-нибудь офицера, и грохнуть его за милую душу. Вдруг толчок в спину опять сбил меня с этой мысли. Егор, словно чувствуя мои порывы, схватил меня за руки и отвел обратно за стол.
– Ты чего это Матвеюшка, весь кровью налился-то? Красный как свин! Ни как втрескался ты с нашу медицину?
– Угу… – насупившись, прогугукал я.
– По-моему, ты к ней не равнодушен?
– Неравнодушен! – и хлопнув кулаком по столу, добавил: – Она моей будет!
– И каким же образом? – улыбнулся он.
– А вот увидишь! И плевать на то, что она девушка майора! Ладно пойдем на улицу, покурим, а то нервы ни к черту! – достав из грудного кармана пачку папирос, предложил я.
На улице стоял прекрасный майский вечер. По всему Энгельсу плыл запах сирени, пели птицы. Солнце плавно погружалось в широкую, и безумно красивую артерию нашего края – Волгу. Мы с Юдиным, любуясь этими просторами, потягивали вкусный и ароматный табак, вспоминая параллельно Чацкого, про его «Дым Отечества».
Наше единение вдруг прервал Дронов. Он с тремя ребятами, вышли к нам на улицу, и закуривая по одной, обсуждали жён начсостава и отдельно капитана Васильеву. Он в красках описывал её фигуру, и её манеры поведения. Не стесняясь в выражениях, он был полон решительности завоевать её, возомнив себя неким самцом.
Услышав эти слова, Егор усмехнулся и затушив окурок сказал:
– Пойдём отсюда! Сейчас еще не много подкрепимся и отбой.
– Ну пойдём! – ответил я, аналогично затушив бычок.
Проходя мимо них, Дронов перевел свой злобный взгляд на меня, и так же проводил глазами до самой двери. Зайдя с Егором в столовую, мы доедали то что оставалось у нас в тарелках, и одновременно любовались горячими танцами двух влюбленный лиц, в виде зам начальника школы и начмеда. После головокружительного танго, Нарыжный и Васильева, вдруг резко засобирались, и тотчас же выбежали на улицу в сторону санчасти.
– Ха смотри-ка, любовь! А ты говоришь будешь добиваться её. Как бы не так курсант Лёвкин. Она не твоего поля ягодка. Ею вон сейчас майор наслаждаться будет! – надевая пилотку, усмехнулся Егор.
– Да ну тебя! Вот увидишь, как она моей станет! – ревностно ответил я.
– Ну-ну, герой любовник! Пошли уже, завтра первый полет обещают нам.
Собравшись, мы вышли на улицу, и подались в расположение казармы. Там все как по запланированному ритуалу, вечерняя поверка, вечерний туалет, и отбой.
***
Время два часа ночи. На соседних кроватях храпят Серёжа Борисов и мой кореш Егорка. Обратив внимание на дальний правый угол, я заметил, что кровать Дронова пуста. «Смылся, наверное, подлец в самоход» – подумал я. «Да хотя пошёл он к черту! Думать еще о нём!»
В моей голове занимали мысли лишь о ней. Мне хотелось снова её увидеть, снова услышать её смех, и даже попробовать не много прикоснуться к ее рукам. Пролежав в одной позе и сверля потолок глазами, я тихо встал с кровати и напялив гимнастерку, вышел из расположения казармы. По стеночке, минуя часовых, я оборвал все цветы возле клуба, и направился в санчасть. В её окне горел тусклый свет, и я решил подсмотреть за ней, а потом уже действовать. Подойдя к крыльцу, я увидел, как напротив меня стоит Андрей с почти таким же букетом, и подглядывает за Васильевой. Меня это еще сильнее взорвало, и швырнув цветы на землю, я подошел к нему.
– Ты какого хрена тут торчишь? – спросил я.
– Оба, ты смотри кто здесь! Тебя-то на какие подвиги потянуло, Ромео? Давай дуй отсюда, тут третьего не дано! – отталкивая меня рукой, ехидно сказал он.
– Какого третьего? Ты то тут с какого боку вылез!
– А что, сейчас наш майор насытиться, и я пойду после него. Девка то она безотказная я думаю, просто с виду такая скромняжка.
– Да как ты смеешь такое говорить про нее, сукин ты кот! – воскликнул я и с кулаками бросился на него.
От моего удара он перевалился за перила и упал лицом в клумбу. В ярости Дронов сразу же подскочил и тут же ударил меня в ответ, да так, что у меня хрустнула челюсть. Повалившись на землю, я пытался встать, но меня сразу же получил удар ногой в живот. Тот запрыгнул на меня сверху и начал бить по лицу. Удары его были болезненные, от которых я только и успевал отмахиваться. Успокоился он только тогда, когда я швырнул ему в глаза шмоток сухой и рассыпчатой землицы, после чего взяв контроль, начал колотить его в ответ. Бил его до бессознательного состояния. В порыве ярости я не заметил выбежавшего из медпункта майора Нарыжного, который конечно же, собрался оттащить меня от Дронова. Но замахнувшись на него я получил в ответ такое «здрасти», что упал в беспамятстве рядом с Андреем.
Очнулся только утром в лазарете нашей санчасти. Нежная и молоденькая ручка обрабатывала мне ссадины на лице, а рядом скулил от боли противный голос Дронова. Я взял эту милую ручку и сказал:
– Как тебя зовут, красавица?
– Капитан Васильева!
– Это я знаю, спасибо! А не соблаговолите ли вы чуть конкретнее?
– А вам зачем?
– А это чтобы знать, как зовут ангелочка, который одним только прикосновением спасла мне жизнь!
– Ну для вас, товарищ курсант можно Юлия!
– Просто Юлия?
– Не ни просто, вы же хотели знать, вот и узнали!
– Юлия вы просто прелесть! А я ведь к вам товарищ капитан шел, высказаться.
– По поводу?
– По поводу того, что я влюблен в вас! И влюблен до беспамятства!
– Ага, это я сегодня ночью видела, как до беспамятства, когда вас майор Нарыжный обоих притащил ко мне в санчасть.
– А, вот это конечно плохо… больно кстати было. Меня вон супчик побил! – указывая на Андрея, посмеялся я.
– Слышишь, ты сейчас договоришься! – вмешался Дронов, резко дернувшись с койки, и так же резко упал обратно, держась за ребра.
– Вот видите, никакого воспитания нет!
Юлия перешла на койку к Андрею и пытаясь усмирить его пыл, сказала:
– Лежи ты спокойно! У тебя нос сломан и ребра, а ты скачешь тут.
– Да ничего у него не сломано, я вас умоляю! На перелом не смахивает ни как! – распылился я.
– А ты откуда знаешь? – удивленно спросила она.
– Ну-у-у…Юлия, а пойдемте в кино, я вам там все про себя расскажу! – повернувшись на бок в ее сторону, с синяками на лице
