Еду там готовят по очереди, пища однообразная, изо дня в день лепешка с фасолью в шесть утра, перед выходом на плантации, в четыре пополудни то же самое, только по воскресеньям жарят яичницу. Вечером — засыпают тут рано, в девять, движок надо экономить — чай с куском сахара и лепешка. Жизнь — по условиям, приближенным к фронтовым, то и дело добровольцы гибнут, сраженные автоматными очередями бандитов.
И вот я думаю: как же часто мир страдает беспамятством. Как легко и бездумно бросаем мы ничего не значащую для нас фразу: «Чашку кофе, пожалуйста!» Мы садимся за столик, болтаем о пустяках и ничего не знаем о Лос-Ногалесе, где коричневые зерна собирают люди, отдающие себе отчет в том, что в любую секунду из зарослей может простучать автоматная очередь контрас; отхлебывая глоток ароматной влаги, мы не думаем, чего стоит труд — по колено в воде, когда в горах выпадает холодная роса, как у нас в конце сентября, — работают с температурой, не хватает лекарств, мало калорийной еды… Чашка кофе стоит значительно дороже того номинала, что обозначен в прейскуранте, трагично много дороже…
И вот теперь скажи мне: чашка кофе — это политика?!
Я молчу в растерянности, ибо привык не отказывать себе по утрам в чашке кофе и — по нынешним временам сетую: «С чего бы это он подевался куда-то? И так некстати!»
Ю. С. Читая главы из новой книги Омара — он писал ее и в то время, когда мы были с ним на северном фронте, возле границы с Гондурасом, — думал свое… Мы исследуем подвиги революционеров, их самоотверженность, логику борьбы, но отчего же вне поля зрения остаются такие моральные категории, как любовь, честность, уважение к чувству другого? Ежели быть предельно откровенным с самим собой, то соблюдение этих императивов столь же важно для человечества, как и сражение против зла и социальной несправедливости! Когда появляется плесень ханжества? Кто благословляет ее, отбрасывая в прошлое то, что рождалось вместе с крушением рабства, абсолютизма, диктатуры? Чем объяснить, к примеру, что революция, свергшая Бурбонов, так покорно благословила новую монархию Бонапарта?
Как сохранить живую память революции в поколениях? Сколько ни кричи «халва», во рту от этого не станет слаще. Что больше помнит Франция: штурм Бастилии или триумф Наполеона? Поди ответь… Однозначность будет успокоительной ложью; с другой стороны, возможна ли многозначность ответа в наш прагматичный, хоть и взбаламученный век?
…Только в правильных пьесах или романах герои обязательно находят верное решение; в жизни все трудней и горестней; это здорово, что существует «утро вечера мудренее» — спасительная формула, которая позволяет человеку продолжать жить и выполнять свои обязанности, хотя это совсем не простая штука, честное слово, особенно в годину крутого перелома, накануне того часа, когда надо принять решение — единственное на те годы, что тебе осталось прожить на земле, зная, что отпущено их очень немного.
А. Ч. Летом 1986 года в Гаване состоялся учредительный конгресс Международной ассоциации детективного и политического романа, президентом которой вы избраны. Почему это произошло именно в Гаване и именно сейчас?
Ю. С. Кубе вообще присуще пристальное внимание к этим жанрам литературы.
Это действительно так. Кубинские друзья рассказывали мне, что «Семнадцать мгновений весны» был издан суммарным тиражом около трехсот тысяч экземпляров. Фильм показали девять раз. У книги «Майор Вихрь» тираж был двести тысяч. Кубинцы активно обращаются к разговору о политике средствами литературы и кино. И это логично. Они живут в окружении противника. Жить трудно. Экономическая блокада. Опыт социалистического хозяйствования приобретается дорогой ценой. Кубинцы прекрасные пропагандисты и к художественной литературе политической нацеленности относятся сугубо уважительно. Как к оружию.
Летом в Гавану съехались известные писатели, работающие в жанре детектива и политического романа, из Болгарии и Мексики, Венгрии и Уругвая, Польши и Никарагуа…
На открытом конгрессе Томас Борхе, единственный из основателей Сандинистского фронта национального освобождения, оставшийся в живых, ныне член руководства СФНО, писатель и поэт, министр внутренних дел Никарагуа, сказал: «Мы вручаем нашим бойцам, уходящим в горы, чтобы охранять границы республики от контрас, наиболее интересные детективные и политические романы, переведенные на испанский язык. Это не только чтение, которое не оставляет человека равнодушным, но и великолепная информация, которая приобщает людей к мировым проблемам, учит их патриотизму и самостоятельности решений».
А. Ч. Вы с Борхе, надо полагать, не сговаривались?
Ю. С. Естественно. Читательский «голод» на активного, самостоятельного, инициативного героя наблюдается во всем мире. Кстати, каждая четвертая книга в США — детектив. Более того, американское телевидение каждый день передает специальную программу, в которой действует адвокат, фэбээровец, налоговый инспектор, пожарник, инспектор дорожной полиции, сотрудник ЦРУ, прокурор, частный детектив, инспектор по борьбе с наркотиками… Если кубинские писатели Родольфо Перес Валеро и Альберто Молина Родригес пишут романы о борьбе против банд, засылаемых в республику штаб-квартирой ЦРУ, то известный мексиканский мастер Пако Игнасио Тайбо-секундо считает, что ныне коррумпированная полиция в ряде стран континента стала союзницей гангстеров: схватка с нею честных людей, ставших на защиту жизни и достоинства «униженных и оскорбленных», не может не привлекать обостренного интереса писателя, исповедующего гражданские ценности. Процессы, происходящие ныне в Латинской Америке, невероятно полярны: с одной стороны, чудовищный пресс корпораций и банков США, выжимающих из «пылающего континента» миллиардные прибыли (на одних только процентах по займам!), с другой — взрыв народного возмущения этим циничным грабежом громадного региона. Это именно та ситуация, в которой вызревает новейшая модель латиноамериканского детектива, модель качественно новая. Можно предполагать, что в ближайшие годы появятся книги о ситуации на Гаити, в Гренаде, Сальвадоре.
И в полный рост встает потребность в таком герое, у которого нет времени советоваться с вышестоящим начальством — преступник должен быть изобличен, порок наказан, опасность устранена, счетчик-то включен! Действовать надо, принимать решения и нести за них ответственность перед людьми и своей совестью, а не просиживать брюки на бесконечных совещаниях в ожидании спасительного указания всезнающего шефа.
А. Ч. Как вы прогнозируете развитие этого жанра в Европе?
Ю. С. Книги Г. Грина, С. Жапризо, Ж. Сименона, Г. Вальрафа, Ж. Перро, великолепный фильм, снятый в Италии, — «Признание комиссара полиции прокурору республики», публицистический детектив о судьбе инженера Энрико Маттеи, убитого мафией по наущению ЦРУ, тот же «Спрут» — при всех издержках драматургии — свидетельствуют о начале подъема жанра. Убежден, что история масонской ложи «П-2», заговор ультраправых против папы Иоанна Павла II — все это, да и не только это, станет объектом литературы, кино- и телефильмов. Факты необходимо исследовать! А возьми ФРГ. Рост неонацистских тенденций, коррупция, взяточничество среди представителей высших эшелонов власти — разве это не предпосылка к появлению нового качества в старом жанре? Разве политическая проза западногерманского писателя Б. Энгельмана не есть новое слово в жанре? А скандинавский, особенно шведский, роман, а роман английский? А новые вещи Гуляшки? Их книги нужно продавать в нашей стране такими тиражами, которые позволят читателю приобретать их не на черном рынке, а в государственной книжной торговле. Впрочем, здесь мы снова подходим к вопросу о «волевом» планировании тиражей, вместо того чтобы объявлять подписку. Думаю, однако, что эта тема особая, требующая большого разговора, с выкладками экономистов и социологов.
А. Ч. Вас не смущает странное несоответствие между популярностью произведений этого жанра у читателей и более чем скептическим отношением критики?
Ю. С. Относясь к детективу как к «трамвайному чтиву», специалисты по дефинициям и кассировке произведений литературы по жанровым ячейкам забывают о существовании «Падения Парижа» Ильи Эренбурга, о романах Бруно Ясенского, я уж не говорю об Алексее Толстом, его «Гиперболоиде», «Черном золоте», «Ибикусе». К определению жанра детектива еще не так давно изданные справочники непременно прилагали эпитет «буржуазный», как в свое время к кибернетике или генетике. В «Советском энциклопедическом словаре» 1980 года жанр определяется следующим образом: «…романы, изображающие процесс раскрытия преступления. Классические образцы — у Э. По (родоначальник), А. Конан Дойла, Г. Честертона, А. Кристи, Ж. Сименона». А где Карел Чапек? Джон Пристли? Павел Нилин? Почему надо относить романы Кристи к некоему эталону жанра? Только из-за того, что она умела конструировать занятные шарады «на сообразительность»?
