О появлении в лесу Македонского Раимов узнал тотчас же. К счастью, он, видимо, не знал, что в отряде ведут себя довольно беспечно. Раимов готовил удар. Карательные роты обошли отряд Македонского и окружили его на маленьком лесном участке.
Пришлось занимать круговую оборону. Начался бой, перешедший врукопашную. Трудный бой. Только храбрость опытных партизан не дала возможности Раимову истребить отряд. Выручило и то, что сам командир Михаил Македонский, как только начался бой, стал по-прежнему волевым, находчивым, появилось у него железное командирское спокойствие, куда девалась беспечность…
— Македонский! Кончай ночевать! Сдавайся! — кричат раимовцы.
— Жора! — Македонский обращается к отчаянному моряку-партизану Грузинову. — Умри, но выйди им в тыл. Двадцать минут жду.
— Выйду, командир!
Македонский сколотил на ходу ударную группу: Апазов, Спаи, Николай Дементьев, Гвоздев и многие другие ветераны партизанских битв.
Глаза Македонского на минутной стрелке: успей, успей, Жора Грузинов!
И Грузинов «успел» — на левом фланге заработали его автоматы.
— Вперед! — Македонский начал атаку.
Завязалась рукопашная. Тонконогий Мемет Апазов бросился на тучного солдата. Оба упали и покатились по скату горы. Мемет выхватил нож и всадил его в фашиста.
Но показался немецкий автоматчик и в упор расстрелял Мемета.
Вскрикнул Апазов и, раскинув руки, навзничь упал на устланную прелой листвой землю.
Спаи с ходу прыгнул вниз, спрятался за дерево и полоснул автоматной очередью.
Справа шли четверо фашистов.
Спаи мгновенно повернулся, выпустил в них длинную очередь и уложил всех четверых.
— Выходить, товарищи! — крикнул Спаи.
Он снял шапку, вытащил из кармана носовой платок, но тут раздалась очередь, и… партизан стал медленно оседать.
Николай Спаи получил десять пулевых ран. Стреляли по нему в упор. Он еще раз приподнялся и ткнулся лицом в шуршащую листву, перевернулся на спину…
К нему подбежал Македонский:
— Николай!
Спаи был мертв.
18
Комиссар Селимов отличался умом и тактом. Человек образованный, смышленый, он не мешал Македонскому разобраться во всем, что произошло. Всю энергию нацеливал на то, что еще предстоит сделать. Кончался июль 1943 года, под Курском догорали «тигры» и «пантеры».
То, что катастрофа фашистских армий близка, чувствовали все. В селах, окружающих Большой лес, начиналось брожение даже среди верных прислужников фашизма, тех, кто в июле 1942 года, после падения Севастополя, ничем не брезговал и самолично расстреливал пленных партизан.
Тактика Селимова, одобренная обкомом партии, сводилась к одному: внести разлад между фашистами и их прислужниками из местных националистов, добиться того, чтобы так называемые добровольческие формирования повернули оружие против главного врага советского народа — фашизма.
И Мустафа Селимов, который имел широкие связи в татарских селах, начал большую и нужную работу. Селимовских ходоков охотно принимали даже в домах отъявленных жандармов-бандитов. Было похоже на то, что утопающие хватаются за соломинку.
Стильская тропа. На ее басмановском перекрестке, на видном месте, вешка с запиской: «Мы, группа вооруженных бывших обманутых полицаев, желаем верой и правдой служить Советской власти. Просим принять нас с оружием и собственными харчами. Назначьте условия явки в лес…»
В те дни Македонский часто ходил на могилу Апазова, Спаи, Евдокимова, Чернова, Рогозы и других товарищей, погибших в бою с жандармами Раимова, и подолгу стоял, низко склонив голову.
Вот они с ветераном леса Михаилом Самойленко стоят рядом, смотрят на яйлу, выгоревшую за лето. Под ними лес, слегка тронутый первым дыханием осени.
Македонский без шапки, горный ветер шевелит седеющие волосы.
Они молчат, оглядываются вокруг, как бы по-новому озирая свой Большой лес.
— Много гостей у нас будет, Мишка! — деловым голосом заявил Македонский.
— Очень много!
— И Большой лес будет тесен!
Ходоки, ходоки… Их стало особенно много после битв под Сталинградом, на Курской дуге, прорыва Голубой линии на Тамани, после кавалерийского рейда генерала Плиева за Савур-могилу.
Спешили в лес те, кто вырвался из-за колючей проволоки.
Искали дорогу в партизаны солдаты словацкой дивизии, не пожелавшие служить фашистам.
Нащупывали партизанские тропы симферопольцы и ялтинцы, что до поры до времени тайно били фашистов при любой возможности. Они жаждали открытого боя.
Кто-то у Мекензиевых гор обстрелял фашистский эшелон. Через день поближе к Бахчисараю расколошматили немецкий обоз. Какие-то бойцы в немецкой форме врываются в села, уничтожают всех фашистов и лихо празднуют свою победу. Говорят, ребята эти рослые, красавцы, некоторые из них разговаривают по-русски с акцентом.
Деревенский дед Андрей Бирюков пришел в лес.
— Дед! Стой! — остановил его человек с автоматом.
— Кацо, не бойся!
Повели деда по тропке в шалашик. Навстречу крепкий мужик черноглазый, черноусый и с окладистой красивой бородой. Он с места:
— Знаешь, где Македонский?
— Откуда мне-то знать?
Петр Гвалия — это был командир загадочной группы — не стал мешкать, а быстренько написал записку и отдал деду:
— Передать Македонскому.
— Да ты что! Я мирный человек.
— Хорошо. Можешь уважить? Придет в село партизан — вручи. Не придет сожги!
Через день записка — у Македонского.
Оказалось, что эти бойцы были завербованы немцами в концлагере. Согласились только для того, чтобы при первом же случае податься в лес. Так и поступили.
Вот это и доказывал Гвалия, бывший майор Красной Армии, Македонскому.
— Убеди, что так! — коротко заявил Михаил Андреевич.
— Приказывай!
Рейд майора Гвалия по тылам — нож в фашистскую спину.
Идет рота как рота — в немецкой форме и при оружии. И вдруг она бьет «по своим».
Гвалия и его партизаны очистили многие предгорные села от оккупантов.
Жили весело — с музыкой, пляской.
Славный был отряд. Сам майор Гвалия погиб в решающих боях за Крым.
Когда наши войска плотно обложили Крым с суши, высадили под Керчью десант, в лес двинулись селами стар и млад. Отряды вырастали, как боровики после теплого предосеннего дождя.
Сперва в заповедных лесах сформировалась бригада под командованием Македонского, но через месяц бригад было уже три. Так родилось знаменитое Южное соединение с тысячами партизан и пятитысячным тылом гражданского населения.
Снова, блеснул талант Михаила Андреевича. Он понял: главная слабость соединения — его гражданский тыл. Фашисты нацелятся именно на него: почти каждый второй партизан имел в тылу семью.
Македонский выделил тылу наиспособнейших организаторов: Бережного, Шмелева, Рябошапку, Минько…
Не было дня, чтобы лично не проверил: а как тыл? Думал о тыле укрепляя все соединение.
В решающих боях все то сказалось и на пользу леса.
Бывший рядовой бухгалтер стал не только воином, но и политиком — как требовала обстановка.
Разве не дальновидная политика — случай с карательным отрядом Раимова?
А случай вот какой.
Раимов — палач. Но Раимов — трус. Чувствуя, что его хозяева близки к гибели, он мечется в поисках выхода из положения. Он готов предать не только своих подчиненных, но даже и отца родного, только бы уцелеть самому.
Однажды Селимов отвел Македонского в сторону.
— Важный разговор, командир. Братья Раимовы просятся в лес!
Македонский ошеломленно посмотрел на комиссара.
— К нам просится весь Коушанский гарнизон с оружием. Братья в Коуше.
Коуш! Мы с Михаилом Андреевичем штурмовали его, жгли… Наш ночной бой, наши убитые…
— Принять коушанцев в лес? Да против этого восстает все, все…
— Но не спеши, не спеши… Они хотят искупить вину перед Советской властью, перед партизанами? Они готовы заплатить кровью? Так пусть платят, черт возьми!
Люто ненавидимый партизанами коушанский гарнизон полицаев был принят в состав соединения в качестве самостоятельного отряда. Ему было сказано: докажите, что на деле хотите смыть с себя позор.
И коушанцы старались… Да, да, старались… Рослые, сытые, в немецкой форме, отлично вооруженные, шли на дороги под Бахчисарай и громили автоколонны фашистов.
Братья Раимовы несли обыкновенную партизанскую службу, никого из них ни в чем не упрекали, хотя заслуживали не только упрека… Но цену им знали: руки их обагрены кровью советских людей.
Выдержка, выдержка, она не менее важна в политике, чем в засаде.
…Древняя седловина Басман-горы.
Македонский и Раимов-старший.
Два майора — советский и фашистский, два врага. Сильные, здоровые, умеющие повелевать.
Один из них — бывший бухгалтер, а другой — бывший агроном.
