«Как-то нужно условиться с ребятами, но как?» — подумал он, и в это время его мысли прервал голос незнакомого полицая:
— На, закури напоследок.
Тихон уловил в голосе враждебные, издевательские нотки, но сдержал себя:
— Спасибо, не курю.
— Не угодно, значит! Была бы честь предложена.
Тихон промолчал. Но полицай не унимался:
— Завещание-то оставил?
Тихон опять не ответил.
— Оставь, Иванов, — сухо отчеканил Сергей, резко повернувшись к полицаю.
— Глянь, заступник какой нашёлся, — окрысился тот.
— Пусть потреплется, — снисходительно вставил Тихон, — он силён задирать беспомощного. Сними с рук верёвки — тогда поговорим!
— Смотри-ка, прыткий, — сдавленно хохотнул Иванов и в упор посмотрел Тихону в лицо. — Герой нашёлся, пять минут жить осталось, а туда же, огрызается!
— Шкура ты продажная! — крикнул Тихон. — Я тебя ещё переживу!
Он встал на ноги и, пытаясь освободиться от пут, сильно рванул связанные руки.
Иванов сдёрнул с плеча карабин.
Но тут между ними возникла высокая, плотная фигура Виктора. Сергей передвинулся за спину Иванова.
— Спокойно, — с усмешкой произнёс он, — всему своё время.
Машина вяло качнулась из стороны в сторону, громко чихнула, выпустив через выхлопную трубу облако чёрного, густого газа, и остановилась. Из кабины неторопливо вылез командир взвода лейтенант Коновалов, поправил на голове шапку и неожиданно громко скомандовал:
— Выходи!
Полицаи быстро оказались на земле.
Тихон с трудом перевалил своё тело через борт кузова, опёрся обеими ногами о колесо и спрыгнул, нелепо взмахнув связанными руками.
Полицейские окружили его. Все пятеро тронулись с места. Впереди командир взвода, за ним Тихон и три конвоира с карабинами наперевес, так близко, что Тихону казалось, будто холодные, как лёд, стволы упираются ему в спину.
Машина с шофёром осталась позади, растаяла в сером полумраке. Впереди были овраг и тёмный лес.
— Стой! — отчеканил Коновалов, резко повернулся к арестованному и направил на него карабин.
И Тихон опять перепугался. Мысли спутались, его охватила дрожь. «Вот сейчас эта сволочь, ни слова не говоря, выстрелит — и всё! Ребята не успеют даже глазом моргнуть и понять, что к чему!».
— Становись!
В ночной тишине голос лейтенанта, уверенный, привычный к резким командам, прозвенел, как медная труба на побудке.
Тихон, не понимая, к кому относилась эта команда, повернулся кругом и увидел три карабинных дула, направленные прямо ему в грудь.
Лейтенант, пройдя в двух шагах от Тихона, присоединился к полицаям.
— По бандиту, — громко, как на учебном стрельбище, крикнул он, — заряжай!
Клацнули затворы — назад-вперёд; патроны плавно заползли в стволы. Теперь только нажать на спусковой крючок, и пуля, неуловимая, беспощадная, устремится вперёд, Тихону в сердце.
Иванов с нетерпением и радостью ждёт команды — его пуля не пролетит мимо.
Вот последний рубеж, и силы оставили Тихона: ни отступить, ни двинуться вперёд… Засосало под ложечкой… Он отвёл взгляд в сторону. Перед глазами тихо покачивалась сухая, скрюченная корявая ветка, похожая на когтистую лапу чудовищного зверя. Словно проникнув в сокровенный смысл бытия, Тихон застывшим, отрешённым взглядом смотрел на диковинное творение природы, и ни одна струна не дрожала в его душе…
Луна, опять запутавшись в густых, мохнатых облаках, не спеша пробивалась к горизонту. Виктор и Сергей напряглись, как тигры перед прыжком, ещё мгновение — выстрелят: один в Коновалова, другой — в Иванова. И вдруг командир взвода, неожиданно для всех, ловким движением выбил карабин из рук Иванова и, не дав ему опомниться, сильно ударил прикладом по голове. Не успев даже вскрикнуть, Иванов упал.
— Развяжите парня! — тихо сказал Коновалов. — И слушать меня внимательно. Сейчас мы его «расстреляем» так, чтобы слышал шофёр. Цельтесь вверх, в луну. Эту падаль, — показал он на труп Иванова, — закопать. И дальше: Иванов, обманув нас, сбежал в лес к партизанам, поняли? А ты, — он ткнул в грудь Тихона, — похоронен. Всё осмыслили? Действуйте!
— Подождите! — захлёбываясь от восторга, выпалил еле-еле пришедший в себя Тихон. — Значит, вы тоже наш?
— Нет, — усмехнувшись, ответил лейтенант, — я дядин. Лирика будет после, а теперь за дело! — И опять громко, как на учебном плацу, скомандовал:
— По бандиту, пли!
Разорвав в клочья ночную тишину, дружно прогремел залп.
— Вот так, — удовлетворённо промолвил Сергей.
— А теперь — работать! — приказал Коновалов.
Они быстро зарыли труп Иванова. После этого Коновалов слегка толкнул Тихона и сказал:
— Ты, милок, во второй раз — наш племянник. Как тебя зовут-то?
— Тихон я, братцы, Тарасов — фамилия моя… Я по гроб теперь… Вы это… Не смотрите, что я такой… Я к вам шёл. Иван Иванович — командир отряда — послал на связь. — Слёзы радости душили его, он никак не мог совладать с собой. Всё было так неожиданно и так хорошо! Так много хотелось сказать этим родным людям… — Думал уж — всё, — всхлипнув, выдавил он. Тихон употребил все внутренние силы, чтобы взять себя в руки. Частично ему это удалось, и он продолжал: — Шёл к вам, а тут этот гусь лапчатый с кралей… А в пистолете всего два патрона. Не выдержал я — пальнул, и опять дуриком попался. Промахнулся — вот обида!
— Пальнул, — добродушно передразнил Виктор, — стреляешь, так попадать нужно.
— Нахныкались? — насмешливо перебил их Коновалов. — Теперь поговорим о деле. Нам нужна регулярная связь с отрядом и конкретное задание.
— Решение о вас такое, — сразу став серьёзным, солидно проговорил Тихон, — всех надёжных ребят взять на учёт, оставаться пока в роте и ждать команды. Когда настанет время, мы вас сами найдём. Пароль: «Здравствуй, красавец, как здоровье?» Отзыв: «Спасибо, на здоровье не жалуюсь».
— Сколько же ещё ждать? — горячо спросил Виктор.
— Такие, как вы, в девках не засидятся! — уверенно ответил Тихон.
Все тихо рассмеялись…
Утром перед строем карателей долго и нудно последними словами ругался командир роты капитан Топорков, сражённый, как он выразился, подлючей хитростью Иванова, сбежавшего ночью к партизанам. Лейтенант Коновалов за недогляд получил дисциплинарное взыскание — выговор.
Командир партизанского отряда Иван Иванович Быстров не сразу узнал Тихона. Всё лицо его было в синяках, ссадинах и кровоподтёках. Между разбитыми губами, вздувшимися до немыслимых размеров, влажно блестели чудом уцелевшие зубы.
Вытянувшись по стойке «смирно», Тихон, хотя это стоило ему огромных усилий, доложил:
— Товарищ командир, задание выполнено: связь с патриотами из полицейской карательной роты установлена. Пароль им сообщён.
— Господи, — не удержался Иван Иванович, — кто и где тебя так разукрасил?
— В гестапо!
— Как это?
— Завёл знакомство с самим майором Демелем. Ничего мужик, в жизни разбирается.
— Подожди, закрой фонтан на время. Давай серьёзно и — короче, только самое главное. Потом сразу же на медпункт, оттуда — спать, а когда очухаешься немного, тогда поговорим подробнее.
— Всё понял, — с готовностью ответил Тихон, — скажу самое главное: у нас в отряде — провокатор.
Иван Иванович заинтересованно посмотрел на Тихона и строго спросил:
— Откуда у тебя такие данные?
— От начальника гестапо.
— Что за чепуха?
— Нет. Точно. Он сам проболтался.
— Когда, где, при каких обстоятельствах?
— Он приказал меня расстрелять и рисовался перед смертником, ругал нас по-всякому.
— Подожди, вспомни точно, что он сказал?
— Дураки вы, говорит, плебеи! Наш человек уже несколько месяцев командует вами, а вы подчиняетесь ему, как пастуху бараны, ничего под носом у себя не видите! Он все ваши операции срывает, данные об отряде сообщает в гестапо, а вы ему верите. Это он хотел показать, что они умнее нас. А, между прочим, нам и в самом деле последнее время не везёт. Куда ни сунемся, всё они козырями кроют. И об отряде, точно, кое-что знают.
Иван Иванович внимательно выслушал сбивчивый рассказ Тихона и спросил:
— Так и сказал, что их человек партизанами командует?
— Дословно.
— Ясно. Теперь вот что: всё, о чём ты сейчас мне сказал, ни одна душа знать не должна! Понял?
— Понял.
— Вот, вот, чтобы как в могиле!
Дальше рассказ Тихона командир слушал как бы между прочим и, когда он ушёл, немедленно послал за комиссаром. Долго они разговаривали вдвоём, затем пригласили Николая, и Иван Иванович приказал часовому в землянку никого больше не пускать.
Многое пришлось повидать отрядному врачу, но такое он видел впервые. Матвей Борисович даже крякнул от удивления, когда как следует рассмотрел Тихона.
