Ольга нерешительно спросила:
— Но вы из гестапо?
— К сожалению, — сказал Вайс, — не имею чести. Как доложил вам, я унтер-офицер абвера. — Помедлил. — Но это нечто родственное.
— Зачем вы об этом сказали?
— Чтобы была ясность.
Вайс пошел разыскивать Ауфбаум, чтобы дать ей приказание об одежде для Ольги. Но Ауфбаум, оказывается, сама разыскивала его, и не одна, а в сопровождении полковника Сорокина и двух солдат РОА.
Она бросилась к Вайсу, моля спасти, оказать ей милосердие…
Полковник, отстранив капитана Ауфбаум, доложил Вайсу, с трудом преодолевая одышку, что уже подверг экзекуции разжалованного лейтенанта Нюрку и курсантку, которая оказывала ей содействие в истории с унтершарфюрером СС.
А сейчас прибыл нарочный с приказом РОА разжаловать капитана Ауфбаум в рядовые.
Ауфбаум спросила скорбно, умоляюще глядя на Вайса:
— Что же вы мне посоветуете?
Вайс сказал холодно:
— Я хотел бы задать вам еще несколько вопросов.
— О, пожалуйста. Я вся к вашим услугам, — жалко улыбнулась Ауфбаум. Губы у нее дрожали.
Оставшись с капитанов РОА наедине, Вайс спросил:
— Насколько я выяснил, вы действовали по прямым указаниям сотрудника «штаба Вали» господина Гагена?
Ауфбаум только закивала в ответ. Взволнованная и потрясенная, она еще не владела собой.
— Если это так и вы можете подтвердить все письменно, ваша вина облегчается.
— Я готова написать сию минуту все, что вы мне скажете.
— Я вам ничего не говорю. Я вас только спрашиваю: так это или нет? Если так, будьте любезны логически изложить все на бумаге.
— О, я так волнуюсь!
Но, несмотря на свое состояние, Ауфбаум очень толково и мстительно написала донос на Гагена.
Пряча бумагу в карман кителя, Вайс предупредил капитана Ауфбаум:
— Вас ждал самый суровый приговор. Но вы произвели на меня настолько благоприятное впечатление, что я счел возможным ограничиться чисто предупредительными мерами. При условии или, вернее, гарантии — Спросил: — Какие я могу иметь с вашей стороны гарантии?
— О, я же сказала — какие вам угодно! — Ауфбаум, преданно улыбаясь, подняла руки, чтобы поправить волосы.
— Ну, это вы бросьте! — оборвал ее Вайс. Наклонился: — Вы мне дадите сейчас письменное подтверждение тому… — Иоганн на минутку задумался. — Допустим, полковник Сорокин предлагал вам работать на советскую разведку…
— Этот палач на все способен, на все! — горячо заявила Ауфбаум.
— Ну вот и пишите. Можете совсем коротко.
И только когда Вайс спрятал вторую бумагу рядом с первой, Ауфбаум спросила:
— Но зачем это вам?
— Затем, — внушительно произнес Вайс, — что, если вы в дальнейшем вздумаете отказать в какой-нибудь моей незначительной просьбе, это послужит мне гарантией. — Объявил: — А теперь прикажите курсантке с обожженным лицом зайти после ужина ко мне в комнату.
— Ну и вкус у вас! — Ободрившись, Ауфбаум снова превратилась в гостеприимную хозяйку. — У нас есть просто милашки.
— Я не привык повторять.
Более часа Иоганн Вайс беседовал с девушкой по кличке «Штырь». Под конец они уже говорили так: сначала она шептала на ухо Вайсу, потом он ей.
Вайс не узнал ее из-за обожженного лица. Но она сразу узнала его.
Это была Люся Егорова из 48-й школы. Когда-то пионервожатая. Александр Белов был у них в школе на вечере и даже танцевал с ней.
Люся попала в плен, тяжело контуженная под Смоленском.
Вайс, разговаривая с ней, видел, что она вся дрожит.
— Ну, успокойтесь!
— Я спокойна, я очень спокойна. Просто я обрадовалась, что вы не подлец.
Об Ольге она ни чего не могла сообщить и очень удивилась, услышав от Вайса, что Ольга старалась выгородить ее, назвав настоящей контрреволюционеркой.
— Странно, — протяжно, беспрестанно вздрагивая, сказала Люся. — Я с ней совсем не разговаривала. Очень странно…
Перед тем как уйти, спросила:
— Я ужасный урод, да?
Вайс сказал искренне:
— Вы по-настоящему красивый человек.
— Не хотите лгать? Ну и не надо. А мне свое лицо не жалко. Хотя оно было ничего себе. Многие говорили, чтобы я обязательно снималась в кино. Ну, прощайте…
Иоганн поклонился и бережно поцеловал ее изуродованную щеку.
Полковник РОА Сорокин пил чай в комнате Клары Ауфбаум. Встав при виде Вайса, он кивнул на Ауфбаум и произнес снисходительно:
— Вот, жалею Клару Федоровну за ее переживания.
— Ну, хватит! — прервал Вайс. Заявил официальным тоном: — Расследование по делу капитана Ауфбаум прекращаю. Без последствий. А вы, полковник, подпишите-ка сейчас приказ о назначении курсантки Штырь заместителем капитана Ауфбаум по школе и о присвоении ей звания лейтенанта РОА. Исполнение — не позже трех дней.
— А что прикажете с теми, экзекуцированными?
— В лагерь!
Полковник щелкнул каблуками, склонил голову с выкрашенными волосами и вышел из комнаты.
Ауфбаум сказала жеманно:
— Вы спасли мне жизнь.
И, не удержавшись, заметила иронически:
— Однако вы щедры с девицами: чин, должность. За один визит.
— Вот что, капитан Ауфбаум! — сказал Вайс, глядя ей в переносицу. — Хотите продлить свое существование? Научитесь молча выполнять мои приказания, кем бы они не были переданы.
Разорвал марку. Отдал половину, вторую спрятал в верхний карман кителя.
— Понимаю, — сказала Ауфбаум.
— Вот, давно пора. И предупреждаю: контрразведка абвера ничем не уступает гестапо в применении энергичных средств воздействия.
— Значит, я могу считать себя…
— Да, пожалуйста. Считайте себя кем угодно. Но если третье лицо узнает, кем вы себя считаете, — и РОА, и гестапо, и абвер поступят с вами так, как вы будете того заслуживать.
Дальнейшие распоряжения Вайса касались только канцелярских бумаг.
Он потребовал, чтобы его ознакомили с личными делами курсанток, с приказами по школе, а также с отчетами о действиях агенток, засланных в советский тыл. Над этими материалами он просидел в канцелярии всю ночь.
Публичные шахматные турниры одновременной игры на множестве досок, которые победоносно проводят титулованные гроссмейстеры и экс-чемпионы мира, состязаясь с нетитулованными мастерами, помышляющими о почетном звании в шахматной иерархии, служат предметом всеобщего восхищения. Да и как не восхищаться виртуозной способностью человеческого ума демонстрировать на подобном ристалище мощь памяти, блеск молниеносных комбинационных решений и столь же мгновенное угадывание манеры мышления противника, его психологических особенностей!
И если на таком турнире чемпион и проигрывает кому-либо, то это расценивается как снисходительный дар партнеру, как поощрение, почти как акт королевской милости.
Конечно, высокое звание чемпиона действует на его противников гипнотически, подавляет у них волю к победе и дает чемпиону возможность навязать ту тактику, ту систему ходов, которые он в соответствующем количестве вариантов заранее подготовил и уложил в багаж своей памяти.
Что касается Иоганна Вайса, то ему приходилось ежедневно и ежечасно вести опасный турнир со множеством противников, и достаточно было проиграть только одному из них, чтобы расплатиться за проигрыш жизнью. Этот поединок одного со всеми длился уже многие месяцы. Бесчисленное количество раз менялись арены, противники, комбинации, способы и приемы борьбы. И чем дольше продолжался этот поединок, тем больше возникало новых, неожиданных ситуаций. Разрешать их Вайс должен был безотлагательно и часто в условиях непредугаданных и столь различных, несхожих между собой, сколь несхожи между собой люди.
Дрессировщик, выступающий на арене цирка с комбинированной группой хищников, обязан знать не только злобные повадки каждого зверя, не только удерживать наиболее опасных из них на определенной дистанции. Входя в клетку, он должен всегда помнить, что, кроме ярости, испытываемой к человеку, хищник готов растерзать каждого зверя другой породы. И очутиться между борющимися хищниками гораздо опаснее, чем остаться один на один с любым из них. Нечто подобное ощущал Вайс в моменты, когда ему приходилось быть свидетелем неутихающей борьбы между различными германскими разведывательными службами за полноту власти.
Великое контрнаступление советского народа в подмосковной битве поведало всему миру о силе первого в мире социалистического государства, распознать которую оказались бессильны самые хитроумные службы немецкого шпионажа.
Поражение армий вермахта под Москвой было одновременно и сокрушительным ударом по престижу абвера и торжеством СД, торжеством Гиммлера и Гейдриха, злорадствующих по поводу унижения Канариса, который не сумел выкрасть у большевиков сокровенные тайны их мощи. Органы абвера, желая реабилитировать себя в глазах фюрера, стремились создать теперь плотный разведывательно-диверсионный пояс непосредственно в прифронтовой зоне, перекрыть разведывательными резидентурами все основные узлы коммуникаций, соединяющие фронт с промышленными центрами, чтобы организовать постоянное наблюдение за переброской на фронт войск, боевой техники, боеприпасов, снаряжения и т. д.
