— Суд — не инициатива американцев, — сухо сказал Стэнхоп. — Его потребовали русские. И мы тут бессильны. Вот почему я ничем не могу порадовать вас. Боюсь, что вам предстоит обратный путь — на восток.
— Боже мой! — воскликнул Кей. — Но ведь там тюрьма, Сибирь!
— Нет, нет, только не это! — простонал Бот. — О, будь проклят этот обманщик Гитлер!
На лице Кея было написано огорчение и глубокое сострадание.
— Сэр, — робко сказал он, — неужели нет никакой возможности спасти этих людей?
Стэнхоп пожал плечами.
— Вы же знаете, Кей: союзнический долг перед русскими…
Встал Шлихтинг — молодой худощавый человек с гладко обритым черепом.
— Хорошо, — резко проговорил он, — я еду на восток, к русским. Но не с пустыми руками, а со своими записями, которые кое-что значат для тех, кто интересуется физикой атома!
— Вы не сделаете этого, Эбергардт! — воскликнул Гуго Бот.
— Сделаю! И они, уверяю вас, не станут резать курицу с золотыми яйцами.
— Сэр, — тихо сказал Кей, — а что, если они исчезнут?
Стэнхоп изобразил на своем лице удивление.
— Исчезнут, — повторил Кей. — На время этих людей в Германии не окажется. Ведь могут же они несколько лет прожить и работать в другой стране!
Наступила пауза. Казалось, Стэнхоп обдумывал предложение. Немцы, не отрываясь, глядели в его лицо.
— Исчезнут, исчезнут… — Стэнхоп оживился. — А ведь это идея, Кей!… Впрочем, нет. Нет такой страны, куда за ними не дотянулась бы рука Москвы!
— Есть такая страна, — воскликнул Кей.
— Чепуха.
— Это Америка, сэр!
Шлихтинг заявил, что не сделает и шага за пределы Германии. Никто не обратил внимания на его слова. Все наблюдали за Стэнхопом, а он медлил с ответом.
— Нет, — наконец сказал Стэнхоп. — Официальным путем это невозможно.
— То, что невозможно для других, не всегда препятствие для вас, сэр, — льстиво проговорил Кей.
Стэнхоп покачал головой. Завтра или послезавтра передача военных преступников русским военным властям должна состояться. И единственно, что еще можно сделать для этих джентльменов, это позаботиться об их семьях. Он всегда ценил деловые связи с германскими коммерсантами и учеными…
Стэнхоп встал, давая понять, что беседа окончена.
Гуго Бот вскочил на ноги.
— И это все?! — воскликнул он. — Нет, я согласен! Я поеду куда угодно, но только не на восток!
— Я тоже, — медленно проговорил Шраде. — Мне не из чего выбирать.
— Вы, Никербрунер? — спросил Бот.
— А семья?… Впрочем, сделанного не зачеркнешь. А сделано слишком много… Еду.
Шлихтингом овладела паника. Он метался от одного немца к другому, упрашивая, уговаривая, требуя не ехать. Конец этой сцене положил Бот. Он силой усадил Шлихтинга в кресло и злобно сказал:
— Попробуйте остаться, и я сам напишу русским, какой вы святоша!… А мы, — он яростно сжал кулаки, — мы еще вернемся сюда! Они вспомнят еще Гуго Бота!
Шлихтинг затих. Все обернулись к Стэнхопу.
— Мы готовы, — сказал Бот.
— Хорошо, — ответил Стэнхоп. — Но я рискую. На карту ставится все — мое доброе имя, репутация, мои деньги. И риск должен быть оплачен.
Он вынул перо и в течение минуты писал на листке бумаги.
— Два условия: вы подписываете вот это и улетаете немедленно. Самолет?
— Готов! — сказал майор у дверей.
Бот прочитал бумагу.
— Пять лет? — испуганно спросил он.
— Да, пять лет хорошей работы на меня.
Махнув рукой, Бот подписал. За ним поставили свои подписи остальные немцы. Стэнхоп бережно сложил и спрятал бумагу, потом обернулся к Хилду.
— Прямо на аэродром, Хилд! Вы летите с этими людьми и сдаете их… вы знаете кому.
Когда за немцами закрылась дверь, Кей бросился в кресло и залпом выпил стакан воды.
— Уф, — простонал он, — это было чертовски тяжело!
Американцы встретились взглядами и расхохотались. Они долго смеялись, вытирая слезы, кашляя и сморкаясь. Стэнхопу стало жарко. Он снял пиджак и повесил его, расстегнул манжеты сорочки, завернул рукава.
— За эти полчаса они выжали меня, как лимон. Но мы добились своего: эти люди едут в Штаты добровольно. А они здорово нужны там. Хозяин может быть доволен.
Капрал Динкер доложил, что пришел Векслер. Стэнхоп схватился за голову.
— Я и забыл о нем! У вас все готово, Кей? Тот кивнул, и капрал ввел гостя.
Векслер выглядел усталым, расстроенным. Он молча снял пыльник и шляпу, также молча опустился в кресло.
— Срок истек, — сказал Стэнхоп после продолжительного молчания.
— И второго срока не будет, — добавил Кей.
Векслер решительно заявил:
— Ваше предложение принять невозможно. Фирма не может согласиться продать свои заводы.
— Тогда я не завидую ни вам, ни фирме, — пожал плечами Стэнхоп. — Вы проиграете.
— Но ведь мы предложили вам то, что никогда ни одна фирма не предлагала другой. Эти условия…
— Мы не фирма, — прервал его Стэнхоп, — мы — победители!
Векслер был в смятении. Он предложил американцам такие условия, что, приняв их, они становились такими же владельцами заводов, как и немцы. Стэнхоп и Кей говорили о дружбе, взаимопонимании, сотрудничестве. Неужели это пустые слова? И потом ведь Стэнхоп и Кей не вложили в дело ни копейки! В конце концов их предложение идет вразрез с понятиями о чести!…
Американцы сидели молча, лишь время от времени иронически поглядывая на собеседника. И Векслер испробовал последнюю возможность достичь компромисса. Он предложил оплатить намечаемую долю Стэнхопа и Кея золотом! Но Стэнхоп был равнодушен. Очевидно, Векслер плохо понял его. Речь идет не о каких-либо компромиссах. Им нужны заводы. Они должны владеть ими целиком и безраздельно.
Векслер встал. На лице его было написано негодование. В течение этой недели Стэнхоп и Кей непрерывно увеличивали свой нажим на него. Он был великодушен, отступал шаг за шагом, соглашаясь на все более выгодные для них условия. Но есть предел всему! Ведь поступив по совету американцев, хозяева заводов останутся на улице. Они станут нищими!
Стэнхоп был невозмутим. Он вынул бумагу, разгладил ее, пристукнул по ней ладонью.
— Подписывайте и получайте свои десять миллионов. Верьте, и это слишком высокая цена за заводы, которые должны по репарациям отойти к русским.
— Мои заводы? — вскочил взволнованный Векслер.
Кей усмехнулся и вытащил из портфеля толстую папку. Он раскрыл ее и передал немцу. Тот прочитал и выпустил документ из рук. Папка заключала перечень предприятий, подлежащих репарациям, и среди них значились предприятия фирмы «Хофт унд Векслер, химические заводы».
— Ну, — сказал Стэнхоп, — вы убедились теперь, что дело достаточно серьезно? Ваше положение я бы назвал катастрофическим. И мы, как вы видите, действуем в ваших же интересах.
Кей вздохнул и высказал предположение, что, быть может, второй вариант — передача заводов Советам — больше устраивает господина Векслера.
— Но ведь все равно уже поздно, — пробормотал немец. — Заводы в репарационных списках.
— Это не ваша печаль, — усмехнулся Стэнхоп. — Ваше дело подписать бумагу и получить свои деньги. Об остальном будем беспокоиться мы. Это влетит нам в кругленькую сумму, но что делать?…
Немец все еще колебался. Тогда Кей нажал на спрятанную под столом кнопку звонка. В ответ на это на столе зазвонил телефон. Стэнхоп протянул к нему руку, но Кей сделал ему предостерегающий знак. Аппарат прозвенел снова. Он стоял возле Векслера, и тот машинально снял трубку. Спрашивали военного коменданта. Векслер ответил, что генерала Гарриса нет. В трубку продолжали говорить. Немец слушал с каждой секундой все более взволнованно, потом медленно положил трубку на рычаг.
— Звонили из штаба командующего, — пробормотал он. — Просят немедленно вернуть документ по репарациям для передачи его советскому военному командованию.
Наступила пауза. Молчание, длившееся несколько минут, прервал Стэнхоп.
— Надо решать, — мягко сказал он. — Ладно, Векслер, одиннадцать миллионов марок. И пятьсот тысяч — лично вам!
Кей сделал протестующее движение, но Стэнхоп остановил его.
— Слово есть слово. Что сказано, то сказано.
Векслер глубоко вздохнул, схватил перо и подписал документ. Потом он встал, взял шляпу и плащ и, волоча его по полу, ушел.
Никто не посмотрел ему вслед. Кей сделал движение — взять бумагу. Однако Стэнхоп с живостью, которую трудно было бы предположить в нем, выхватил документ из-под руки партнера и спрятал во внутренний карман пиджака, который тотчас же и надел.
— Эту бумажку лучше всего хранить у сердца, — усмехнулся он.
— Быть может, мы спрячем ее в мой портфель? — предложил Кей, льстиво заглядывая в глаза собеседника.
— Только у сердца, — возразил Стэнхоп. Он ласково погладил грудь пиджака. — Черт, здесь как будто даже стало теплее!
