Близость произошла во время отдыха после смены, во время ночного дежурства. В пустом, тёмном складском помещении она наткнулась на него.
Потом они буквально впились друг в друга губами, срывая форму. Ослабили ремни. Так у них спали брюки. Такое впечатление, что её длительный голод, мгновенно передался партнёру, и тот оказался очень темпераментным. Он легко поднял ее над полом, и после неловких шагов, прислонил спиной к стене. Когда он ласками довел её до кондиции, она разжала ладонь, в которой лежал готовый к употреблению презерватив. Оказывается, что он нисколько не был удивлен, показал ей другое средство, которое тоже давно приготовил. Это вызвало очередную шутку.
Немного собравшись, он осторожно проник в неё. Последовательность его движений уже сводила её с ума.
Потом его проникновения стали более четко выраженными, она надеялась, что это будет происходить бесконечно. В какой-то момент он замер, но она оплела его своими голыми ногами, ритмично задвигалась, прижимая его оголенный зад пятками. Потом оттолкнулась от стены, и повисла на нем, гибкой дугой. Он хотела показать, что и сама чего-то стоит.
Честно сказать, она сама спровоцировала его, в надежде, что он «клюнет». Это напряжение медленно накапливалось между ними уже подряд несколько последних дней. И еще, она знала, что теперь всё более, чем очевидно. Она давно чувствовала его взгляд. Могла увидеть его в плотной толпе людей, вырывая из общего строя. Они даже успели вместе сходить на вечеринку в общий бар, где можно было потанцевать.
Теперь она надеялась на продолжение романа, но «капрал» был часто занят какими-то своими делами. Афишировать свою связь они не торопились, но эти необъяснимые моменты стали выводить её из себя. Она даже стала следить за ним. Оказалось, что они вместе с Джорджем втянулись в какой — то незаконный бизнес с местными парнями. Все знали, что Джордж успел задолжать своим землякам в карты некую сумму денег, теперь пока не погасит кредит, будет выполнять различные поручения.
Это было не так важно, всегда что-то приходится делать «на стороне», но сама Сюзанна не хотела портить себе репутацию, ей необходимо было заслужить поощрение на будущее. Это было важно для её будущей учёбы, и возможно работы. Ей самой не стоило «мараться».
А потом она всё сама испортила. Или думала, что испортила сама. Ссора произошла внезапно, когда она, ничем не объясняя своё поведение, при всех набросилась на него с кулаками. Примерно тогда он ушел в первый раз в свою «самоволку».
Глава шестая, в которой мы, наконец-то найдем Муссу
Он открыл глаза. Но ничего по-прежнему не изменилось. Светлые, обильно выкрашенные краской стены, высоко расположенные окна с решетками. Площадь этой камеры два метра шестьдесят сантиметров на два метра с половиной, если посчитать площадь, то выйдет все шесть с половиной квадратных метров. Вот такое целое измерение, но для одного. Он уже всё промерил тут и посчитал, времени было достаточно. Он помнил день, когда его приволокли в эту камеру. Он отчетливо его запомнил, но уже сбился со счёта. Такого с ним раньше не случалось. Забыть день недели, это не про него. И всё-таки он всё забыл и спутал.
Они кололи ему какую — то сильную дрянь, и он тогда потерял счет этим дням, проведенным им в темнице. Несколько дней он провёл в «отключке» с сильными мышечными болями, которые выворачивали его суставы. Вот поэтому потом не было возможности узнать число. Никто ему так и не сообщил дату. Календарей он не видел. И он окончательно потерялся. Седые короткие волосы. Они у него уже давно седые, а то, что короткие — это местная мода или гигиенические требования. И седыми он сделал их однажды сам, так было нужно для конспирации. Тогда он очень долго жил в образе одного старика, и это ему прекрасно удавалось. Потом первоначальная пигментация так и не восстановилась, и часто он ходил с крашеными волосами. А красить приходилось тоже из конспиративных соображений. Теперь его никто не красил, тут это не принято, здесь многое не принято или запрещено. Борода отрастает, и если разрешает администрация, то её можно оставить. Но обычно все просьбы к этой администрации выливаются в очередное унижение или просто в побои. Самой администрации этого заведения он не видел, его просто к ним не пускали, а любые просьбы были запрещены. Они здесь не люди, так, временные заключенные, пока Аллах не призовет к ответу.
Сколько он тут? Это он тоже знает приблизительно. Так, перелёт двенадцать часов. Потом тесный, пыльный «автозак». Это ещё пару часов, затем предварительная камера. Там их держали, как и всю дорогу, в мешках на голове. Потом его «прописали», то есть дружно и долго били. Это проделывали сразу несколько человек, они действовали, как отработанный конвейер. Ещё от них разило спиртным. Пить в такую жару — это непостижимо! И он потерял сознание. Очнулся в своей новой камере. Потом его редко выводили, никогда не допрашивали, но часто колотили. Особенно отличалась женщина. Да. Именно она была неистовой в этом отношении. Но ему повезло, то, что случилось с другими, это его даже не коснулось.
Да, были и другие. Их привезли сразу с десяток, он увидел случайно, мельком. В Европе, на сборном пункте их было ровно шестеро. Он никого из них раньше не знал, теперь их имена заучил на память. Это все они сделали на всякий случай, надеялись, что тот, кто выживет, расскажет об участи остальных заключенных.
Одежда? Оранжевый тюремный костюм — брюки и куртка. Ещё майка. У него была синяя, но с рукавами. Можно было получить белую майку, но почему — то ему такую не дают. Стирать приходится самому. Тут есть прачечная, и грязное бельё собирает человек, который ни с кем никогда не разговаривает. Он знал язык глухонемых, поэтому спросил у обслуживающего человека всего один раз. Это увидели, он ещё не заметил, что в коридоре стоят камеры наблюдения. Потом его вывели и наказали. Потом вовсе лишили пайки. Дневной рацион очень ограничен в ассортименте — обычно, гороховое пюре с сосиской. Сосиска вообще сомнительного содержания. Это может быть птица или любое другое мясо животного. Для верующего, для мусульманина свиной фарш — это запрет, а тут этого будто бы не понимают. Картошка фри и другие радости «фастфуда». Такую кухню он раньше не признавал. Ему нравились обыкновенные каши, а тут желеобразное содержание ничем съедобным назвать невозможно.
Свежих фруктов и овощей он не видел давно, вероятно, что с Европы. Где — то вдалеке гремит гром. Это начался период проливных дождей. От накопившегося тепла становится только душно. Дождь снимет напряжение.
Гром напоминает ему о доме. О том забытом, потерянном месте. Куда он так и не вернулся. Ещё ему показалось, что он находится в машине, которая везла его когда — то через горный перевал Саланг. Он тогда так и не спрыгнул на ходу, чтобы изменить свою судьбу. Гром всегда напоминал ему об этом. Здесь для него это ничем не грозит. То, что в здании есть система кондиционеров, он знал. Но она тут отключена, её используют только для охранников. Те обычно находятся в служебных помещениях и в комнатах для отдыха.
Какая обувь? Кеды — такие легкие, темные туфли на резиновой или картонной подошве. Потом выдали шлепанцы, похожи на советские сандалии, он хорошо помнил их, видел, когда был в СССР. Почему — то они даже не кожаные, уже стерлись. Им скоро придёт конец, они очень низкого качества.
Есть ещё носки, но старые. Уже рваные, с дырками в некоторых местах, а новых ему почему-то не дают. Он молится, это нужно делать незаметно. Он закрывает глаза и мысленно видит листы Корана. А поклоны в сторону Мекки он решил отложить до лучших времен.
Почему — то охрану бесит, что террористы, исповедующие ислам, часто молятся? Зачем во время вечерней молитвы громко включать музыку? Зачем бить дубинкой по решетке? Зачем петь песни?
Впрочем, какие они все «террористы»? Он, может быть и да. И то сегодня не докажешь. Но другие? В других он не уверен. Сегодня движение Талибан очень распространено, как и сами талибы. Но он сам даже не талиб.
Заключенные этой тюрьмы подлежат суду специальной военной комиссии, а их статус комбатанта определяет особый трибунал. Оба эти органа сформированы Министерством обороны США. Лицо, признанное особым трибуналом комбатантом, может находиться в заключении бессрочно. Но этого никто им не объясняет.
Потом представитель Пентагона заявит, что пытки, в том числе в виде имитации утопления, лишения сна, все это нельзя считать бесчеловечным, что следует казнить заключённых, которые дали признательные показания под пытками.
За стеной глухо разговаривают охранники. Их плохо слышно. Сленг, а не речь. Грязные темнокожие бандиты из Гарлема так не общаются, как эти вояки. Да. Это военная тюрьма. Больше того, он знает, что это военная база. База была американская, это он понял по элементам символики, которые ему все — таки попадали на глаза. Первое, что пришло на ум и повеяло ужасом — она находится на территории Кубы. Это не Алькотрас, это — территория базы Гуантанамо.
