Когда деятельность «Ультры» в начале 1970-х годов стала достоянием гласности, многие задавались вопросом: «Если мы в продолжение всей войны располагали информацией о планах и передвижениях немецких войск, то почему нам не удалось победить их раньше?» Ответ таков: однако нам это удалось.
Наша разведка превосходила германскую благодаря британской системе двойных агентов и самонадеянности немцев. В 1940 г. англичане арестовали всех немецких шпионов в Соединенном Королевстве. Под дулом пистолета их превратили в двойных агентов. В течение последующих трех лет немецкие разведчики отправляли своим шефам в Гамбург только сообщения, тщательно отобранные британцами. Эти сведения всегда отличались точностью, поскольку надо было, чтобы абвер (германская военная разведка и контрразведка) по-прежнему доверял своим агентам, но они либо не имели существенного значения, либо содержали устаревшие данные.
Иногда информация, передававшаяся по радио, приводила солдат из союзнических войск, готовившихся к наступлению, в замешательство. Сержант Гордон Карсон из 101-й дивизии в конце 1943 г. находился в Олдборне под Лондоном. Ему нравилось слушать передачу «Салли из «Оси». Парни прозвали Салли «берлинской сукой». Это была Мидж Гилларс, девушка из Огайо, которая мечтала играть в кино, но стала моделью в парижском салоне. Там она встретила Макса Отто Койшвица, вышла за него замуж и переехала в Берлин. Когда началась война, Мидж устроилась на работу на радио в качестве диск-жокея — ведущей информационно-развлекательной программы. Она приобрела большую популярность среди американских солдат благодаря своему произношению, ласковому и очень сексуальному голосу. Кроме того, Мидж всегда проигрывала самые последние хиты, перемежая их вульгарными пропагандистскими выпадами типа «Зачем драться за коммунистов? Зачем драться за евреев?» и т. п., что вызывало у солдат гомерический хохот.
Но им было не до смеха, когда Мидж, она же Салли, в свои комментарии вставляла такие обороты, от которых становилось не по себе. Ей ничего не стоило сказать: «Привет, ребята из роты «Е» парашютно-пехотного полка 101-й воздушно-десантной дивизии в Олдборне. Надеюсь, что вы, мальчики, получили удовольствие во время своих вылазок в Лондон в минувший уик-энд. Кстати, передайте городским чиновникам, что часы на соборе отстают на три минуты».
Салли из «Оси» сообщала сведения, которых в принципе не должна была знать. Сотни «джи-айз» и «томмиз» могли рассказать истории, подобные той, которую поведал Карсон. И спустя 50 лет ветераны все еще недоумевали: «Откуда она все это знала?» Ясно, что информацию Салли поставляла разведка{10}.
Обилие передаваемых двойными агентами данных укрепляло самонадеянность немцев и их уверенность в том, что они располагают самой эффективной шпионской сетью в мире. Германское командование не сомневалось в том, что «Энигма» была лучшей и абсолютно недоступной шифровальной технологией, как и вся немецкая разведка и контрразведка.
Введение немцев в заблуждение относительно возможностей и намерений союзников являлось лишь частью шпионской войны. Еще более ценным представлялось добывание сведений о боеспособности Германии. Безусловно, в этом отношении «Ультра» сыграла весьма важную роль. Но у союзников имелись еще два источника разведывательной информации, которые были в их распоряжении уже в конце 1943 г. Первый — это воздушная разведка. После того как люфтваффе ушла в оборону и действовала главным образом в Германии, американские и британские самолеты могли свободно находиться в небе Франции и фотографировать любые объекты.
Однако танки и артиллерию можно скрыть в лесу, а полевые укрепления — закамуфлировать. И здесь главная миссия возлагалась на французское Сопротивление. Отчасти из-за необходимости поддерживать производство, а отчасти из-за желания немецких оккупантов не портить отношения с французами местных жителей не эвакуировали из прибрежных регионов. Они видели, где немцы устанавливают свои орудия, прячут танки, расставляют мины. И со временем эти люди нашли способы, как передавать информацию в Англию (обычно через агентов Отдела специальных операций, который являлся частью обширной британской разведывательной сети).
Конечно, было бы упрощением считать, что сочетание британских «мозгов» и американских «мускулов» определило судьбу нацистской Германии на Западе. Того и другого хватало у обеих стран. Но какая-то доля истины в этом все же есть. Если Великобритания придумала «игрушки Хобарта», «Тутовую ягоду», «Ультру» и систему двойных агентов, то на Америку легло основное бремя военного производства.
В начале 1939 г. американская промышленность все еще пребывала в застое. Предприятия работали вполсилы. Безработица превышала 20 процентов. И уже через пять лет число безработных снизилось до одного процента, а за это время промышленное производство удвоилось, затем еще раз удвоилось и еще раз удвоилось. В 1939 г. Соединенные Штаты выпустили 800 военных самолетов. Когда президент Франклин Рузвельт призвал собирать по 4 тыс. боевых машин ежемесячно, люди подумали, что он выжил из ума. Однако в 1942 г. в США каждый месяц строили по 4 тыс. самолетов, а к концу 1943 г. — по 8 тыс. Такие же невероятные прорывы произошли в производстве танков, кораблей, десантных судов, стрелкового оружия и других вооружений. К слову сказать, в это же самое время Соединенные Штаты главные усилия направляли на создание ядерной бомбы. (Работы начались в 1942 г. и завершились к середине 1945 г.)
К наступлению на Германию через Ла-Манш Соединенные Штаты и Великобританию побудила, по выражению Дуайта Эйзенхауэра, «ярость пробудившейся демократии». День «Д» стал возможен благодаря сплоченным действиям многих людей: и тех, кто обеспечивал нескончаемый поток вооружений с американских заводов, и тех, кто, подобно Эндрю Хиггинсу, создавал и производил новые технологии, и тех, кто сражался в битве за Атлантику или в отрядах французского Сопротивления.
У них много общего. Дуайт Эйзенхауэр всего на год старше Эрвина Роммеля. Оба выросли в небольших городках: Эйзенхауэр — в Абилене, штат Канзас; Роммель — в Гмюнде, Швабия (ныне часть Баварии. — Примеч. пер.). Отец Эйзенхауэра работал механиком, отец Роммеля — школьным учителем. И тот и другой представляли собой классический немецкий образец главы семейства: требовали строжайшей дисциплины, прибегая и к рукоприкладству. Их сыновья были заядлыми спортсменами. Эйзенхауэр увлекался футболом и бейсболом, Роммель — велогонками, теннисом, греблей, коньками, лыжами. Оба стали кадетами: Роммель в 1910 г. поступил в Королевское офицерское училище в Данциге (теперь Гданьск в Польше. — Примеч. пер.), а Эйзенхауэр в 1911 г. — в Военную академию Сухопутных войск в Уэст-Пойнте.
И немецкий, и американский курсанты не отличались выдающимися способностями, но проявляли склонность к нарушению дисциплины. К примеру, Роммель всегда ходил с запрещенным моноклем, а Эйзенхауэр курил запрещенные сигареты. В военной форме они приачекали внимание женщин и завоевали сердца двух необыкновенных красавиц: в 1916 г. Роммель женился на Люси Моллин, через год Эйзенхауэр обвенчался с Мейми Дауд.
Их судьбы разминулись во время Первой мировой войны. Роммель участвовал в боях во Франции и Италии и удостоился высоких наград (Железного креста первой и второй степени и вожделенного прусского ордена Pour le Merite — «За заслуги»), Эйзенхауэр служил в Соединенных Штатах командиром в одной из учебных частей и переживал, что ему никогда не удастся освободиться от этой участи. Тем не менее он, как и его немецкий коллега, демонстрировал замечательные лидерские качества.
Теодор Вернер, один из взводных командиров Роммеля, вспоминает: «Когда я впервые его увидел (в 1915 г.), он был щупленьким, почти юнцом, но смелым, вдохновленным и жаждущим действий. Боевой настрой командира с самого начала передался всему подразделению. Солдаты боготворили его за мужество и воинскую доблесть и беззаветно ему верили».
А вот что говорит об Эйзенхауэре сержант Клод Харрис: «Человек жесткой дисциплины, прирожденный солдат, но в то же время чуткий и внимательный к людям… Несмотря на молодость, он обладал высоким чувством ответственности, чем заслужил авторитет и уважение среди офицеров». Лейтенант Эд Тайер писал матери 1 ноября 1918 г.: «Наш новый капитан, его фамилия Эйзенхауэр, пожалуй, один из самых способных армейских командиров в стране… Он обучает нас приемам штыковой атаки. Причем заводит нас так, что мы топаем как угорелые, кричим, орем, готовые разорвать все вокруг в пух и прах, как в настоящем бою».
В промежутке между войнами Роммель оставался полевым офицером, а Эйзенхауэр — штабным. Продвижения по службе случались редко, но ни тот ни другой не думал о каком-либо ином поприще, кроме солдатского, хотя оба располагали всеми возможностями для того, чтобы преуспеть «на гражданке». Ими были довольны вышестоящие командиры. Начальник Роммеля писал о нем в 1934 г.: «Умственные способности и размер плеч превышают средний стандарт комбата». В то же самое время глава американского штаба Дуглас Макартур характеризовал Эйзенхауэра как «лучшего армейского офицера, который в случае войны достигнет самых высоких рангов».
