Молодая коммунистка Н. Балашова, работница станции Орел, когда в город нагрянули фашисты, ушла в деревню к родственникам. Потом, освоившись с обстановкой, она без пропуска, рискуя быть схваченной жандармерией, часто приходила в город к А. Т. Сысоевой, приносила подобранные в поле листовки и газеты. По вечерам здесь собирались друзья и соседи, читали вести из советского тыла и по карте следили за ходом событий на фронтах. Такой же своеобразный агитпункт был на квартире коммунистки А. И. Калабуховой. Тайком сюда сходились соседи, коллективно читали листовки и сводки Совинформбюро, которые приносила Е. Н. Некрасова от овсянниковских подпольщиков.
На квартире у коммунистки З. Г. Колобаевой жили гитлеровские офицеры, которые имели радиоприёмник. Когда они уходили, Колобаева и её сестра слушали радиопередачи Москвы и делились сведениями с соседями.
Постоянно принимал из Москвы сообщения Совинформбюро инженер–строитель В. И. Аверкин. Занимавшие его квартиру офицеры и не подозревали, что загнанный ими на кухню хозяин в их отсутствие по своему усмотрению пользуется их радиоприёмником. Полученные из Москвы сводки Совинформбюро Аверкин передавал врачу А. С. Свиридовой и медицинской сестре Андреевой. Те в свою очередь делились сведениями с друзьями и знакомыми.
Так вести из советского тыла доводились до сознания подавляющего большинства орловчан. Трудно было найти в Орле человека, который не был бы в той или иной мере осведомлён о положении на фронтах, о жизни на Большой земле.
Фашистская пропаганда изощрялась в стремлении одурманить советских людей, пытаясь заставить верить их в непобедимость гитлеровской армии. Город был наводнён фашистской литературой — разного рода брошюрами, плакатами и прочей стряпнёй, которую силой навязывали населению. Идеологическую обработку населения в городе и его окрестностях проводил отдел пропаганды штаба 2–й танковой армии, который действовал в непосредственном контакте с отделением гестапо.
Немалые надежды гитлеровцы возлагали на свой рупор в Орле — газетёнку «Речь». С её страниц грязным потоком лилась разнузданная клевета на Коммунистическую партию, Советское правительство, на Красную Армию и партизан. Фашистские пропагандисты неоднократно сообщали о падении Ленинграда и Москвы, предсказывали «скорую полную победу непобедимой германской армии над большевиками».
Но население верило доходившему до него через подпольщиков правдивому большевистскому слову. Орловские подпольщики ставили фашистских пропагандистов и их газетёнку в такое положение, что «Речь» время от времени яростно обрушивалась на «вредную работу распространителей ложных слухов», заклинала население не верить им. А 16 июля 1943 года она обратилась к орловчанам с таким откровением в редакционной статье: «Распространители нелепых слухов стараются истолковать все по–своему…
…Иногда невинные события (речь идёт о победоносных боях Красной Армии под Курском и Белгородом. — М. М.) служат поводом для распространения слухов».
Но заклинания «Речи» вызывали лишь усмешку орловчан.
Агитационная деятельность подпольщиков немало способствовала усилению борьбы населения Орла против оккупантов. Главной формой этой борьбы был принимавший всё более активный характер срыв мероприятий захватчиков.
Под угрозой расстрела оккупанты принуждали трудоспособное население работать на них. В то же время они поощряли так называемую частную инициативу. Гитлеровцы освобождали от мобилизации на работы кустарей, взявших патенты в городской управе. И многие квалифицированные рабочие потянулись в финансовый отдел горуправы за патентами. 9 ноября 1941 года в «Орловских известиях» была опубликована восторженно–хвастливая заметка под заголовком «Жизнь в г. Орле входит в своё русло». В ней сообщалось: «Не прошло и двух недель с тех пор, как германские войска вступили в гор. Орел, как в городе началось оживление… Уже взято 115 патентов на право производства… заработали кустари, ремесленники, парикмахеры…»
По данным регистрации кустарей–одиночек в финансовом отделе горуправы можно было судить, что в Орле, как грибы после дождя, появлялись кустари–жестянщики, слесари, сапожники, портные, шапочники, мастера по изготовлению детских игрушек и другие. Но гитлеровцы лишь много времени спустя разобрались, в какое «русло входила жизнь в городе» при «начавшемся оживлении» кустарных промыслов: чтобы уклониться от работы на оккупантов, орловчане регистрировались как кустари–одиночки, но никакими ремёслами не занимались.
Оборудование промышленных предприятий города было эвакуировано в глубь страны. Но многое и осталось. Однако, как ни бились оккупанты, им не удалось восстановить и пустить в эксплуатацию ни одного сколько‑нибудь крупного предприятия. Они смогли лишь организовать авторемонтную, две механические, литейно–механическую и машинно–тракторную мастерские, пивоваренный зрвод, тележно–санное производство, часовую мастерскую, гарнизонную прачечную. Этим и исчерпывается список действовавших в городе предприятий. Рабочие, загнанные на эти «предприятия» насилием и голодом, всячески тормозили их деятельность, при каждом удобном случае срывали распоряжения захватчиков. Так, в марте 1942 года в пустовавшие корпуса орловской межрайонной машинно–тракторной мастерской явился представитель хозяйственной комендатуры и провозгласил себя шефом предприятия. Через биржу труда были мобилизованы рабочие. Несколько месяцев ушло на очистку и ремонт помещений цехов. А когда дошло до оборудования, дело ещё более осложнилось. Станки собирали по всем предприятиям города. Причем на поиски их посылались рабочие, которые нередко, обнаружив пригодный для восстановления станок, доламывали его совсем или заваливали мусором, а шефу докладывали, что «ничего подходящего не нашли». Рабочие «трудились» под лозунгом: «Работай—-лишь бы день прошёл!» За всё время хозяйничанья оккупантов в Орле в мастерской было отремонтировано всего три–четыре трактора, да и те не ушли дальше заводских ворот. Тракторы собирали и разбирали, а готовой продукции не было.
Механическая и машинно–тракторная мастерские считались передовыми предприятиями Орла. Об этом свидетельствует список «лучших предприятий города», опубликованный 5 мая 1943 года в газете «Речь», где наряду с такими «предприятиями», как гарнизонная прачечная, инфекционное отделение полевого госпиталя, значились и названные выше мастерские. И если лучшими считались такие предприятия, где рабочие, рискуя своей жизнью, сводили к нулю усилия оккупантов наладить производство, то можно представить, насколько «эффективно» работали другие мастерские. Нет, не удалось захватчикам ни насилием, ни голодом, ни демагогической пропагандой заставить орловских рабочих сотрудничать с ними!
Особенно распространённым способом уклонения от работы были всевозможные «болезни». Восхищает мужество врачей–патриотов, которые помогали горожанам уклоняться от работы на ненавистных оккупантов. При городской поликлинике по указанию гитлеровцев была создана специальная врачебно–консультационная комиссия, которая имела право освобождать больных от работы на два месяца с последующим продлением этого срока. Через эту комиссию только за один 1942 год прошло 8384 человека, получивших освобождение от работы на длительные сроки. Освобождение приняло настолько массовый характер, что председатель врачебной комиссии был вызван в комендатуру, где ему заявили: «В городе Орле все больные. Некому работать. Если так будет продолжаться, то в городском парке хватит деревьев и для врачей».
Но угрозы не испугали патриотов–медиков. У некоторых орловчан до сих пор сохранились справки об освобождении от работы «по состоянию здоровья», полученные от врачей Свиридовой, Дубровской, Ананьевского и других.
Как и на всей захваченной ими советской земле, оккупанты насильно угоняли на каторгу в Германию молодёжь. Медицинский отбор молодёжи производили сами гитлеровцы. При орловской бирже труда существовала специальная комиссия из врачей–немцев, которая отбирала здоровых и крепких юношей и девушек, способных к длительной и тяжёлой физической работе. Орловские подпольщики распространили по городу листовку: «Матери! Как вы можете отдавать своих детей в неволю?! Находите связь с партизанами, ищите сами пути, спасайте своих детей!» Следуя призывам подпольщиков, юноши и девушки искали способы уклонения от угона в Германию. Одни прятались в потайных подвалах, другие производили себе всевозможные увечья, ожоги кислотой, ошпаривались кипятком. Врач по кожным болезням Н. И. Дубровская давала девушкам рецепты, как вызвать искусственное заболевание кожи и длительное время поддерживать это заболевание. Когда стало известно, что в Германию не берут больных чесоткой и пиадермией, количество «страдающих» этими болезнями резко увеличилось.
