Сам майор Вайнер, хотя и был непревзойденным «дегустатором оружия» на живых мишенях, здесь, в Здолбунове, почему-то не проявлял желания демонстрировать свое мастерство. Он предпочитал, на всякий случай, не выказывать своей причастности к этим кровавым делам, а вызвал из Ровно профессионала палача — офицера-гестаповца. Когда на здолбуновских улицах появлялся мотоцикл этого изверга, жители в страхе разбегались по домам, зная: сегодня опять за городом оборвется чья-то жизнь. А то и не одна даже.
— Нужно прикончить гада, — сказал Красноголовец своим парням.
Леня сразу же зажегся этой идеей:
— Поручите мне, и я собью его своей полуторкой где-нибудь на полпути из Ровно в Здолбунов.
— А ты подумал, что с тобой будет? У тебя всегда какие-то дикие планы…
— А вы всегда мне возражаете…
— Не всегда, только когда ты выдумываешь что-нибудь невероятное. Это тебе не электрическая лампа на переезде, которую можно из простой рогатки разбить, — пошутил Красноголовец. — Я не против того, чтобы именно ты уничтожил палача, но как это сделать — надо подумать.
— Все равно, поручите мне, я что-нибудь придумаю, — настаивал Клименко.
— Ни о чем раздумывать не надо, — вмешался Константин Шорохов, — фашиста убью я, и убью простым камнем.
— Что?.. — удивился Клименко. — Нашел время шутить!
— А я не шучу, — спокойно ответил Константин. — Не верите, пойдемте во двор, увидите.
Они вышли во двор. Шорохов взял консервную банку, поставил на видном месте и, отойдя метров на двадцать, швырнул в нее булыжником.
— Вот это снайпер! — восторженно воскликнул Клименко. — А ну, дай мне.
Поставил банку, отмерил двадцать шагов, прицелился, кинул камень — не попал. Еще раз — опять не туда.
— Это у тебя случайно, — сказал он Шорохову.
Тот повторил свою попытку, с тем же результатом и так же точно.
Леня поглядел на него с сомнением:
— У тебя выходит, когда мишень не двигается. А этот фашист едет на мотоцикле, да еще быстро!
— А ты погляди, — сказал Шорохов и, схватив кирпич, подкинул его вверх, а затем метнул в него камнем.
Кирпич рассыпался на мелкие куски, не долетев до земли.
Теперь Клименко оставалось только признать превосходство Шорохова.
— Как это у тебя получается? — полюбопытствовал он.
— Очень просто. Месяц тренировки — и у тебя выйдет.
— Ты что же — тренировался?
— А как же! На всякий случай. Как видишь, лучшего способа уничтожить гада и не придумаешь. Ну как, Дмитро, — обратился он к Красноголовцу, — благословляешь или нет?
— Благословляю!
Палач-гестаповец всегда был пунктуален: в десять часов утра его мотоцикл врывался в Здолбунов и по извилистой, с тремя крутыми поворотами, улице мчался к цементному заводу. На этой улице, возле одного из поворотов, за плетнем и засел Шорохов. Когда из-за угла выскочил мотоцикл, Константин изо всех сил послал ему навстречу камень. Удар был меткий — прямо в голову. Мотоциклист мгновенно вылетел из седла и грохнулся на мостовую, забрызгав ее кровью. Мотоцикл, потеряв управление, врезался в электрический столб.
Комиссия, специально присланная из Ровно для выяснения обстоятельств гибели гестаповца, пришла к выводу, что авария произошла из-за того, что он нарушил правила движения (превышение скорости на повороте), а смерть наступила мгновенно, от сильного удара головой о цементный край тротуара.
Хотя и был составлен акт о несчастном случае с офицером гестапо, хотя в городе установилось относительное спокойствие и бангофжандармерия утешала себя тем, что транспортному узлу ничто не угрожает, — в действительности обстановка складывалась иная.
Был среди здолбуновских фашистов один, кто чувствовал, что это не обычный несчастный случай, а что-то иное. Что именно — он не знал, и оттого на душе у него становилось все тяжелее и тяжелее. Это был майор Вайнер.
На следующий день после гибели гестаповского палача он призвал к себе в кабинет Иванова и начал допрашивать — что говорят в городе о происшедшем. А когда Иванов ответил, что в город не ходил, ни с кем не встречался и не разговаривал, Вайнер выразил сожаление и посоветовал: сходить в кабачок и послушать, какие там идут толки. Он даже выложил Иванову десять марок (событие невероятное!), а когда тот начал от них отказываться, заявил:
— Грех не брать деньги, когда дают. Возьми и ступай в город. Только предупреждаю: никому ни слова. Меня интересует все, что касается господина офицера. Может, найдутся очевидцы — неплохо было бы с ними потолковать…
— Вайнер, помимо всего прочего, решил сделать меня своим агентом, — сказал Иванов при очередной нашей встрече на квартире Клименко. Он специально прибежал сюда (хотя это было ему запрещено), чтобы разыскать меня и сообщить об этой новости. — Что мне делать?
— Как это что? Стать агентом своего благодетеля. Нынче он поручил тебе разузнать о подробностях гибели гитлеровца. Завтра еще что-нибудь поручит. Ты не отказывайся. Время от времени неплохо даже подкинуть ему какую-нибудь невинную новость — пусть порадуется. Зато ты еще прочнее войдешь к нему в доверие.
Так бригадир уборщиков станции Здолбунов, советский разведчик Аврам Иванов стал неофициальным тайным агентом майора Вайнера. Встречаясь со своим шефом, Иванов всякий раз успокаивал его приятным сообщением: мол, в городе все нормально, никаких подозрительных разговоров не слыхать. И Вайнер постепенно успокоился, порой даже казалось, что он забыл о прискорбном случае — взрыве мин под офицерским вагоном, а если и вспоминал о нем, так лишь для того, чтобы назвать его случайностью, к которой никто в самом Здолбунове не причастен.
— Нужно искать виновников в Шепетовке, в Дубно, а может, и в Радзивиллове, — говорил он, когда кто-нибудь из приезжих офицеров вспоминал об этом случае.
Почему-то он уверился, что мину в офицерский вагон подложили не в Здолбунове!
Нас это вполне устраивало.
— Нужно поддержать твоего майора, — сказал Иванову Клименко.
И вот однажды, когда уже начало смеркаться, Леня выехал на своем газогенераторе в Дубно. Доехав почти до самой станции, спрятал машину за деревьями, а сам взял мину и пополз к железнодорожному полотну. Прислушавшись, осмотревшись, проворно вскарабкался на насыпь, разгреб гравий и выкопал ямку под шпалой. Заложил туда мину, присоединил к ней два тонких электрических провода и тут же услышал чьи-то тяжелые шаги.
«Немцы!» — мелькнула мысль. Скатился по насыпи и, разматывая проводку, добежал до кустов. Укрылся. Вынул из сумки электромагнето, присоединил к нему оба конца провода. Лежит и ждет.
Идут двое по шпалам, о чем-то громко говорят. От них отстал третий, с фонариком в руке. Направил его книзу, осматривает полотно. Первые два прошли возле мины, не заметив ее, а третий остановился, присел на корточки, смотрит, потом что-то крикнул тем двоим, зовет к себе. Они неохотно возвращаются, и, когда уже подходят к своему дружку, Клименко поворачивает ручку магнето.
Вечернюю тишину раздирает взрыв.
Меня тогда не было в Здолбунове, и я не знал, что Леня готовит такой приятный сюрприз майору Вайнеру. Он-то думал подорвать какой-нибудь эшелон, который пойдет из Дубно в Здолбунов, но и взрыв мины на железнодорожном полотне, в результате чего погибли три гитлеровца, наделал переполоха. Теперь все внимание фашистской службы безопасности было приковано не к Здолбуновскому узлу, где якобы царило спокойствие, а к Дубно. Майора Вайнера перестали поминать на оперативных совещаниях и инспекторских проверках, а его место занял дубновский военный комендант.
Все же я вынужден был отчитать Клименко, ибо его выдумка могла вызвать совершенно противоположный эффект. Я еще раз категорически запретил Леонтию предпринимать что-нибудь, не посоветовавшись предварительно с Красноголовцем или со мною. И тогда он признался, что вместе с Юрой Гроудой решил сконструировать специальную «железнодорожную мину».
Он повел меня в глубину своего двора, где лежало десятка два шпал, старательно обмазанных мазутом.
— Вы эти шпалы видите? — спросил он с важным видом.
— Конечно, вижу, не слепой.
— И что вы скажете?
— Обыкновенные шпалы, нашел чем удивить.
— А вы присмотритесь.
Присмотрелся. Шпалы как шпалы. Ничего особенного в них нет…
— Ну, докладывай, думаешь, больше мне нечем заниматься — только твои шпалы разглядывать?
Клименко хитро усмехнулся:
— А ну, идите сюда. Вот эти две проволочки видите?
Теперь я увидел, что из шпалы торчат два крохотных провода. Не покажи их Леня, ни за что не заметил бы.
— Когда я ездил в Дубно, — продолжал Клименко, — вижу: ремонтируют пути — меняют старые шпалы. Я остановил свой «газон» и подошел к работникам, попросил закурить, завел разговор. Среди ремонтников узнал одного: чех из Здолбицы, дружит с Гроудой. Он даже попросил меня подбросить ему домой, на топливо, несколько старых шпал. Я поначалу отказывался, ведь машина для продуктов, а не грязные шпалы возить. Но когда присмотрелся, как меняют шпалы, подумал: а что, если во время такой смены шпал заложить мины на разных километрах железнодорожного пути? Не понадобится лишний раз ходить по путям, вызывая подозрения у железнодорожной охраны. Главное — четко пометить, под какой шпалой мина.
