— Очень, товарищ генерал.
И генерал, услышав эти слова от стоявшей перед ним девушки в пилотке, с обведенными синевой глазами, просветлел. Только теперь он заметил, что она едва держится на ногах.
— Устала?
— Нет, — она постаралась прямее стать под его взглядом.
— Сейчас вас адъютант покормит.
Она отказалась:
— Нет, мне нужно сразу же ехать.
— К ночи успеете, — сказал генерал.
— Там ждут. — Она кивнула головой назад, через плечо.
Генерал развел руками.
— Вот видите, Александр Александрович, капитан Батурин для них, как матка в улье, и все они боятся от него отбиться. Передайте капитану эту карту. — Он взял у адъютанта планшетку и, развернув на планшетке карту, красным карандашом сделал на ней пометки. — С дороги не собьетесь?
— Не собьюсь, товарищ генерал.
— До свиданья, — не по уставу он протянул ей руку.
Адъютант и на этот раз намеревался сопровождать Сашу, оглядываясь на офицеров связи. Те охотно приготовились слушать. Саша шуршала в траве ногами, не отвечая на его насмешки. Адъютанта обмануло ее молчание, он покровительственно положил ей руку на плечо.
— Не робей, такая наша на войне должность, что без шутки не обойтись.
Но его ожидало жестокое разочарование. Саша вдруг резко обернулась, сбрасывая с плеча его руку. Он увидел близко от себя ее раздувшиеся ноздри.
— Твоя должность, младший лейтенант, как у моей кобылы хвост…
— Как? — Он даже приостановился.
— А вот так, — сверкая глазами, с наслаждением договорила Саша. — Пока другие воюют, ты от начальства хвостом мух отгоняешь.
В лице адъютанта вдруг произошла перемена. Сама того не зная, Саша попала ему в самое больное место. Адъютант уже не раз просил генерала отпустить его на передовую и неизменно получал отказ.
Офицеры связи, которых он обещал посмешить, увидели, как он вдруг ссутулился и, отвернув от Саши, медленно побрел мимо них обратно на курган.
21
Мягкий, пушистый чебрец затянул склоны кургана. Ближе к вершине он уступал место полыни, еще выше она переходила в чернобыл. Вершина кургана была устлана серыми и желтыми птичьими перьями.
— Вот где было пролито крови, — с усмешкой заметил генерал члену военного совета.
Тот промолчал. Слегка расставив ноги и наклонив непокрытую крутолобую голову, он что-то упорно высматривал далеко в степи.
— А что это за вешки? — Генерал указал на цепочку невысоких столбов, стороной обходивших курган. Надламываясь в мареве, шагали они через степь с востока на запад и таяли вдали.
— Трасса, — ответил член военного совета.
— Какая трасса?
— Намечалось здесь русло будущего канала. В зародыше его идея принадлежала еще Петру. И опять всплыла уже совсем недавно, незадолго до войны. С поправкой, конечно, на время. Только подумать — связать хлебные районы Дона и Кубани с нефтяными районами Грозного и Баку, с индустрией Донбасса и центра. Но и это еще не все. Наикратчайшим путем Балтика соединялась бы с бассейном Средиземного моря. — Член военного совета расстегнул и, поднимая к глазам, раскрыл свой планшет. — Взгляните, генерал, на карту — достаточно лишь сделать перемычку в междуречье Волги и Дона…
— Теперь я лучше начинаю понимать казаков, — рассматривая карту, задумчиво сказал генерал. Он тоже снял фуражку с золоченой ветвью, ветер зашевелил его седеющие, гладко причесанные волосы. — Целина, виноградники, рыбные клондайки, луга.
— Казаки называют их займищами. Вы бы приехали сюда, генерал, год-полтора назад. По этим лугам бродила донская элита. Правда, не раз замахивались на нее, хотели пустить и под нож, на колбасу, но здесь-то казачество и показало себя. И время показало, кто был прав. Если бы мы не сумели тогда сохранить строевого коня, пришлось бы нам и теперь остаться совсем без кавалерии, а, по-моему, пока еще рано. Танки танками, а конь конем. Недаром же теперь и Сталин, как мне сказали в ЦК, в ответ на телеграмму полковника Рожкова приказал сформировать Отдельный Донской корпус.
Их разговор то и дело прерывали. Машины, мотоциклисты, верховые съезжались и сбегались к кургану и разбегались от него по степи во все стороны. Толстый кабель, извиваясь в траве, вползал в темную нору. Там дремотно, бормотал, выделяясь из голосов связистов, звонков телефонов и других звуков, военный телеграф.
Чуть в стороне, кружась над зеленой лужайкой, заходил на посадку «кукурузник».
Соскакивая с машин и лошадей, взбегали на курган офицеры связи. Генерал брал из рук стоявшего за его спиной адъютанта большую целлулоидовую сумку, делал карандашом на карте отметки, и адъютант с картой бежал в нору, вырытую на склоне. Спустя минуту из норы уже доносился голос телефониста, передававшего по проводу приказание генерала.
Было то время лета 1942 года, когда восемь немецких армий, сосредоточенных между Курском и Таганрогом, тараном десяти танковых дивизий раскололи южный и юго-западный фронты на два крыла. Правое крыло отходило за Дон на участке Богучар — Серафимович. Левое отступило за Ростов. Подвижные группы противника вышли к Каменску с задачей отрезать советским армиям пути восточнее Северского Донца.
После захвата немцами Ростова сражение переместилось в большую излучину Дона. В междуречье Дона и Волги стягивались остатки разбитых дивизий с целью восстановить на протяжении четырехсот километров фронт, который должен был до подхода резервов прикрыть Сталинград.
Все еще текущие через степь по всем дорогам и по бездорожью колонны солдат и машин, обозы с беженцами и стада скота тонули в сплошной черной туче пыли. Клубясь, она ползла с запада на восток.
— Скорее всего, немецкие танки попытаются с ходу выйти к Цимлянской, — сказал генерал.
Член военного совета промолчал, думая о чем-то своем, но через минуту сам повернул к нему крутолобую голову.
— А ты знаешь, генерал, что и первые виноградные лозы в Цимле собственноручно посадил царь Петр?
Генерал недоумевающе взглянул на него серыми, широко расставленными глазами и обернулся к адъютанту:
— Николай!
Адъютант тут же вынырнул у него из-за спины.
— Слетай-ка к Цимлянской сам, посмотри, что там на переправе.
— Есть.
Адъютант дотронулся двумя пальцами до козырька и побежал с кургана по кукурузному полю, болтая на боку маузером. Вскоре самолет выкатился из кукурузы на лужайку и, взлетев почти с места, стал быстро удаляться на юго-запад.
Проводив его взглядом, генерал повернулся к члену военного совета.
— В последних своих листовках они обещают, что самое большее через месяц будут на берегу Волги пить цимлянское во здравие фюрера.
За их спиной неслись из земляной норы телефонные звонки и голоса осипших связистов. С двух сторон обтекая курган, ползли длинные колонны тракторов. Член военного совета, наклонив голову, долго провожал их взглядом.
— Нет, тракторный завод мы весь не станем вывозить, — вдруг сказал он генералу.
— А если?.. — осторожно начал генерал.
— Пока остается на месте завод, останется у людей и вера, что город не будет сдан. Конечно, я теперь всего-навсего член военного совета армии, но уверен, что и Чуянов согласится со мной. Проще латать на заводе подбитые танки и сразу же возвращать их на передовую, чем ждать, когда из Сибири придут новые.
— Уже Николай обратно летит, — сказал генерал.
На юго-западной окраине неба быстро увеличивался в размерах темный крестик, и вот уже, сделав над курганом круг, «кукурузник» запрыгал на зеленой лужайке. Адъютант взбегал на курган, придерживая одной рукой маузер, а другую руку на бегу поднимая к козырьку.
— Товарищ генерал, танки на подходе к переправе.
— Сколько?
— До двух полков. С ними до полусотни больших машин с мотопехотой. — Адъютант перевел дух.
— Нанеси на карту. — Генерал отдал ему свой планшет и опять повернулся к члену военного совета. — Придется снять с обороны КП армии и бросить туда зенитки. Ничего другого у меня под рукой нет.
— Подождем зенитки снимать… — Поднимая голову и всматриваясь в небо, член военного совета дотронулся до плеча генерала.
Шесть сверкающих на солнце точек, вынырнув из-под завесы перистых облаков, шли прямым курсом по направлению к кургану.
— Товарищ генерал и товарищ член военного совета, в укрытие! — появляясь у них за спиной, требовательно напомнил адъютант.
— Уже нащупали, — покоряясь ему, сказал генерал. — Придется, Александр Александрович, спускаться.
22
С восточной стороны кургана сидели на траве три офицера связи. Принадлежали они к тому племени людей на войне, которые не знают, куда их забросит приказ через пять минут, спят, не раздеваясь, в штабах и где-нибудь поблизости от них на лавках и на земле, среди пения зуммеров и треска бодо, а внезапно разбуженные, спросонок опять мчатся по воле начальства верхом, в машинах и в самолетах туда, где бывает особенно горячо.
