— Григорий Иваныч! Сюда!
Кроме взлетевшего над дорогой и боевыми машинами прапорщика с медицинской сумкой замерло все. Боевики по щиколотку в пахоте. Старики. Десантники на всех трех БМД. Каждый понимал: гибель командира — это мгновенный ответный удар из всех видов оружия. Это расстрел шеренги бородачей — будут уложены рядком, как при посеве, никто не окажется обделен вниманием. Это выход в связь и огонь артиллерии по селу. Это затолканные внутрь бронетехники Ислам с друзьями, превращенные в настоящих заложников. Это бой с выбегающей из клубов дыма второй группой боевиков и наверняка дымящие от подрывов «бээмдешки». Новые кровная месть и непримиримость.
— Не… стреляяя… — расслышал Яровой клекочущий шепот капитана.
— «Сатурн», что у вас? — словно почувствовав трагедию, ожила рация голосом начштаба. И поскольку на просьбу никто не отзывался, тот закричал громче и настойчивее: — Немедленно доложите обстановку! «Сатурн», что случилось? Почему молчите?
Молчали — потому что все ждали. Реакции фельдшера. Ответного огня. Начала бойни в упор.
— Не… лять, — продолжал выдавливать из себя Месяцев, узнавая склонившегося над ним Григория Ивановича.
Десятки, если не сотни раз перевязывал прапорщик раненых и знал, что те заняты только собой, своей болью. Но капитан выдавливал одну и ту же фразу, боясь только одного — что его не поймут, допустят ошибку и тогда все окажется зря…
— Сейчас, Женя, сейчас, — шептал прапорщик, осторожно отдирая липучки по бокам бронежилета и освобождая рану на шее. — Ты еще должен стать у нас начальником Генерального штаба. Если не ты, то кто же, — торопился возвести он пирамиду, к которой должна вместо неба устремляться, поддерживая жизнь, душа офицера.
— Се… сере… га, — прошептал вдруг Месяцев, и прапорщик бросил взгляд на Ярового — кого зовет? Аркадий сложил ладони рупором, крикнул сквозь рев двигателей:
— Серега, Смирнов.
С последней БМД спрыгнул «Сатурн-3». Разбрызгивая еще не до конца счищенную с обмундирования грязь, побежал на зов. Словно зная, что командир хочет увидеть его лицо, обтерся попавшейся под руки тряпкой. Вспрыгнул на натянутую, готовую к маршу гусеницу, подтянулся на скобе. Места около командира не осталось, но ему дали протиснуться, склониться над умирающим.
Месяцев, с усилием удерживая веки, посмотрел на него, пытаясь запомнить нос картошкой в высыпавших веснушках. Губы тронула то ли судорога, то ли улыбка, он из последних сил протянул сержанту зажигалку с несуществующим орденом несуществующей уже страны и тут же затих, потеряв сознание. Успевший сказать и узнавший все, что хотел. Согласившийся с тем, что он готов оказаться последним погибшим на этой войне…
Подбежал Юра Алмазов. Оттолкнув Смирнова, поднялся наверх. Неделю назад он почти так же вывозил с поля боя лейтенанта Забашту и не хотел повторения.
— «Сатурн», немедленно доложите… — надрывался в шлемофоне теперь уже голос командира полка.
Сержанты глянули на прапорщика — у вас на погонах звездочки, вы верхний по старшинству. Да только что на войне фельдшер? Ни командир по большому счету, ни врач. Курица не птица, Чечня не заграница, прапорщик не офицер…
— Что он говорил? — взял командование на себя Алмазов.
— Уходить к «вэвэшникам» на блокпост, туда, — показал вперед Яровой.
— В госпиталь, — отмел приказ комвзвода Григорий Иванович, одной рукой закрывая бинтами пульсирующую кровью рану, второй вкалывая через брючину промедол в ногу раненому. Отбросил использованный шприц, дотянулся до шлемофона. — Я «Сатурн-крест», срочно навстречу вертушку, у меня «трехсотый». Тяжелый. Срочно.
— Кто? — не сомневаясь в кандидатуре, тем не менее сдавленно переспросил комполка.
— «Сатурн»-лично.
— Там нас могут ждать, — передал слова комвзвода Алфавит, кивнув на обратную дорогу к штабу. Безопасность же — это если ехать вперед. Так говорил Месяцев. Но когда он принимал решение, еще не звучали выстрелы.
Собравшиеся посмотрел на Алмазова, и тот, сдернув с плеча автомат, спрыгнул с брони. Под ноги попался котенок, обиженно вякнул, отпрыгнул на обочину дороги. А замкомвзвода пошел к Исламу. Резинка от правой варежки перекрутилась через ствол автомата, и сибиряк резким рывком сорвал ее, отбросил в сторону. У прилипших спинами к броне сельчан разом подкосились ноги и старики начали оседать к гусенице машины. Не умоляли о пощаде, не протестовали. Понимали: месть десантников оправдана. Спасение могло прийти только от сыновей, но они застряли в грязи и на них самих направлялись пушки, «красавчики», гранатометы с нежным именем «Пламя».
Сержант передернул затвор, жестами заставил заложников подняться. Стволом автомата указал на обочину — становитесь там, рядом со своим котенком. На виду у всех. В назидание и упрек всем. Для капитана каждая секунда была дорога, но и чтобы нажать на спусковой крючок, много времени не требовалось. Зато все будет по справедливости. Думаете, война идет здесь в одни ворота, когда в солдата можно стрелять из-за угла, а в противника — нет? Потому что кто-то сказал — это не благородно? Но пока так будет продолжаться, война не кончится. И когда-то не хватит для их взвода офицеров. И придется ему идти в прапорщики. А он не хочет, ему надо домой, к жене…
Скорее всего, и впрямь не скоро бы приехал к ней Юрка, но теперь уже не из армии, а из тюрьмы, если бы не встал между ним и сельчанами Григорий Иванович с окровавленными руками. Затирая спиной замкомвзвода, показал их Исламу: смотри, этими руками я только что держал твоего внука. Теперь они в крови человека, который разрешил спасать твой род. Ты хоть что-то понял в случившемся?
Старик опустил глаза, но времени и впрямь не оставалось, и фельдшер не стал читать проповедей. Лишь указал на обратную дорогу и сказал:
— Мы уходим туда. Спасать капитана. Но если раздастся еще хоть один выстрел, даже случайный, я лично вернусь. И буду стрелять, пока не прикончу всех.
И оттого, что это говорил врач, а не солдат, Ислам поверил в угрозу еще больше. Закивав головой, побежал с насыпи в поле. К своим. Сапоги тут же увязли в пахоте, спеленали бег, но старик, оставив их обрубками торчать в грязи, побежал дальше босиком. Каждый останавливал стрельбу, бой, войну как мог…
Больше не обращая на чеченцев внимания, прапорщик, схватив Алмазова, поспешил к бронегруппе. Все же как далеки в армии лычки от звездочек. Даже если это звездочки прапорщика.
— Котенка, котенка забыли, — попросил задержаться еще на минуту Москвич.
Но БМД, набирая скорость, уже несли десантников с их капитаном навстречу туману и прострелянным, перевернутым дорожным указателям. Оставшиеся старики, сняв папахи, молча смотрели им вслед. И лишь котенок, выбежавший на середину дороги, игриво вертел головой, познавая новый для себя мир…
— Господа, прошу. Не бойтесь, шахмат не будет.
— Господа, аперитив под ивой.
В небе раздался грохот петард, Нескучный сад осветился салютами, дав возможность дамам повизжать и показать свою игривую трусливость.
— Генерал, генерал, это, надеемся, не война?
Щеголеватый юный генерал-майор, умело удерживая в пальцах одной руки бокал и тарелочку с ягодами, вторую приложил к груди с коротенькой планочкой юбилейных медалей зарубежных армий:
— Какая война, милые дамы, если у нас бал?! Войны — это далеко и нас не касаются.
— Браво, генерал. Идите к нам, посплетничаем…
— Я вижу, Борис Маратович, публика время от времени у нас меняется, — подошел к банкиру Василий Юрьевич и кивнул на генерала. — А он чего хочет от нас?
Банкет на природе в центре Москвы, надо полагать, делали вскладчину, и потому могли чувствовать себя на равных.
— Только присутствия. Нравится ему это.
— Он что-то значит в военных кругах?
— По поводу «значит» — не берусь судить, но может многое. И главное — держать слово. Заводики вашего конкурента ведь замолчали? Для нас мелочевка, а проверка на вшивость хорошая. Единственное: его, как сивого мерина, желательно постоянно подстегивать.
Банкир демонстративно подозвал пальчиком генерала. Тот с улыбкой подошел, слегка поклонился.
— Ваше здоровье, генерал, — поднял бокал финансист. — Спасибо за Кавказ. Хотя мы, конечно, рассчитывали на чуть-чуть большую войну, — Борис Маратович повел рукой по небу, в котором продолжали вспыхивать шапки салютов.
— Борис Маратович, все поправимо, — приложил свободную руку к груди генерал. По столам взглядом прошелся, но вверх глаза не поднял, правильно поняв истинный контекст слов и жеста банкира. — Просто… иногда непредсказуемые действия некоторых вояк, возомнивших себя стратегами и отказывающихся выполнять приказы… Но и они уже расплачиваются за заложников.
