За столиком у окна мужчина быстро читал рукописные страницы. Даша молчала и мелкими глотками пила холодный сок из высокого бокала.
— Ну что ж, — закончив читать и отложив листы в сторону, сдавленно сказал мужчина, — давай Петьку помянем.
Налил девушке в фужер красного вина, себе стопку водки. Встали, не чокаясь выпили. Не сказав ни слова сели. Обоим было муторно и тоскливо на душе, но напряжение и неловкость, возникшие при их знакомстве прошли.
— Как я понимаю, — начал говорить мужчина, — эти записки…
— Петр Николаевич, — сразу прервала его Даша, — писал их в камере следственного изолятора и прекрасно понимал, что их будут читать. Вот он в них и взял всю, только не вину, а ответственность на себя, он до конца уводил за собой нашу смерть. После смерти Петра Николаевича, эти записи следствие уже не интересовали. Мне его бумаги передал контролер СИЗО. Мой папа вылечил его когда то. Там же была записка с просьбой передать эти бумаги вам.
— Смерть нельзя обмануть, ей можно подставить другую жертву вместо себя, — без улыбки заметил мужчина, — но потом она все равно своё возьмет.
— Знаю, — кивнула Даша, — Петр Николаевич это часто повторял. Наверно давно это для себя сформулировал.
— Вообще то, — чуть смущенно улыбнулся мужчина, — это я ему первый сказал. Я же первым его назвал: «Обмани смерть». Нас тогда в горах снайпер чуть всех не перестрелял.
— Война дело понятное, — негромко и уже без улыбки продолжил говорить мужчина, — а вот почему он отвел смерть от вас? Вы были его любовницей? Вы-то, почему взялись за оружие?
— Сколько сразу вопросов, — чуть скривила губы в насмешке Даша, — Сразу отвечу любовницей ни его, ни ничьей другой я не была, да и вряд ли буду. А вот по остальному, теперь это вполне обычное дело, меня изнасиловали и вот я…
Бледная, без наложенного макияжа, девушка пришла домой к другу их семьи.
— Даша! Что случилось? — увидев её как омертвевшее замороженное лицо, встревожено спросил Петр Николаевич, и испуганно повторил, — Что с тобой?
— Петр Николаевич, — пройдя в комнату и сев на краешек кресла, спросила Даша, — вы можете меня научить как, — тут она чуть замялась, а потом решительно и глухо как камнем в пустой колодец бросила, закончила, — как надо убивать?
— Зачем это тебе? — застыв посереди комнаты, изумившись, ахнул Петр Николаевич, и дальше тихо, — Ты что с ума сошла?
— Я хочу научиться убивать, — медленно внятно разделяя каждое слово, заговорила Даша, — я хочу чтобы изнасиловавшие меня твари были мертвы. Я хочу чтобы каждый кто видит в нас беспомощных трусливых жертв, знал, отмщение будет. Я больше не буду покорной толерантной овцой, которую сначала насилуют, а потом зарезав снимают шкуру.
— И давно? — участливо спросил девушку Петр Николаевич.
— Три дня назад, — передернув от отвращения плечами ответила Даша, — вечером шла после лекций домой, по тротуару проходила мимо машины, оттуда двое выскочили, оглушили, очнулась где-то подвале, меня водой поливали, чтобы значит все чувствовала, одежду сорвали ну и…, я не давалась, избили. Втроем насиловали, гогочут твари и требуют: «Кричи сука, кричи, нам это по кайфу», потом меня ударили и я сознание потеряла, очнулась на улице, рванье одежды рядом. Лохмотья нацепила и кое-как до дома добрела. Мама, папа и сестренка на даче, я одна. Отмылась, уревелась и потом всю ночь ревела. Все слезы выплакала, а под утро решила, всё! убью тварей. Думала, как это сделать. Три дня думала, вот и вспомнила, что вы умеете убивать и зовут вас подходяще: Обмани смерть.
— Надо в полицию заявить, — помедлив, растерянно сказал Петр Николаевич, — найдут, посадят. Я тебе помогу, на следствии суде и суде твои интересы буду представлять, не дам дело замять.
Ласково, утешающее продолжил:
— Дашенька, милая, все пройдет, это забудется как страшный сон, не ты первая… и не закончил увещевания.
— Иди ты, — Даша одним быстрым движением выпрыгнула с кресла и стоя, резко матерно как топором отрубив, договорила, — к… вместе со следствием и судом. Значит я не первая? Знаю! Не последняя? Тоже знаю! Плевать! Но эти твари будут мертвы. Не научишь как? Сама как смогу, так и сделаю. Думаешь, я зачем к тебе пришла? Ты моему отцу за своего сына должен, вот долг его дочери отдай. Отдай свой долг Обмани смерть, а то если отец узнает он сам всё захочет сделать, я его знаю, но он задаром пропадет, он умеет лечить, а вот убивать умеешь ты.
— С чего ты взяла? — мрачно спросил Петр Николаевич, — я не убийца.
— Слышала, давно ещё, — пристально глядя ему прямо в темные глаза сказала девушка, — папа твоего сослуживца оперировал, кстати ты же за него и просил, тот много чего про тебя рассказал. Папа дома маме говорит: «А ты знаешь, что Петр был специалистом по уничтожению снайперов? А на вид и не подумаешь, на даче у нас даже гуся резать отказался». Я тогда в соседней комнате сидела и слышала, очень хорошо слышала рассказы о том как ты убивал людей и как умел обманывать смерть.
И тонко просительно опять перейдя на «вы»:
— Не дайте даром пропасть, помогите.
Петр Николаевич не отрываясь смотрел на девушку. В отчаянии она одна бросится мстить и погибнет, а жаль. Отца за собой утянет, тот в стороне не останется. Эх Дашка, дура ты и пуля дура. Бледная, с заостренными как опавшими чертами лица, ожесточенная, решительная, готовая к убийству, эта девушка была как пуля, что уже летит по нарезам ствола, только ещё не ясно, попадет в цель или промахнется. Она летит и с ней в обнимку летит смерть, но ещё не ясно, чья эта смерть. И как прежде, Обмани смерть снова почувствовал ее знакомое присутствие, ледяное от страха, огненное от волнения бурлящей адреналином крови и жуткое в своей неотвратимости. У Смерти много лиц и сейчас она глазами Даши выжидающе смотрела на него.
— Хорошо Даша, — тихо сказал Петр Николаевич своей смерти, — я помогу тебе. Но запомни простую вещь, трудно остановиться начав убивать, пуля это как наркотик, ты думаешь, что он обезболивает, дает облегчение и решает проблемы, а он тянет тебя в бездну.
Сидя за столиком кафе другого города и совсем с другим человеком Даша прервала рассказ и еле улыбнувшись, сказала собеседнику:
— В горле пересохло, я выпью ладно? Только вы пожалуйста выпейте со мной, а то Петр Николаевич всегда говорил, что пить в одиночку себя не уважать.
— Хорошо Даша, — с грустью глядя на девушку, ответил ей мужчина, — я выпью с тобой.
— Знаете, а вы немного похожи с Петром Николаевичем, — выпив глоток вина, заметила девушка.
— Только немного и только похож, — поставив пустую стопку на стол, сдержанно ответил мужчина и добавил, — Даша! Я это не он. У меня другая жизнь. И честно говоря, я бы не стал лезть в это дело, а уж тем более толкать тебя на бойню. В самом крайнем случае, сам бы все сделал.
— А он и хотел всё сам сделать, — сухо заметила Даша, — я была против. Хотелось самой увидеть, как эти твари трясутся от страха.
— Когда стреляешь из снайперской винтовки этого не увидишь, — покачал головой мужчина, — там сначала в оптике видишь цель, а потом результат выстрела.
— Вы были снайпером? — чуть насмешливо спросила его Даша.
— Стрелял пару раз, — уклончиво ответил мужчина.
— Попали?
Мужчина промолчал, поморщился и отвернулся к окну.
— Не хотите вспоминать? — понимающе кивнула Даша, — А вот я всё помню. И первый раз я не из винтовки стреляла, там все по-другому было.
Его колотило от ледяного страха. Этого насильника так любившего ловить кайф от чужих страданий. От липкого потного ужаса он ничего не соображал, он видел только свою смерть. А чуть раньше на пороге гаража лениво подошедший и попросивший зажигалку немолодой затрапезного вида мужчина неожиданно свалил его несильным ударом деревянного молота — киянки в висок, затащил в темное нутро гаража, крепко спеленал скотчем ноги и руки, потом сноровисто обыскал. Войдя за ним в гараж, прикрыв за собой двери и закрыв их изнутри, Даша холодной водой из пластиковой бутыли облила лежащее на грязном цементном полу тело. Насильник открыл глаза и пришел в себя. Сквозь пелену тупой головной боли и охватившего его ужаса он снизу вверх смотрел на две фигуры: женскую, что стояла рядом с ним; и мужскую стоявшую поодаль. Даша присела рядом с ним.
— Узнал? — тихо, страшно спросила она, и кривясь от душащей ее ненависти затолкала грязную, вонючую от масел ветошь лежащему в рот, так же тихо добавила, — а вот я кричать тебе не дам, мне это не в кайф.
Девушка неторопливо достала из женской сумочки небольшую пластиковую бутылочку, половину ее содержимого вылила насильнику на лицо, вторую половину на джинсы в районе паха, в помещении резко и сильно запахло бензином. Девушка достала одноразовую пластмассовую зажигалку и крутанула колесико, появился огонек. Лежащему на холодном цементном полу, показалось, что это ярко и сильно вспыхнул факел. Насильник замычал и извиваясь всем телом попытался отползти.
