– А ну тащи меня к водяной цистерне и обратно! И там три раза должен подпрыгнуть и коснуться цистерны задом…
А Мирза вдруг падает на землю. И только так освобождается от Али и встает. Отряхнувшись, грозит Али пальцем:
– Н-ну я т-тебе т-такое ус-строю, что п-птицы неб-бесные з-заплачут. П-погоди у ме-меня!
Он возмущенно дергает носом. Мехди, возвращаясь из командирской палатки, кричит:
– Али, да осудит тебя Аллах!
Мы все громко хохочем. От моего утреннего раздражения не осталось и следа. Все развеселились. Али начинает петь, а кто-то стучит палкой по пустой банке из-под молока, отбивая ритм. Мы беремся за руки и устраиваем хоровод вокруг Али и этого барабанщика.
Райские гурии с неба летят!
Чадры золотые на солнце блестят!
Мы поем хором, как бы отвечая друг другу. Сводим и разводим руки, сужаем и расширяем круг.
Райские гурии с неба летят!
Чадры золотые на солнце блестят!
Мехди стоит здесь же, покачивая головой в такт пению. Почему-то лицо Расула сильно покраснело, и он опустил голову.
Мирза возмущенный с неба летит,
Всех я вас выпорю! – громко кричит.
Али показывает Мирзе язык. Тот весь пожелтел с лица, и руки его дрожат. А мы всё быстрее крутим хоровод и дружно поем:
Муравчики райские с неба летят,
Сетары, дутары[17] в их лапках звучат!
Мы теснее смыкаем круг. Али почуял неладное и пытается вырваться. Но мы сжимаемся еще теснее и вдруг все вместе бросаемся на Али. Он вопит:
– Признаю ошибку! Пощадите, отцы…
Расул накидывает одеяло ему на голову. И мы, не обращая внимания на его крики, кулаками и пинками колотим его через одеяло. Мирза сбегал к цистерне и вернулся с рукояткой от лопаты. Первый же удар рукояткой по одеялу заставляет Али, словно наказанного кота, выскочить из-под одеяла и броситься прочь. Мирза, вращая рукоятку лопаты над головой, преследует его, а мы все падаем от смеха на палаточный брезент. Масуд кричит на нас:
– Разбирайте раму палатки, грузовик ждет!
* * *
Ребята, словно цыгане, сидят в куче своих вещей. В лагере почти все палатки сняты. Их упаковали, и весь лагерь стал похож на цыганский табор, готовый сняться с места.
– Ребята, грузимся! – кричит нам Мехди от палатки хусейние.
Мы встаем: я, Али, Абдулла и Мирза, который держится замкнуто. Двигаемся в путь, а Расул выплескивает нам вслед ведро воды, причем забрызгивает нашу одежду водой и глиной. Его лунное лицо краснеет, Мирза со злостью смотрит на него, а Али лишь хохочет. Подходим к автобусу, на ветровом стекле которого укреплен транспарант: «Экскурсия на южный фронт. Школа «Камали» из Исфахана».
– Это чтобы шпионов обмануть, – объясняет Мехди. – Готовьте там всё, а мы с наступлением темноты двинемся вам вслед.
Стоящий рядом с автобусом Хусейн добавляет:
– Там Хейдар, он вам скажет, что делать.
Садимся в автобус. И из других взводов и рот тоже садятся. Мехди через окно автобуса напутствует Мирзу и Али:
– Вы временно перестаньте драться. Не роняйте честь взвода.
Все заняли места, пришел Хадж-Носрат и объявил старшим по автобусу Гасема. Автобус тронулся. Расул машет нам и некоторое время бежит следом. Потихоньку начинается дождь, а в лагере суматоха: все бегут от дождя в палатку хусейние. А вот и небесная артиллерия дала залп…
* * *
…Проснувшись, я растерянно оглядываюсь по сторонам. Мирза спит, положив голову на плечо Абдуллы. Рот его приоткрыт, и слюна капнула на гимнастерку. Я протираю запотевшее окно автобуса. Мы застряли в пробке. Шоссе забито нескончаемой вереницей машин. Судя по лесу держи-дерева по обеим сторонам, это шоссе Ахваз – Хорремшехр, а стоим мы возле блокпоста.
Я встаю и, пройдя вперед, смотрю через лобовое стекло. На блокпосту много машин, из-за этого образовалась пробка. К некоторым грузовикам прицеплены орудия, в кузовах – полно снарядных ящиков оливкового цвета. И артиллеристы кое-где притулились на этих ящиках, завернувшись в серые одеяла. Те водители, которые торопятся, выезжают из ряда и газуют вперед по песчаной обочине.
Наконец, мы подъезжаем к блокпосту. Смуглолицый военный в красном берете жестикулирует как профессиональный регулировщик и кричит:
– Отъезжай в сторону, в сторону! Эта машина не пойдет!
Наш автобус съезжает с шоссе. Тот же смуглый дежурный в красном берете подбегает и объявляет нам:
– Автобус не замаскирован. До темноты вам проезда нет…
Грузовик с тяжелым орудием на прицепе громко ревет мотором, и мы слышим лишь обрывки слов регулировщика. Всё сказав, он не ждет ответа, а бежит назад к дороге. Гасем выходит из автобуса, и мы в окно видим, как он говорит с дежурным сначала уверенно, но потом сникает. Дежурный регулировщик стоит к нам лицом, и темный цвет его кожи делает красный берет более ярким. Грузовик с нашими вещами подъехал и остановился позади автобуса. Мы не знаем, что делать, но возвращается бегом Гасем и объявляет:
– Я еду вперед на грузовике, найду другой, пустой, и вернусь.
Он уезжает. Автобус отъезжает чуть дальше и останавливается под большим держи-деревом. Мы выходим. Шоссе – незабываемое зрелище. Ряд машин стал длиннее, и дежурный в красном берете ни секунды не стоит без дела. Проверяет разрешения на проезд в запретную зону и пропускает закамуфлированный транспорт. Все проезжающие автобусы обмазаны глиной. В проделанных в слое глины окошечках я вижу глаза, наблюдающие за нами. Мы машем им и по мельтешению за стеклами понимаем, что нам машут в ответ.
Сидим возле автобуса. Некоторые ребята скрылись в лесу. Абдулла сидит вдали от всех, прислонясь к стволу, и смотрит на грузовики. Он старше всех нас. Я пытаюсь вспомнить имя его дочери и не могу. Обернувшись и поймав мой взгляд, он печально улыбается мне. А я, обменявшись с ним взглядом, поворачиваюсь опять к ребятам. Все болтают о том о сем, кроме Мирзы. Он молчит и на вид весьма мрачен. Али спрашивает его:
– Что с тобой? Ты понес большие убытки?
Мирза, опустив голову, отвечает:
– Вчер-ра в-вид-дел со-сон. Н-не знаю, в ч-чем его с-смысл.
– Переел просто, – смеется Али. – Меньше ешь за ужином, и не будет сниться!
Мирза, прямо не отвечая ему, чешет свою жесткую бороду и говорит:
– Во с-сне я т-теб-бя ви-видел.
Тут я вдруг вспоминаю собственный сон. А Али с интересом спрашивает:
– И что там случилось?
Абдулла явно заинтересовался разговором – я перехватываю его взгляд. Он ухмыляется с непонятным мне выражением. Мирза палочкой рисует на земле неясные силуэты.
– Н-не з-знаю, рас-расказ-зывать или нет…
Теперь уже все заинтересовались и примолкли.
Мы все слушаем Мирзу. Сощурившись, Мирза смотрит на Али:
– В-вчера мне п-приснилось, что мы все стали ш-шахидами. Потом кто-то з-затрубил, и мы в-встали из м-могил. Сначала г-голова к-круж-жи-лась, но п-потом п-постепенно мы в-все по-пошли в сто-сторону рая. У м-меня обе н-ноги от-оторваны, н-но к-кое-как та-тащусь вместе со в-всеми. И тут теб-бя виж-жу. Ты б-был ка-какой-то оч-чень с-вет-лый, и все рас-с-ступ-пались, п-пропуская тебя.
Али смотрит на Мирзу так зачарованно, что кажется: он вовсе не дышит. Ребята, которые были вдали, подходят поближе, чтобы лучше слышать. А Абдулла снова смотрит на меня с ухмылкой.
– Я т-тебя п-позвал. Г-говорю: Али, эт-то я, М-Мирза. Ты по-подходишь, н-но ув-видев, что я без ног, хочешь уй-йти. Я те-тебя хватаю за н-ноги, но ты г-говоришь: как я т-тебя понесу? Я т-тебя за-заклинаю, мол-лю: во им-мя н-нашей д-дружбы в том мире, д-донеси меня до ра-рая. Ты хо-хочешь уйти, но тут к-какой-то ур-родливый ч-человек тебя ос-станавливает и го-говорит: з-за то, что ты в том мире его м-мучил, в тот д-день п-прыгнул ему н-на плечи, тетеперь ис-скупи свой г-грех и до-донеси его до рая…
Из леса слышатся крики ребят, затеявших играть в жмурки.
– М-мы до-добрались до р-рая, – продолжает Мирза, – но д-двери его вдруг за-захлопнулись. Б-больше, го-говорят, н-не пускаем. Я разрыд-дался. Си-сижу у т-тебя н-на плечах и умоляю, ч-чтобы в-впустили м-меня. П-привратника ум-моляю. И т-так его ум-молял, что он со-согласился. Я т-тебя по-поцеловал и г-говорю: он со-согласился, Али! От-т-крывается д-дверь. М-мы х-хотим войти, но оп-пять н-не пускают. Г-говорит: куда? Я г-говорю: т-тыже сам д-дал ра-разрешение. Он отвечает: я да-дал раз-зрешение т-тебе. А т-твоему ос-слу я ра-разрешения н-не давал. П-привяжи т-твоего осла к де-дереву, а сам з-заходи!
Секунду мы растерянно безмолвствуем. Потом Али, бешено вытаращив глаза, бросается на Мирзу, и они катятся на землю. Мирза, хохоча, отбивается. Абдулла с ухмылкой объявляет:
– Ядовито Мирза отплатил!
Мирза вскакивает и бежит в лес, Али – за ним. Мы все не знаем, что и думать…
* * *
Над нашими головами скопились темные тучи, но горизонт горит красным: там умирает солнце, и кажется, будто курице отрубили голову. На всем вокруг лежит красный отблеск. Стекла машин, там, где они не замазаны глиной, отражают солнце, и эти стекла тоже будто истекают кровью. Дует холодный ветер. Мы все укрылись в автобусе. И не смолкают людские споры на дороге и рев моторов. Все хотят проехать быстрее, но часовые требуют пропуска, и порой между ними и водителями вспыхивают ссоры с криками и хватанием друг друга за грудки.
