— Ну и как же, так вот и будем сидеть и ждать у моря погоды?
— Если не вернутся к девяти, пошлю на розыски двух солдат.
К девяти никто не вернулся, и капитан выслал патруль. Я показал на карте, где лежали наши убитые разведчики, и вскоре их подобрали солдаты похоронной службы. Патруль вернулся в час. Он не обнаружил ни малейших следов Бронсона и его людей, хотя пробрался до ручья и обшарил всю местность справа и слева от наших позиций.
— Что ж, — заметил капитан, — трупы тоже не обнаружены. Это уже кое-что.
— Не очень много.
— Согласен. Не очень много, но все же...
В четыре часа отец Бэрри отслужил мессу и раздал причастие. С наступлением сумерек для ознакомления с позициями прибыли командир и сержанты роты, назначенной для смены подразделения. Смена намечалась на десять часов.
В девять тридцать вечера, когда капитан, отец Бэрри и я сидели в блиндаже командного пункта, снаружи послышался голос:
— Можно войти?
Это был голос Бронсона!
Мы потушили свет, откинули прикрывавшее вход тряпье, и Бронсон спрыгнул в укрытие. Мы снова зажгли лампы.
— Нежданный гость, а? — широко ухмыльнулся Бронсон. — Пришлось немножко задержаться.
— Сукин вы сын, вот что! — воскликнул капитан.
— Так-то вы приветствуете своего полкового командира!
— Как ты себя чувствуешь, Чарли? — спросил я.
— Лучше некуда. Как Бад?
— Неважно. Отправили в госпиталь. Где ты пропадал? Что произошло?
— У нас кончились боеприпасы. Немцев было двенадцать человек, не считая убитого мною. Прорваться мы не могли, хотя Пит настаивал. Он утверждал, что немцы не берут пленных.
— Так оно и есть, — подтвердил капитан.
— А на этот раз взяли.
— Как?!
— Да, да. Перед тем как отправиться с группой, я снял погоны, а эмблему старшего офицера машинально сунул в карман. Когда стало ясно, что от немцев нам не уйти, я приколол ее к воротнику и стал ждать. Посмотрели бы вы на их физиономии, когда они подошли! Мы даже не подняли рук — просто сидели на земле и глазели на фрицев. Один из них уже совсем собирался прикончить нас, да и прикончил бы, если бы старший группы вовремя не заметил эмблему и не остановил нахала. Старший-то сразу смекнул, что подполковники на дороге не валяются. Во всяком случае, я надеялся, что он смекнул. Ну и они затеяли спор. Пит потом рассказал, что спор был о том, как поступить с нами. Они уже обнаружили своего убитого солдата, так что, сами понимаете, особого дружелюбия к нам проявить не могли. Старший настаивал: надо доставить нас к ротному командиру. Он, наверно, был страшно удивлен — в составе разведгруппы оказался подполковник! А наш Кочерыжка не удивился бы?
Одним словом, спорили они спорили, и вдруг вижу — побледнел мой Пит как мертвец. Спрашиваю, в чем дело, а он говорит: немцы решили доставить меня живым, а обоих солдат пристрелить. Правда, старший и от этого их отговаривал, доказывал, что если можно доставить одного пленного, то почему бы не доставить всех троих. По-моему, он просто растерялся, подумал, что и рядовые в действительности такие же важные птицы, как я. Кончилось тем, что они увели всех нас в свое расположение.
— А дальше? — спросил я.
— А дальше мы сбежали.
— Так просто?
— Почти. Привели они нас к себе уже перед самым рассветом. Командир роты даже смутился, когда меня доставили на командный пункт, — хоть и не бог весть какое, а все же начальство увидел перед собой. Начал я ему заливать. Мы-де возвращались с танцев, и у нас испортился джип. Он спрашивает, всегда ли я беру с собой на танцы автоматическую винтовку Браунинга. «Обычное дело», — отвечаю. Тогда он звонит по телефону и получает приказание доставить нас в штаб. Посадили нас на грузовик, приставили четырех немцев и отправили. Километра три отъехали в тыл, и тут по моему знаку ребята набросились на охрану и разделались с ней.
— Так просто?
— Почти. Наношу удар ногой ближайшему немцу, выхватываю у него винтовку и — прикладом по голове. А Пит изловчился расправиться с двумя фрицами сразу. Правда, одному нашему парню тоже крепко досталось.
— Карлайлу, — заметил капитан.
— Что? — не понял Бронсон.
— Парня звали Карлайл.
— Пришлось его бросить, другого выхода не было. Соскочили мы с Питом с грузовика — и в лес. Бежали так, что ветер свистел в ушах. Наткнулись на брошенный окопчик — в нем и прятались до темноты. Потом пробрались в наше расположение, и вот я перед вами.
— Так просто, — снова повторил я.
Бронсон кивнул.
— Вот именно. И потому не вижу оснований включать этот эпизод в донесение генералу Корридону. Как вы смотрите, капитан?
— Полностью согласен.
— Вот и хорошо.
Бронсон взглянул на меня.
— Капа, где ты раздобыл такую сорочку?
— Позаимствовал у отца Бэрри. Свою испачкал немного. Скажи, а немецкий офицер не спросил, всегда ли ты мажешь лицо ваксой, прежде чем отправиться на танцы?
— Знаешь, и в самом деле странно! Он и не заикнулся об этом.
— Тактичный немец, не правда ли?
— Я тоже так подумал. Послушай, у нас еще есть минут двадцать до прибытия смены. Как насчет блицпартии?
На этот раз он выиграл. Голова у меня была занята отнюдь не шахматами.
Около полуночи мы вернулись в штаб полка, и под свежими впечатлениями всего увиденного и пережитого я написал большой очерк о разведгруппе. Может, вам довелось читать? Многие газеты напечатали его на первой полосе. Он вошел в ряд сборников военных очерков и рассказов.
Я пробыл с Бронсоном еще дня три, потом перебрался в артиллерийский дивизион, а из него в танковую часть. С Чарли Бронсоном мне долго не удавалось повидаться, а когда мы наконец встретились, он уже был полковником.
Я зашел во временный штаб, разместившийся рядом с главной ротондой. Командовавший «парадом» полковник кивнул мне.
— Гарри, они, похоже, опоздают минут на сорок, — сообщил он.
— А может, его надо было доставить сюда на гражданском самолете? — ехидно осведомился я.
— Очень смешно, — рассердился полковник.
Наступило время снова взглянуть на Маргарет. Она все еще беседовала с Айрин Миллер.
— Поженились мы через три недели после того, как Чарли выпустили из Вест-Пойнта, — рассказывала Маргарет.
— А знакомы были долго? — поинтересовалась Айрин.
— С детства. Отец Чарли был военным, и их семью, как и другие военные семьи, часто перебрасывали с места на место. Но все-таки корни оставались в Фоллвью, и после смерти мужа — он погиб во время первой мировой войны — мать Чарли окончательно переселилась в этот город. Жили они через три дома от нас. Дедушка и бабушка Чарли тоже проживали в Фоллвью.
— Вы вместе учились в школе?
— В общем да. Правда, я старше Чарли, и мы учились в разных классах. Чарли больше дружил в школе с моей сестрой Элен.
— Да?
— Они примерно одного возраста.
Я решил, что, пожалуй, им пора кончать беседу.
— Извини, Айрин, но мне придется на время позаимствовать миссис Бронсон.
— Что ж поделаешь, Гарри! Заимствуй! Спасибо, что дал возможность быть с ней столько времени.
Думаю, Маргарет без особого удовольствия слушала разговор, в котором она фигурировала как некая вещь, которую можно позаимствовать.
— Спасибо, миссис Бронсон, — сказала Айрин.
— Не стоит, я с удовольствием поболтала с вами.
— Вам есть кем гордиться.
— И есть кого ждать с нетерпением.
Два очка в пользу Маргарет!
Айрин ушла, и мы снова остались вдвоем.
— А ждать еще полчаса, не меньше, — заметил я.
— Чарли опять все портит, как всегда.
— Скажи, Маргарет, он когда-нибудь рассказывал тебе, как мы с ним ходили в разведку?
— Ты потом написал об этом очерк? Он показывал мне вырезку. А что?
— Ничего. Просто я тогда не заметил, чтобы он что-нибудь испортил.
— Вас ушло семеро, а вернулось трое.
— Четверо, включая сержанта.
— Он, кажется, умер?
— Да.
— Как только Чарли приложит к чему-нибудь руку, люди умирают. Постоянно так. Не удивлюсь, если самолет, который мы сейчас ждем, потерпит аварию.
— Вот это жена, нечего сказать!
— Что ты вообще знаешь о женах?
— Знаю все, что надо... Расскажи-ка лучше, как ты играла в бридж.
— Я могла бы рассказать очень многое, не забывай об этом. Хотела бы я взглянуть, стал бы ты тогда гордиться своим драгоценным генералом?
— А знаешь, ведь я, кажется, еще ни разу не поблагодарил тебя за хлебные батоны.
— Что еще за батоны?
— Маргарет, ты забываешь свое преступное прошлое. Разве ты не помнишь, как засовывала бутылки с виски в хлебные батоны?
— Как не помнить, — улыбнулась Маргарет.
— А помнишь, что тебе надлежит делать после прибытия самолета?
— Улыбаться, обнимать его, смотреть ему в глаза, пока снимают фотографы и кинооператоры. Не помешает, если я немного всплакну. Совсем капельку, как и полагается леди.
