Вы спросите, что происходит на бывшем испытательном полигоне Тринити в настоящее время? Совсем недавно власти США позволили пройти на закрытую до сих пор территорию 50‑ти высокоодаренным школьникам со всего мира, которые вознамерились искать там следы взрыва. На том месте, где взорвалась первая атомная бомба, сегодня находится черный памятный камень. Больше там ничего нет, потому что кратер в 60‑х годах был заполнен землей, а подземный бункер Оппенгеймера, в котором имел честь находиться и я, разрушен до основания. “В таких вещах военные не проявляют сентиментальности, — сказал в интервью газете “Die presse” представитель сухопутных войск США Джим Экклс”».
Рыбин переписал весь материал будущей книги на дискету. Он всегда так делал, когда заканчивал работу над очередной главой, поскольку опасался, что наработанный материал из-за какого-либо сбоя в работе электронной машины может пропасть.
В этот момент на мобильнике снова заиграл бравурный марш. Звонил все тот же Фриц, больше было некому.
— Как вам мои н-новые з-записки? — поинтересовался мерзкий голос в трубке. — Они п-превосходны, не правда ли? Кстати, я з-забыл сказать вам, что кроме п-правой руки у меня оказались сломанными еще и два ребра! Эти чертовы арбузные корки!
«Так, а ведь сначала он говорил, что поскользнулся на банановой шкурке… Что-то определенно темнит!..» — подумалось Рыбину.
Отключив телефон, Рыбин поднялся с вращающегося кресла, стоявшего у компьютерного столика, и подошел к окну. Отсюда, с пятого этажа гостиницы, ему хорошо был виден дворик, в котором стоял его арендованный «форд» и один из черных джипов с «конвоем». Два бритоголовых парня, видимо, тоже проведали о том, что у их шефа не все в порядке со здоровьем, и потому вели себя весьма фривольно. Один из них сбегал в ближайший супермаркет и притащил оттуда несколько банок пива, а также двух размалеванных девиц, которые уселись в салон джипа, и машина тут же отъехала, увозя любителей развлечений в более укромное местечко.
«Пожалуй, лучшего момента для того, чтобы уносить ноги, и не придумаешь, — сказал себе Рыбин. — Тем более, что на завтрашнее утро у меня назначена встреча с падре Бонифацием в отеле “Шенру” на берегу озера Фаакер-Зее. Прошло как раз пять дней…»
Перед тем как уйти, Рыбин еще раз огляделся вокруг, не оставил ли он здесь что-то важное. Нет, дискета с материалом книги уже лежала в кармане пиджака, а больше… «Ах да! Надо стереть все рабочие файлы на жестком диске компьютера! — ударил себя по лбу Владимир. — А потом уже распрощаться с этим номером отеля раз и навсегда». Именно это он и сделал.
* * *
К отелю «Шенру» на живописном берегу озера Фаакер-Зее Рыбин прибыл затемно, когда только-только начинало рассветать. Припарковавшись среди других машин, он выключил мотор и стал терпеливо дожидаться появления автомобиля падре Бонифация. При этом его не оставляли сомнения насчет того, что за католическим священником может быть установлена слежка. Недаром же несносный Фриц Зиценберг упоминал о встречах самого Рыбина с людьми, о которых стало известно из списка Юлиана Сергеева, и ничего не сказал о других людях из того же списка, а это были Карл Борст и Вильгельм Грубер (из левого ряда «Мономашичей»), а также Дана Герцог и Виктория Шнобель (из правого ряда «Ольговичей»), с которыми встреч не было. Если это так, то Рыбин успеет скрыться.
Ожидание затянулось на несколько часов, и Владимир сам не заметил, как задремал. И сразу, словно наяву, увидел рядом с собой живого и развеселого Юлиана.
— Все ждешь? — поинтересовался тот, скорчив умильную рожицу.
— Жду, — ответил Рыбин, чувствуя, как флюиды какого-то неземного блаженства исходят от возникшего образа Сергеева.
— Ну, жди. А я своего дождался.
— И как у вас там? — задал вопрос Рыбин и тут же пожалел о нем, посчитав его бестактным.
— Лучше всех! Правда, очень много работы, — пожаловался Юлиан.
— Что? И там надо работать?.. — почему-то удивился Рыбин.
— Работать надо везде, — наставительно произнес Сергеев. — А еще у нас уйма всяческих иерархий…
— Это в каком же смысле? — уточнил Владимир.
— В самом прямом. Ну, о них ты когда-нибудь сам узнаешь… А сейчас я должен тебя предупредить, чтобы ты не наделал глупостей. Будь предельно осторожен в отношении…
И тут Рыбина что-то отвлекло когда он снова повернул голову к Юлиану, того уже и след простыл…
Открыв глаза, Владимир еще несколько секунд пребывал в состоянии транса. Спроси его сейчас о том, что привиделось, и он, наверное, смог бы даже не просто описать, а пересказать весь диалог слово в слово, поскольку событие запечатлелось в памяти звучаще, рельефно, красочно. «Жаль только, что Сергеев не назвал того человека, в отношении которого надо вести себя предельно осторожно, — вздохнул Рыбин. — Скорее всего, он имел в виду Зиценберга…»
Темно-синий «опель» припарковался неподалеку от «форда» Рыбина. Из салона выглянул пастор Бонифаций и приветливо помахал кому-то рукой. Оглянувшись, Рыбин увидел спешащего от центрального входа в отель к машине пастора высокого молодящегося незнакомца с щеточкой черных усов и такой же черной копной волос на голове, очень напоминавшей хорошо ухоженный парик. В правой руке высокий незнакомец держал кожаный дипломат коричневого цвета.
«Наверное, это и есть тот самый гинеколог Эрнст Штайнер, с которым собирался познакомить меня падре Бонифаций, — подумал Рыбин. — А вдруг Юлиан Сергеев хотел предупредить меня об опасности, исходящей именно от этого человека?.. Хотя вряд ли, это я измыслил полную ахинею… И все-таки надо быть настороже».
Подождав еще несколько минут и не заметив ничего подозрительного вокруг двух спокойно беседовавших у «опеля» пожилых мужчин, Владимир выбрался из своей машины и неторопливо направился в их сторону.
— А вот и наш друг, желавший с вами познакомиться, — первым заметив подходившего Рыбина, сказал по-английски пастор Бонифаций. И дальше весь разговор проходил на английском языке.
— Очень приятно! Меня зовут Эрнст Штайнер, — радушно улыбаясь, слегка поклонился доктор, но руки Рыбину не подал.
«Сразу видно настоящего гинеколога», — усмехнулся про себя Владимир, вспомнив о том, что в среде медиков некоторые специалисты, в том числе акушеры-гинекологи, инфекционисты и патологоанатомы, рукопожатия не приветствуют.
— Где бы нам лучше всего поговорить? — задумчиво произнес пастор Бонифаций. — Может быть, посидим в ресторане?
— Не хотелось бы привлекать к себе внимание обслуживающего персонала, — заметил доктор Штайнер. — Не забывайте, я ведь как-никак один из совладельцев отеля и ресторана в нем…
— Конечно, конечно, — спохватился священнослужитель. — Тогда не будем терять времени и поговорим прямо здесь, в салоне моей машины.
— Да, это лучше всего, — согласился на последнее предложение Рыбин и, усевшись на заднее сидение, сразу приступил к делу, спросив у доктора Штайнера, разместившегося на переднем, рядом со священником: — У вас остались какие-нибудь записки Юлиана Сергеева?
— Конечно, некоторые из них я захватил на эту встречу, — сказал доктор Штайнер и, поставив на колени кожаный дипломат, щелкнул застежками. Но прежде чем вынуть документы, проговорил: — Очень жаль, что мы не смогли повидаться несколько раньше, перед вашим визитом к Зиценбергу. Удивительно, что вы после общения с ним все еще находитесь на свободе…
— Сам удивляюсь, — покачал головой Владимир. — Просто Зиценбергу в настоящее время очень нездоровится, и потому он утратил некоторые свои способности абверовца…
— «Абверовца»? Вы говорите «абверовца»? — встрепенулся доктор Штайнер. — Но этот человек никогда не служил в немецкой военной разведке. Судя по документам, найденным Сергеевым в архивах Третьего рейха, он проходил по ведомству Гиммлера и щеголял в черном мундире эсэсовца…
— Да, это ближе к истине, — задумчиво покивал Рыбин. — Из моего общения с герром Зиценбергом я вынес впечатления, не слишком благоприятные для него…
В дипломате гинеколога оказалось несколько документов, которые Рыбин тут же и просмотрел. В одном из них — страничке рукописного текста, вырванной из общей тетради, — рукой Сергеева было написано: «В 1991 году в Москве погиб в автомобильной катастрофе командующий армией, на территории которой находился полигон Ордруф. Незадолго до гибели генерал инициировал раскопки на полигоне. После его гибели раскопки были сразу же прекращены…»
Другой материал был отпечатан на машинке и содержал следующее сообщение: «Действительно ли нацисты в 1945 году испытали атомную бомбу? Этот вопрос интересует Арнольда Дирка из радиационно-химической лаборатории Радиометрического федерального ведомства в Брауншвейге, изучающего образцы почвы, взятые на бывшем тюрингинском войсковом полигоне Ордруф. Ведь именно там, по утверждению историка Райнера Карлша, немцы успешно произвели первый атомный взрыв, от которого погибли сотни человек. Если это так, то в почве должны сохраниться следы цепной реакции. Карлш сообщает и некоторые технические подробности: была испытана бомба, взрывная сила которой образуется за счет расщепления урана. В природе существует уран-238 и уран-235. Оба изотопа радиоактивны и подходят для расщепления ядра, но только при условии их обогащения. Раньше исходили из того, что немецкие физики не имели технической возможности производить его. Так что обнаружение следов обогащенного урана в ордруфской почве стало бы настоящей сенсацией.
