А вот коварный американский импресарио пытается сорвать номер “Полет в стратосферу” Он угощает нашу наивную героиню лучшими конфетами и тортами. И делает это в “Птичьем полете”, знаменитом кафе на тринадцатом этаже гостиницы “Москва”
Много лет эта гостиница была символом столицы. Продавались конфеты в коробках в виде макета гостиницы, парфюмерные наборы, а в знаменитой кондитерской в Столешниковом переулке на витрине красовался торт в виде знаменитого отеля.
И даже когда кинооператоры снимали прифронтовую Москву, то танки обязательно шли мимо знаменитой гостиницы, мимо нее шагали полки ополченцев, ехали конные патрули. “Москва” стала символом военной Москвы».
В годы войны в ней селили генералов, приехавших с фронта, работников органов госбезопасности и внутренних дел, командиров партизанских отрядов, известных военных корреспондентов и творческий состав фронтовых киногрупп. По рассказу Константина Симонова, в гостинице всегда была горячая вода, всегда работали телефоны и никогда не выключали электричество. И это в годы войны!
Что же касается ресторана, то мнение Э. Хруцкого в нашем случае немаловажно: «Ах, ресторан, ресторан! Москвичи, привыкшие к уюту “Националя”, роскоши “Метрополя” и “Гранд-Отеля”, презрительно именовали этот огромный зал конюшней. Но, как его ни называй, в тяжелом 42-м году в этом огромном зале, отделанном мрамором, собирались люди, чьи имена вошли в нашу историю. Кроме пищи, которая полагалась по талонам, за деньги, причем немалые, можно было заказать вареную или жареную картошку, селедочку, горбушу, соленые огурцы, консервированное мясо и котлеты. И, конечно, водку и ликер…
Гостиница «Москва»
Вся эта услада стоила больших денег, но у фронтовиков они были. В те годы не приходилось устраивать демонстрации из-за “боевых”, положено — получи.
Конечно, этот оазис жратвы и выпивки манил к себе московских гулявых людей, в основном артистов вернувшихся в Москву театров.
Войти в гостиницу без пропуска было невозможно. У дверей стояли строгие автоматчики из полка НКВД».
Итак, ресторан гостиницы «Москва», январь 1944 года, ужин по талонам… Как мне рассказывал сам Аркадий Федорович, там тогда питались в основном работники Госплана, который находился напротив. Кормили хорошо, по заказу. Единственное неудобство — приходилось приезжать туда пораньше, чтобы скорее добраться до своей гостиницы до наступления комендантского часа. Ужин по талонам заканчивался в 21.00.
Буквально в первый же день капитан Ковачевич попал на ужин. Летчик-ас одет в шерстяную гимнастерку защитного цвета. На груди с левой стороны Золотая Звезда и чуть ниже ордена: Ленина и Красного Знамени, медаль «За оборону Сталинграда», справа орден Красной Звезды и знак «Гвардия». Одним словом, настоящий герой! Тут же подбегает официант и услужливо спрашивает:
— Товарищ капитан, вас куда?
— Мне куда-нибудь за столик, чтоб я тут не светился.
— Все будет в ажуре, не переживайте, — и официант проводит его до нужного места, где принимает заказ.
Когда он уходит, за столик вдруг подсаживается неизвестный пехотный капитан и сразу же спрашивает:
— Можно с вами?
— Пожалуйста, — отвечает Ковачевич и смотрит на него с явным подозрением.
— Вот, возьмите, — пехотный капитан протягивает удостоверение оперуполномоченного СМЕРШа.
— А почему не на фронте? — следует закономерный вопрос.
— Я после ранения возвращаюсь. И сейчас, пока мне место ищут, попросили взять под контроль этот объект.
За ужином два капитана разговорились. Аркадий Федорович говорил неохотно, но разговор поддержал. Зато смершевец, явно скучавший по общению с фронтовиками, говорил не умолкая:
— С началом войны все рестораны в Москве, кроме тех, что были при гостиницах высшего разряда — «Гранд-Отель», «Националь» и «Москва», — закрыли. Например, в «Астории» организовали столовую для работников Моссовета, райкома партии и других важных учреждений. Теперь с этого месяца в Москве работают коммерческие рестораны. Цены, сами понимаете, в них чудовищные, но столичная жизнь бурлит. Ту же «Асторию» облюбовали, так скажем, генералы блатного мира. Все при деньгах. Там же трутся иностранцы из военных миссий Польши и Франции. А еще английские журналисты.
Но вот на часах уже около 21.00, ужин по талонам заканчивается, и Ковачевич прощается со смершевцем:
— Спасибо за компанию, а мне пора возвращаться в гостиницу.
— Ну, подождите, — уговаривает тот, — посидите со мной, пожалуйста, я вам покажу такое зрелище, которое вы никогда не видели и никогда не увидите!
— Но поймите же, скоро начнется комендантский час и у меня будут проблемы, — возражает Ковачевич.
— Не переживайте, мы все решим!
И Аркадий Федорович, озадаченный неизвестным действом, остался.
Дальше как в сказке: уходят люди, и происходит смена декораций. Через минут десять зажигаются люстры, а был полумрак, и открывается на всю ширь сцена. Появляются новые люди, в основном молодежь, и играет оркестр. Какая-то певичка поет знаменитое танго Оскара Строка «Скажите, почему?». Ресторан уже забит золотой молодежью столицы. Ковачевич внимательно слушает комментарии смершевца:
— Вот это сын…, а этот сын… Все имеют бронь, а должны быть на фронте.
В гостиницу Аркадий Федорович вернулся до полуночи. Офицер СМЕРШа, как и обещал, выписал ему пропуск. Добирался на попутках. А потом долго думал об этом московском вечере.
Герой Советского Союза гвардии майор Ковачевич А.Ф.
Осмотрительность истребителя
«Если не видишь противника, не считай, что его нет».
«Мне хочется затронуть вопрос чрезвычайно важный для каждого летчика, а в особенности летчика-истребителЯ, при всяких условиях: при выполнении боевого задания над полем боя, в тылу у противника и при полете над своей территорией. Это вопрос об осмотрительности.
Значение осмотрительности в воздушном бою определяется следующим: тот, кто первым обнаружил противника, почти на 50 процентов решил исход боя в свою пользу. Он может занять исходное положение, выгодное для атаки, достигнет внезапности и, в крайнем случае, примет все меры к тому, чтобы сорвать атаку противника, не быть атакованным и в свою очередь стать атакующим.
Два примера из моей боевой работы в период Великой Отечественной войны показывают значение осмотрительности в бою.
Сентябрь 1942 г. Бои под Сталинградом носили ожесточенный характер. Истребительная авиация немцев в этот период господствовала в воздухе как над полем боя, так и в нашем тылу. Каждый вылет сопровождался воздушным боем или даже рядом воздушных боев.
Возвращаясь с разведки на самолетах Ла-5 со своим напарником лейтенантом Чиликиным, я заметил над Сталинградом 68 Me-109, которые в свою очередь также обнаружили нас.
Уклониться от боя не удалось, пришлось вступать в бой. Первая атака немцев не была для нас неожиданной, развернувшись на 180°, мы встретили атакующих в лоб.
После 34 минут боя мой напарник неожиданно ушел на посадку и я остался один против группы истребителей. Я знал, что продолжать бой, хоть и оборонительный, я обязательно должен, в противном случае меня собьют, как только я попытаюсь выйти из боя.
Бой длился около 50 минут. В течение этого времени многочисленные атаки немцев я сводил на нет своевременным маневром своего самолета. В любой момент я видел, где находятся истребители противника, своевременно разглядывал их замысел, уходя из-под атаки каждого из них всевозможными маневрами.
В итоге немцы оставили меня и ушли, расстреляв, по-видимому, все боеприпасы. Я произвел посадку на свой аэродром без единой пробоины.
Второй случай, который привел к иному результату, произошел в октябре 1943 г. над р. Молочная (4-й Украинский фронт).
Я во главе восьми “Аэрокобр” вылетел на прикрытие наземных войск. Боевой порядок был построен в два эшелона: ударная группа — 4 самолета, в которой находился я, и прикрывающая группа — вторая четверка, следовавшая сзади, слева и выше.
Истребители активности не проявляли. Патрулирование происходило на исходе дня. Надеясь на бездействие истребителей противника, мы ослабили осмотрительность, и лишь удар сзади дал мне знать, что я атакован.
Оглянувшись, я увидел пару Me-109, которая выходила из атаки. Мой самолет загорелся, и мне пришлось оставить его, выпрыгнув с парашютом.
В последующем оказалось, что моя группа также увидела эту пару Me-109 только после того, как я был сбит.
В чем же причина того, что я был сбит без боя? Очевидно, что недопустимое ослабление внимания, отсутствие осмотрительности у меня и всей нашей группы позволили противнику атаковать самолет внезапно.
