Комендант искоса посмотрел на «группенфюрера».
– Должен вам сказать, мой друг, что, если кто и заслужил верёвку, то именно этот молодой человек.
– Вы говорите серьёзно?
– Абсолютно серьёзно. Вообще я не умею шутить, вы это знаете.
– Почему вы так думаете? Вы считаете его опасным?
Раскуривая сигару, фон Шнапек ронял слова:
– Дорогой друг, неужели... неужели вы не понимаете... почему эти люди работают на него как черти? Они знают, что он нас также ненавидит.
– Ну, это надо доказать.
– Милый Мангейм, нет никакого сомнения, что он связан с партизанами, то есть с остатками партизан. Вот почему ваша охота кончилась для вас благополучно.
– Это невозможно!
– Я в этом уверен. Он знал, что вас караулят партизаны. За это одно его следует повесить.
– Но тогда почему он позаботился о том, чтобы выслать патруль егерей?
– Ему нужно было отвести от себя подозрение. Он ведёт двойную игру. Он боится партизан и из страха помогает. В то же время, чтобы спасти свою голову, он делает всё, чтобы выслужиться перед нами... А случай с Тасей Пискарёвой? Мы потеряли человека, который доказал нам свою преданность. Это очень досадно. Хотите пари на коробку манильских сигар, что и в этом похищении замешан Иноземцев? Он понял, что она его рано или поздно предаст, и разделался с ней.
Некоторое время они ехали молча, наконец фон Мангейм сказал:
– Всё, что вы говорите, похоже на правду, особенно если иметь в виду коварство восточных народов. Во всяком случае, он пока приносит нам большую пользу.
– Именно потому я его терпел. Но так продолжаться больше не может. Я знаю, что вы против назначения его бургомистром вместо Ерофеева.
– Это всё разно, что осудить человека на смерть.
– В конце концов – да. Но не в этом дело. Меня интересует, как этот хитрец поступит в ту минуту, когда под известными вам приказами ему придётся подписать своё имя. До сих пор он довольно ловко лавировал... Что он делал? Строил дороги. Дороги всегда нужны и всем нужны. А теперь его именем будут уничтожать его родичей. Это ему не может понравиться. Именно тут ему придётся показать своё лицо.
Они ехали очень быстро, на горизонте уже показалась колокольня с пробитым снарядами куполом сельской церкви на полдороге от Плецка.
– Ну, что ж, – задумчиво произнёс фон Мангейм, – вы меня почти убедили... Право, было бы недостойно, если бы я боролся за жизнь этого молодого варвара. В конце концов, чем меньше их будет на земле, тем лучше для расы господ.
На следующее утро после этого разговора Иноземцев узнал, что на станции его ждёт дрезина. Шнапек прислал за ним переводчика Лукса. Переводчик должен был сопровождать нового бургомистра Плецка в хозяйственное управление области, где он получит инструкции высокого начальства.
Иноземцев не выразил ни малейшего удивления, он только сказал посланному за ним солдату, что должен отдать необходимые распоряжения, привести себя в порядок, побриться. На это уйдёт не более часа. Действительно, через час он отправился на станцию и увидел на первом пути автодрезину и возле неё переводчика. Иноземцева провожал на станцию какой-то бородатый русский, с которым инженер простился, обнявшись. Луксу показалось, что Иноземцев при этом шептался с бородатым.
Иноземцев сел рядом с Луксом, солдат – с водителем автодрезины, и они покатили по рельсам с большой быстротой. Мелькали деревья, телеграфные столбы, шалаши дорожной охраны. Под откосом лежали скелеты обгорелых вагонов, пущенных под откос партизанами. Иноземцеву была знакома эта дорога, и он со скукой глядел по сторонам. На 37-м километре его внимание привлёк столб дыма, поднимавшийся в стороне от дороги. Вероятно, кто-то жёг в лесу костёр. Странная улыбка пробежала по лицу Иноземцева. Промелькнул столб с цифрой «38». Здесь, на 38-м километре, железнодорожное полотно пересекали болота и трясина. Иноземцев мысленно отсчитывал секунды: двадцать одна, двадцать две, двадцать три... На двадцать четвёртой секунде он откатил дверь автодрезины, схватил за горло Лукса, со всей силой толкнул его и вылетел вместе с ним. Дрезина умчалась со скоростью 90 километров в час, а два человека свалились в болото.
Иноземцев не мог видеть, что, промчавшись 300-400 метров, дрезина стала замедлять ход. Вдруг между рельсов блеснул огонь, дрезина и люди в ней окутались дымом и взлетели на воздух.
Услышав взрыв, Иноземцев разжал пальцы, державшие за горло Лукса. Убедившись, что немцу больше никогда не придётся исполнять обязанности переводчика при коменданте города Плецка, Иноземцев попробовал встать, но ноги его ушли в болото до колен. Он понял, что попал в трясину. Ступать по вязкой, засасывающей почве было почти невозможно, Иноземцеву пришлось лечь и, напрягая всю силу мускулов, медленно ползти вперёд. Так он выбрался на сухое место и углубился в лес. Он был весь в липкой, чёрной грязи, платье его изорвалось. Иноземцев был недоволен собой: он выбросился из дрезины несколько раньше времени – его люди, взорвавшие машину, остались где-то в стороне. Пока он размышлял обо всём этом, послышался скрип колёс и голос человека, понукавшего лошадь. Вскоре он увидел мужчину в ватнике и шапке ушанке, который правил лошадью, сидя на возу, нагружённом свежесрубленными берёзками.
Немного подумав и присмотревшись к вознице, Иноземцев вышел на дорогу. Возница остановился и в изумлении глядел на незнакомца, с головы до ног вымазанного в грязи.
– Ну, дядя, – сказал Иноземцев, – вот какое дело: пристрой меня как-нибудь на возу, да так, чтобы чужой не увидал. Понятно?
– Понятно, – сердито сказал возница. Он скинул несколько молодых берёз.
Иноземцев не без труда улёгся, возница, как мог, прикрыл его хворостом и теми же берёзками. В таком виде Иноземцев доехал до деревни.
Он вылез из-под хвороста, когда стемнело. Хозяин успел истопить баню. Вымывшись, Иноземцев переоделся в припасённое хозяином тряпьё. Он глядел на измождённые лица хозяина и хозяйки и ни о чём не спрашивал: он лучше других знал горькую жизнь этих людей под немцем.
Хозяйка посоветовала гостю остаться до утра, но хозяин оборвал её:
– Человек сам знает, как для него лучше.
Огородами они вышли к лесной опушке.
– Тут тебе просека будет, пойдёшь по просеке... А там как придётся.
– У меня фонарик, – сказал Иноземцев. – Ну, спасибо тебе за заботы.
Иноземцев нащупал в темноте жёсткую ладонь хозяина.
– Будь здоров!
– Будь здоров, – услышал в ответ Иноземцев, – не сказываешься мне, кто ты есть, значит, так надо. Дай тебе и товарищам твоим доброго здоровья и удачи в святом вашем деле...
Он не видел лица хозяина, но услышал в голосе его неожиданную теплоту и ласку.
– Спасибо...
Иноземцев пошёл по просеке. Морозный ветер дул ему в лицо, и он почувствовал, как слеза, появившаяся в уголке его глаза, превратилась в колючую льдинку...
Глава XXVII
Некий Густав Максимилианович
Соня давно не видела своих знакомых – Шорина, Головина. Девушка, гостья с фронта, зашла к ней ещё раз перед отъездом, но не застала и оставила записку: «Не забывай Женю».
На следующий день после её отъезда в библиотеку пришёл Шорин, поговорил о новостях с фронтов, о новостях на заводе, о том, что в этом месяце заводу, безусловно, дадут переходящее знамя, а неожиданно спросил:
– Давно видели вашего московского знакомого Головина?
– Не очень давно. Приглашает к себе, но, откровенно говоря, мне не хочется идти...
– А вы бы к нему зашли, – улыбаясь, сказал Шорин.
– Может быть, зайду. Уж очень тоскливо одной по вечерам.
– Если зайдёте сегодня, то при случае, когда будет удобно, спросите его, не знал ли он некоего Густава Максимилиановича Краузе.
– Краузе? Ну, и что же?
– Посмотрите, какой получится эффект... Если спросит, откуда вы знаете эту фамилию, скажите, что слышали её как-то вскользь от Андрея Андреевича. А потом не забудьте позвонить ко мне, по возможности сейчас же после этого разговора.
Соня внимательно посмотрела на Шорина. Он ответил долгим и серьёзным взглядом.
– Я позвоню вам, – сказала она.
В тот же вечер, около десяти часов, Сеня позвонила Шорину:
– Ну как, спросили?
– Да. Эффект получился страшный. Я думала, что с ним сердечный припадок. Он побелел весь, посмотрел на меня странно и спросил, где я слышала эту фамилию. Я ответила.
– И что же?
– Он немного успокоился.
На этом кончился телефонный разговор. С того вечера никто больше не видел Головина.
Глава XXVIII
Последняя экспедиция полковника Шнапека
Два события вывели из себя коменданта города Плецка: катастрофа с дрезиной и исчезновение Иноземцева и переводчика Лукса, затем письмо, которое нашли у ворот комендатуры.
