На память обо всей этой истории остался у Рустама кусок ватмана с рисунком, вырезанный им из ротной сатирической газеты «Динамит». На рисунке была изображена ошалевшая бабка, шарахающаяся в сторону от дымного куста взрыва и ехидно ухмыляющаяся физиономия Рустама в клетчатой арафатке, выглядывающая из-за забора. Надпись под рисунком гласила:
«Дала бабушка обет
Впредь носить бронежилет:
Вышла бабушка гулять,
Свежим воздухом дышать.
Вдруг как ахнет посредь ночи!
Бабка — ходу что есть мочи.
Подготовил ей сюрприз
Р. Садыков, террорист».
Земляного червяка полагается есть так: берется червяк (желательно покрупнее), от него отрывается кончик, затем из червяка, как из тюбика, выдавливается все содержимое. Вот, собственно, и все — червяк готов к употреблению. Ну, можно еще его ополоснуть, если есть вода. А нет — так и не обязательно. Варить, жарить и даже жевать его, кстати, тоже не обязательно — он прекрасно проглатывается и так. Как утверждают знающие люди, черви — весьма и весьма калорийный и полезный продукт. И ведь не врут: чувство голода после десятка червей пропадает довольно быстро — наверное, усваиваются они хорошо. Правда, у червей есть один существенный недостаток: они являются сезонной дичью, которую можно раздобыть лишь в теплое время года.
Но и зимой, когда мерзлую землю особенно не поковыряешь, десантник не пропадет — в лесу водится нагулявший на зиму жирок зверь и птица, в дуплах и под пнями можно разыскать зимние беличьи запасы, а горькая хвоя сосен и елей всегда обеспечит необходимой дозой витаминов — просто заваривай, как чай и пей. Ну, поморщишься, поплюёшься с непривычки — зато зубы шататься не будут. И вообще, если не быть особенно брезгливым, в лесу можно спокойно прожить на подножном корме хоть весь год. Да и не только в лесу — в пустыне, к примеру, посложнее, но тоже можно. Правда, в пустыне нет муравейников, это вот большой минус. Во-первых, кисленьких муравьев можно есть. А во-вторых, в отсутствие бани муравьи отлично помогают избавиться от платяных вшей — достаточно снять нательное белье, вывернуть его наизнанку и бросить на муравейник — будьте спокойны, через полчаса они его прекрасно очистят ото всей этой ползучей и кусачей дряни. Остается только набраться терпения в течение этого времени отгонять комаров от своей голой задницы.
Науку выживать курсантам преподавал врач-психоневролог майор Веривский. И в этом нет ничего странного: ведь первое, с чего необходимо начинать борьбу за выживание в экстремальных условиях — это привести в порядок свои нервы, психику и самообладание. Сумеешь сделать это — выживешь. Как именно это сделать — каждый выбирает сам. Кто-то помнит только о том, что должен во что бы то ни стало выполнить приказ, а для этого при необходимости можно и без угрызений совести съесть кусок ляжки погибшего боевого товарища (ему все равно, а мне для дела надо, он не обидится). Кто-то рассматривает ситуацию с пропавшим питанием как приключение и вспоминает любимых в детстве Робинзона и индейцев. А кто-то свято верит в то, что раз Всевышний послал ему такое испытание, то даст и силы его преодолеть. И ему от этого легче и спокойней, даже если он и не уверен на все сто, что там, наверху, к нему очень хорошо относятся.
Знать по этому предмету нужно много: начиная с того, как устроить временное жилище в лесу, в тундре или на болоте, и заканчивая тем, как в полевых условиях приготовить из подручных средств одеколон и гуталин для чистки обуви. И не смейтесь — вот знаете, чем отличается настоящий профессионал от дилетанта? Профессионал всегда чистый и опрятный. Ладно, шахтеров в расчет не берем, а вот взять хотя бы шофера — если он дилетант, так он весь двигатель переберет, пока до неисправности докопается. Ну и соответственно, перемажется весь. А профессионал на слух определит, что в двигателе барахлит. Так и разведчик — если он профессионал, то он и после недели лесной жизни будет как человек выглядеть, а не как пленный румын — здесь и умение, и самодисциплина и все остальное, что и отличает настоящего мастера своего дела.
Предмет этот был по-настоящему интересный. И не требовалось никого убеждать в том, что необходимо его добросовестно изучать — это и так всем ясно было. Одна беда: отработать на практике полученные знания получалось не так уж часто — в основном, только во время учений и полевых выходов, а они далеко не каждый день случаются. Но уж если случались — то тут курсанты оттягивались по полной программе! Прямо из шкуры вон лезли, чтобы отличиться перед другими группами чем-то особенным. Ну, скажем, построить шалаш летом или ярангу зимой — много ума не надо. А вот замаскировать жилье так, чтобы пройти в двух шагах и не заметить его — о, вот это уже класс. И чтоб дыма не было видно от костра — это уже само собой разумеется. Или выстроить из снега полусферический эскимосский дом — иглу: на картинках вроде ничего сложного, а попробуй-ка сам, своими руками! Сто потов сойдет, пока подходящий снег найдешь, да научишься правильно блоки вырезать, да как надо их укладывать. Зато если справишься — ну так ты собой горд, словно восьмое чудо света отстроил! Ну, а что касается кормежки — тут уж и говорить не приходится, каждая группа старалась сообразить что-то такое, чтобы все остальные обзавидовались.
Так было и в этот раз. Сами по себе учения были несложными: ночной прыжок, марш через лесной массив к району разведки, поиск все той же многострадальной резиновой ракеты, засада на автобус с преподавателем ТСП. Но было и кое-что новое, а именно: устройство схронов, закладка и отыскание тайников. Ну и попутно — тренировки в обеспечении жизнедеятельности групп, а попросту говоря, в выживаемости.
Упакованные в десантную сбрую, курсанты сидели на траве аэродрома в ожидании появления летчиков из эскадрильи «Аннушек». Говорят, что нет ничего хуже, как ждать и догонять. Но такое вот спокойное ожидание — штука очень даже приятная. Все хорошо отдохнули перед учениями, ноги еще не сбиты в кровь от многокилометровых переходов, а плечи еще не натерты лямками рюкзака и ремнями оружия. Сапоги и портянки пока еще сухие, не промокшие от росистой травы и болотной жижи, а маскхалаты еще чистые, не заскорузлые от пота и грязи. И даже рация, упакованная в грузовой контейнер, пока еще кажется совсем не тяжелой. Сиди себе в мягкой травке, откинувшись на парашютный ранец, как на спинку кресла, попукивай сладко, переваривая недавний ужин, да любуйся изумрудно-коралловым закатным небом — много ли человеку для счастья надо?
Начали рассыпать свои вечерние песни невидимые кузнечики, им принялись подпевать лягушки из скрытого за соснами лесного озера. Прорезались в прохладном вечернем воздухе первые крики ночных охотников — стремительных козодоев. Эх, хорошо-то как… Сидеть бы так и сидеть. До самого отпуска…
Но — все на свете заканчивается — и плохое, и хорошее. С той лишь разницей, что хорошее почему-то всегда заканчивается куда быстрее. Так вот и сейчас: сыто позевывая после доброго ужина, появился на старте экипаж «Аннушки».
— Сидим? — дружелюбно окликнули они курсантов, — Скучаем? А то — побегали бы, размялись маленько!
Навьюченные, как мулы горно-артиллерийского дивизиона, курсанты дружескую шутку оценили. И вякать сердито не удосужились — просто встали, построились по корабельным группам. Подошедший препод ВДП Иванычев еще раз (на всякий случай) осмотрел их парашюты и снаряжение.
— Первая группа — напра-во! В самолет шагом — марш!
Сгорбившись от груза, питекантропской походкой (поддают сзади по ногам рюкзаки, да грузовые контейнеры), первая группа зашагала к замершему на старте самолету. Везет этим «англичанам» — все им в первую очередь: что новые сапоги в каптерке получать, что прыгать. Вот и сейчас: прыгать они будут в сумерках, когда все еще прекрасно видно, а прыжок им все равно оплатят, как ночной — на полтора рубля дороже обычного. А до «китайцев» пока очередь дойдет, полноценная ночь наступит. И даже луна не успеет взойти — на убыль пошла. Ладно, не впервой…
Вот и наша очередь. Короткий разбег, отрыв от взлетки, и — почти сразу же мягко закладывает уши от перепада давления. На темном плексигласе иллюминатора дрожат отблески бортовых аэронавигационных огней. Сигнал штурмана — и выпускающий открывает дверь. Темный проем пересекает сверкающая алмазной пылью полоса Млечного пути.
— Пошел! — и шаг за борт, прямо в этот самый Млечный путь, в космическую невесомость, пронизанную свистом режущего ветра.
Рывок раскрывшегося купола и — плотно окутавшая прохладная тишина, нарушаемая лишь стрекотом удаляющегося самолета. Та-ак, где тут у нас земля должна быть? Где-то внизу, пока толком не видно ни черта. Ладно, чуть позже по линии горизонта можно будет определиться. А пока — отцепим на фиг этот чертов гэ-ка. И плевать, что положено это на двухстах метрах делать. А ну как ремень зацепится и не отвалится эта бандура? Приземляться вместе с ней — в лучшем случае задницу отшибешь, а то ведь можно и ноги запросто поломать.
