Они возвращались после разгрома склада с продовольствием, куда свозились награбленные немцами продукты. Впереди бесшумно скользил дозор, позади основной группы — арьегард из вооружённых пулемётами и автоматами бойцов…
— Товарищ командир! Смотрите!
Бойцы столпились возле одного дерева, к которому колючей проржавевшей проволокой был привязан полуобгоревший скелет. Кто-то произнёс:
— Наверное, ещё с сорок первого…
— Тихо! Усилить наблюдение! Рассыпаться!
Подбежал дозорный:
— Товарыщу командир, дорога там. Немцив немае.
— Точно?
— Тыхо. Не видать.
— Ждём пять минут и переходим. Геращенко, Петренко — на деревья. Наблюдать.
— Есть!
Бойцы ловко вскарабкались на раскидистые сосны и замерли, прижимаясь к стволам, стараясь стать незаметнее. Столяров отсчитывал про себя секунды, когда сверху донеслось:
— Немцы!
И точно — справа, от райцентра донеслось негромкое жужжание, перешедшее по мере приближения в гул моторов, а затем… затем донеслась мелодия… Те самые, «два синих драгуна»… Столярова словно пронзила молния:
— Рассредоточиться! К бою!
Приученные повиноваться бойцы мгновенно заняли позиции вдоль трассы. Дозор, перешедший уже на другую сторону дороги, так же приготовился ударить фашистам в спину после того, как основная группа откроет огонь… В голове колонны двигался полугусеничный бронетранспортёр, за ним — четыре грузовика и фургон агитационной установки. Всё ближе и ближе, всё громче и громче…
— Передать по цепи — пленных не брать. Раненых фашистов — добивать на месте. Это — каратели!..
Едва «251» поравнялся с засадой, как Фадеев приподнялся и швырнул ему под гусеницы связку гранат. Грянул взрыв, броневик опрокинуло набок, размотав ему гусеницы. Передний грузовик не успел затормозить и врезался прямо в гробообразный стальной кузов, на мгновение наступившую тишину нарушил грохот выстрелов партизанского оружия и разрывы «ручной артиллерии». Прошитый десятками пуль брезент тентов вспыхнул почти мгновенно, и из огня посыпались убийцы. Столяров хладнокровно, стиснув до боли зубы вёл мушку с цели на цель, не давая промахов. Каратели гибли один за другим, но вскоре спохватились и попытались организовать отпор. Из-за последней машины, громадного тупоносого «бюссинга» ударил вдруг «МГ», и рядом кто-то вскрикнул — пущенная вслепую пуля нашла цель. Но тут пулемёт замолк, в дело вступили партизанские дозорные, закидав пулемётчиков гранатами. Им хватило выдержки не обнаруживать себя до нужного момента, и каратели, поняв, что окружены, начали было поднимать руки, но грохот боя перекрыл бас Владимира:
— Пленных не брать!!!
…Он шёл вдоль разгромленной колонны. Партизаны потеряли двоих убитыми, семерых ранило. Зато, наконец, он рассчитался за Дарину… Тела врагов лежали в самых разных позах, настигнутые пулями и осколками, бросился в глаза красно-бело-красный щиток на рукаве убитого. Из догоравших грузовиков густо несло человечиной, между оплавленными дугами можно было разглядеть багрово-синие тела, так и оставшиеся сидеть на скамейках… Странно, но особой радости не было, только пустота в выжженной дотла душе…
— Собрать всё! Раненых — на носилки. Убитых — с собой. Десять минут. Уходим.
Партизаны засуетились. Кто-то стал мастерить носилки с заплечными повязками, поскольку на руках далеко не унесёшь. Кто-то собирал оружие и боеприпасы, двое — проверяли трупы.
— Петя! Фадеев!
— Я!
— Мины у тебя есть?
— Две. Противопехотные. «Лягушки».[26]
— Пойдёт. Заложи под этими.
Владимир кивнул в сторону двух тел в немецкой форме. Явно командиров зондеркоманды. Подрывник кивнул и засуетился… Время прошло.
— Уходим!
И партизаны бесшумно исчезли в лесу, оставив после себя усеянную трупами карателей дорогу… Навстречу Столярову шагнул один из дозорных:
— Товарищ командир! У нас — пленный.
— Что?! Я же сказал — пленных не брать! А, чёрт!
Он сообразил, что дозорные его распоряжения слышать не могли. Поскольку находились на другой стороне дороги.
— Тащи сюда. Сейчас разберёмся…
Он потянул из кобуры офицерский «Вальтер» и замер на месте, услышав женский визг и ругань партизан:
— Кусается, стерва!
Из кустов выволокли отчаянно упиравшуюся немку в эсэсовской форме со скрученными за спиной руками. Та злобно ругалась и пыталась пнуть кого-нибудь из партизан, тащивших её. Владимир беззвучно, про себя выматерился, затем бросил:
— Ладно. Ведите в лагерь. Там разберёмся.
— Тут документы её…
— Потом…
Глава 15
Особая. К повествованию прямого отношения не имеющая
Как известно, Фюрер Германии Адольф Гитлер, несмотря на все попытки пропаганды выставить его полным идиотом, был умным человеком. Одарённый оратор, прагматик, великолепный художник и яркий политик, обладающий нестандартным мышлением, он, к сожалению, не обладал именно тем талантом, в котором считал себя гением — стратегическим мышлением. Но вот тактиком Адольф был неплохим.[27] Чего стоила одна его мысль о заимствовании идей Ворошилова и Будённого[28] по поводу ведения новой войны: быстрых глубоких проникновений в оборону противника, массированные охваты вражеских группировок. Словом, всё то, что назовут «блицкригом» — молниеносной войной. Фюрер был практиком. Его ума хватало на ведение войны из окопа, но командовать фронтами, а тем более, вести войну — лучше было бы предоставить профессиональным военным, занимаясь непосредственным управлением Германией и подчинёнными ей землями. Примером этому является известное всем ещё мыслящим людям «Сражение на Курской Дуге». Замысел был прост и совсем противоположен тому, который изложил самоназначенный спасителем страны Жуков. Русские готовят оборону? Они ещё боятся наступать летом, поскольку и в сорок первом, и сорок втором, несмотря на успехи зимней кампании, хорошо получили летом. А уж немцы великолепно воюют в нормальную, на их взгляд, погоду с температурой выше ноля, которая иногда бывает в далёкой азиатской России. Отлично! Пусть они готовятся к обороне. А мы её перемелем, и выйдем на оперативный простор, рассечём страну на куски, прорвёмся как можно дальше, возьмём Москву, и тогда этот «глиняный колосс» просто рухнет от перенапряжения. А что является первостепенной вещью для прорыва обороны? Конечно, танки. У азиатов имеются «Т-34»? Мы сделаем лучше! Сумрачный тевтонский гений создаст нам свой аналог! С более толстой бронёй, с лучшей пушкой, такой же подвижный и надёжный. Так появилась «Пантера». У русских обнаружился «КВ»? Тяжёлый танк? Немцы являются культурной и умной нацией, превосходящей все остальные по своему развитию. И вот на арену выходит «Тигр». Пусть эти славяне зарываются в землю, строят укрепления. Наши непобедимые, не поражаемые никакими русскими снарядами танки легко пробьют ЛЮБУЮ их оборону. Где у нас самые большие укрепления русских? Под Курском? Колоссаль!!! Лучшего нельзя себе и представить! Великолепная местность, легко танкодоступная. Мы расстреляем всё, что нам будет противостоять, из наших чудесных орудий на недоступной им дистанции. А впереди пустим такие машины как «Фердинанд». От их 200 — мм лобовой брони будет отлетать абсолютно всё! Мы покажем всему миру, что германский солдат летом бьёт всех! Примерно так рассуждал Адольф Гитлер, планируя операцию «Цитадель». Но вот то, что самые лучшие бумажные планы ВСЕГДА терпят поражение, столкнувшись с ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬЮ — Фюрер не учёл. А все эти сказки про великое озарение Жукова напоминают его доблестную защиту Ленинграда, когда «Георгия — Победоносца» спас от разоблачения приказ Гитлера о ЗАПРЕТЕ ЗАХВАТА города. Да и как можно верить якобы великому полководцу, НЕ ВЫИГРАВШЕМУ НИ ОДНОГО СРАЖЕНИЯ? Не случайно Иосиф Виссарионович ОТСТРАНИЛ в конце концов Жукова от командования какими-либо частями, оставив ему только адъютантские функции при самом себе? Или, проще — надзирателя при войсках? И началось… Сплошным потоком из Германии двинулись войска. Многочисленные предприятия Рейха и его сателлитов работали с полным напряжением сил, вкладывая всю свою смекалку и инициативу в дело разгрома России. Именно так! Не Советского Союза, а России! Возьмём первых, кто пострадал от Третьего Рейха — чехов.
Немецкий инженер-полковник Икен впоследствии вспоминал: «Чехи передали в наше распоряжение всю необходимую информацию о своих танках. Чешские офицеры были уверены, что их машины полностью соответствуют потребностям вермахта… Сотрудничество с чешскими офицерами было очень плодотворным и дружественным. Нам ни разу не пришлось столкнуться с акциями саботажа или какого-либо сопротивления».[29] Ему вторит подполковник Гельмут Ритген: «без чешской военной промышленности и чешских танков у нас не было бы четырех танковых дивизий, что сделало бы невозможным нападение на Советский Союз».
