«Все по местам».
Я забираюсь в кабину, механик поднимается на крыло и помогает мне застегнуть привязные ремни. В любой момент может быть выпущена сигнальная ракета, дающая команду на взлет. Последний взгляд на средства управления. Теперь есть время лишь на то, чтобы отрегулировать летный шлем, проверить ход рулей, убедиться, работают ли клапаны кислородных баллонов и… ждать.
Я знал, что это состояние полной боеготовности порой тянется часами. Вражеское соединение может, лишь слегка изменив курс, пролететь вне радиуса действия Ме-109 или просто взять курс на другую цель. Однако это редко случалось.
В тот день я ни о чем не думал, а продолжал пристально разглядывать свою приборную панель.
Бац! Сигнальная ракета взлетела над контрольно-диспетчерским пунктом. Я толкнул вперед рычаг дросселя, вырулил на старт, поднялся в воздух и присоединился к остальным. Вторая группа заняла свое место в строю, и мы взяли курс на врага.
Американцы шли в строгом порядке. Я видел их приближение, гигантский летящий квадрат, массивный, но компактный. Сверху, снизу, впереди, позади, на флангах переплетались звенья истребителей. «Лайтнинги» ревностно охраняли свою собственность. К соединению бомбардировщиков было невозможно приблизиться. Внезапно вражеские истребители заметили нас, и начались «собачьи схватки».[93]
Наша группа рассеялась, как это сделали «Либерейторы» накануне. «Лайтнинги» рассредоточились, прижимая нас вниз, преследуя и окружая. Они были со всех сторон. «Лайтнинги» продолжали снова и снова поджаривать нас на гриле, радуясь своему превосходству.
Я посмотрел через плечо и понял, что мне угрожает реальная опасность. Холодный пот потек по моей спине, когда я понял, что нахожусь один на высоте 5500 метров, преследуемый звеном «Лайтнингов». Они пикировали на меня, так что хватило времени сосчитать их.
Один, два, три, четыре. Это была удача. Их могло бы висеть у меня на хвосте вдвое больше.
Затем начался цирк. Ручку управления на себя. Конденсационные следы начали формироваться на концах крыльев, а также позади выхлопных патрубков. Открыв полностью дроссель, я заставил двигатель взреветь на максимальных оборотах. В моих ушах стучали слова, всегда одни и те же слова: «Ты должен спасти свою шкуру. Ты должен спасти свою шкуру».
Вражеские истребители наседали на меня, кружась вокруг, заходя в хвост, окружая. Один был слева позади меня, второй – справа, третий – выше, а четвертый – ниже.
«Хорошая работа, джентльмены. Меня поймали словно крысу. Нет шанса вырваться даже резким разворотом. Один из вас всегда преградит мне путь».
«Лайтнинги» резкими рывками постепенно приближались. Но ни один из них не стрелял. Они выжидали и выбирали подходящую позицию, чтобы не промахнуться.
Странно, как четко начинаешь рассуждать в подобной ситуации. Тебя охватывает абсолютное спокойствие. Одно неправильное движение, и я окажусь на земле.
Они танцевали вокруг меня, извиваясь подобно рыбам, поднимавшимся в горном потоке. Я был зажат этими «двухфюзеляжниками». Выпущена первая очередь. Она прошла слева от моей кабины и зацепила законцовку крыла. Я отвернул вправо.
Почему правый «Лайтнинг» не стреляет? Я ошибся. Вспышка трассеров. Слишком поздно. Повторный быстрый маневр ухода с линии огня, который, к моему большому удивлению, заставил моих преследователей изменить тактику. Теперь они летели друг за другом колонной.
Сейчас единственным, кто мог стрелять в меня, был лидер, который был ближе остальных. Я стал действовать необдуманно. Враги поняли мои намерения и заняли свои прежние позиции. Следующая очередь прошла справа от моей кабины.
На сей раз я ничего не мог сделать. Они достали меня. Два их двигателя давали им дополнительную скорость 50 км/ч, и они полностью использовали это преимущество. Они медленно нагоняли меня.
Теперь они были на дистанции лишь в 500 метров. Так же как я вцепился в «Либерейторы» вчера, сегодня «Лайтнинги» вцепились в меня.
Взгляд на высотомер – 3700 метров. В течение долгого времени я не мог определить свой курс, хотя стрелка компаса указывала на север.
Я должен был оторваться от них так или иначе, спикировать и исчезнуть на высоте нескольких метров над землей. В пикировании я имел небольшое преимущество перед ними. Двухбалочный фюзеляж замедлял их развороты. Это был единственный способ, которым я мог воспользоваться, чтобы разрушить их планы.
Я резко толкнул ручку управления вперед и нажал на нее изо всех сил. Нос самолета опустился вниз. Кровь загудела у меня в ушах.[94] Песок, который накопился в кабине, полетел мне в лицо и застучал по моим летным очкам. «Мессершмитт» падал словно камень.
Я смотрел на указатель скорости – 480, 515, 560, 600, 640, 690 км/ч. Внизу я разглядел деревню и церковь, чей шпиль появился в моем лобовом стекле. Внезапно у меня в мозгу сверкнула мысль, которую я немедленно осуществил. Я резко ударил по левой педали руля направления. Хотя я пикировал почти вертикально, машина отреагировала и начала переворачиваться. Войдя в вираж под углом 80°, я перевернул самолет на спину и потянул ручку управления на себя. Мои преследователи, которые следовали за мной, выдерживая тот же угол пикирования, теперь промчались мимо ниже. Мой переворот сбил их с толку. Снизившись и развернувшись на 180°, я теперь летел на юг. Этот резкий маневр, который я только что выполнил изо всех своих сил и со всем вниманием, возымел эффект. От него зависела моя жизнь. У них не было времени, чтобы прицелиться. Их очереди проходили значительно выше меня, в то время как расстояние между «Лайтнингами» и мной увеличивалось. Они теперь были в 1000 метрах позади меня. Я взмок от пота, но смог оторваться от них.
К сожалению, мое удовлетворение продлилось недолго. Я видел двух из них, но не мог обнаружить двух других. Первые продолжали преследование, летя за мной. Впервые с самого начала боя я летел правильным курсом, на северо-восток.
Сейчас я должен добраться до дома. Не было никакой речи о том, чтобы те позади меня атаковали. Они должны были повернуть обратно. Я приземлюсь на следующем же аэродроме, который увижу.
Полет на бреющем, с двигателем на полных оборотах и с парой «двухфюзеляжников» позади, на высоте крыш и шпилей. Постепенно эти два ковбоя подтягивались все ближе.
Больше не было никакой возможности пикировать или уйти от них набором высоты. Их скороподъемность в любом случае превосходила мою… Лететь на бреющем и сохранять высоту до последней капли топлива. Охота снова начиналась. Теперь я мог видеть их; один слева, другой справа, они дожидались возможности сбить меня. Если бы только моя скорость не была на 50 километров меньше, чем у них. Это была проблема. Я не мог сохранять дистанцию, и в этих условиях не имело значения, сколько «Лайтнингов» преследовали меня – два или двадцать. С каждой секундой они приближались. Мой двигатель начинал перегреваться, поскольку я закрыл створки радиатора, чтобы получить хотя бы маленькую прибавку в скорости. Заложив крен, я посмотрел назад. Мои противники продолжали спокойно лететь прямо вперед, сберегая свои двигатели. Несмотря ни на что, они все еще нагоняли меня.
Чувство неполноценности захлестнуло меня, и я ощутил желание прекратить борьбу.
«Продолжай сражаться, Хенн, – сказал я сам себе, – и жди, пока очередь не покончит с тобой. Ты никогда не сможешь оторваться от них».
Два или три свистящих звука, срежет металла о металл. Первые пули нашли свою цель. Я оказался в положении пловца, который хочет утопиться. Так же как и последний начал бы инстинктивно плыть, я стал работать ручкой управления, делая развороты, виражи над крышами и полями, скользя над лесом и верхушками деревьев. Позади меня очереди взрыхляли землю. Мой самолет танцевал словно бесенок, перепрыгивая через преграды, кренясь на одно крыло и выравниваясь в нескольких метрах от земли. Бросок влево, бросок вправо, круг над шпилем. Шла охота, и целью был я. Полный газ…
Ничего сделать было нельзя. «Лайтнинги» с 400 метров вели по мне непрерывный огонь. Пули грохотали по фюзеляжу и крыльям.
«Боже, позволь, чтобы это закончилось!»
«Двухфюзеляжники» пересекали друг другу курс и должны были быть внимательны, чтобы не столкнуться. Пули продолжали барабанить. Клац, клац… Я все еще был жив. Ни одна пуля не попала в меня. Я продолжал размышлять: «Если ты пока слышишь их, то, значит, они не последние для тебя».
Высота, на которой я летел – между 18 и 30 метрами, – не давала мне возможности выпрыгнуть с парашютом. Я опустил нос самолета вниз. Мои руки и ноги постоянно двигались, действуя ручкой управления и педалями руля.
Через некоторое время, разворачиваясь в очередной раз, я смог увидеть лишь один «Лайтнинг». Второй исчез, так же как сделали и первые два.
Они, должно быть, договорились о том, кто должен покончить со мной. Я издал вздох облегчения. Теперь бой должен стать равным: человек против человека, машина против машины.
