— Знал-то знал, но его окружению нужен был враг. Бурбулис все время врага искал. Вот и «назначили» главным врагом КГБ.
— Ну и как они себе это представили: выгнать всех?..
— Да, разогнать всех. Набрать новых людей, новое руководство. Но это же блеф. Государству подобное реформирование обошлось бы в миллиарды. К тому же такой орган просто не сможет работать.
— Увы, но в один день ничего нельзя создать.
— Было мнение, что можно. Пришлось хоть как-то спасать положение. Тогда я предложил разделиться: на ФАПСИ, разведку, погранвойска. Понимал: это глупость. Но что делать, иначе вымерли бы все, как мамонты.
Словом, разделились. И снова тишина, денег как не было, так и нет.
Бакатин в конце ноября вообще руки сложил, ничего не получается, я ухожу, ковыряйтесь тут сами.
В декабре 1991-го года опять напросился на прием к Ельцину. Решил зайти с другой стороны. «Борис Николаевич, нельзя же так, сколько политических врагов наживете. Это же сильная система».
Ладно, вроде убедил, сели за стол. Стали обсуждать. Он говорит, мол, давайте за основу возьмет опыт Германии, Франции. Там спецслужбы — в рамках МВД.
Так, если помните, родилось Министерство безопасности и внутренних дел (МБВД) во главе с Баранниковым.
Уход под МВД был встречен болезненно. И меня упрекали. Как мог, доказывал: мера вынужденная, не уйдем, совсем погибнем.
Ну а потом заседал Конституционный суд. МБВД опять разделили. А Баранникова оставили в Министерстве безопасности.
— И, наконец, самый тяжелый вопрос, сегодня его задают тысячи людей: можно ли было решить проблему Чечни силами спецслужб? Разумеется, если бы не наступил тот дикий развал, о котором вы рассказывали?
— Когда Дудаев пришел к власти, Баранников сказал мне: «Возьми Чечню на себя». Этот регион я знал, да и Афганистан не прошел даром, словом, выехал, поработал, изучил обстановку. После тщательного анализа написал в Совет Безопасности записку, Скокову, в которой изложил свои предложения.
Они заключались в следующем: первое — заставить дудаевцев сдать все оружие и вывезти его из республики, второе — перекрыть каналы вывоза нефти. Там же первосортная нефть. Они качали и вывозили по нашей территории в Новороссийск, в Туапсе, грузили в танкеры.
Уже тогда в записке я подчеркнул: через некоторое время дудаевцы заработают столько нефтедолларов, что их трудно будет остановить.
И, наконец, третье, что предлагалось: организовать в Пятигорске мощное управление ФСБ и «набросить» на Чечню агентурную сеть. Как воздух нужна была информация, что там происходит.
Ведь от местного управления КГБ в Чечне практически ничего не осталось.
Меня выслушали и махнули рукой: несешь какую-то хреновину. Однако я отстаивал свою идею.
Ко всему сказанному хочу лишь добавить, что упорство генерала Алейникова было оценено по достоинству. Баранников и его окружение стали собирать компромат на генерала, который слишком рьяно пекся о ликвидации криминального дудаевского режима.
Это позже Алейников понял, что кое-кто в верхах имел в Чечне свой немалый интерес, а тут, поди ж ты, он со своими настойчивыми инициативами. Словом, перешел Анатолий Аввакумович кому-то дорогу.
С компроматом, правда, произошла неувязочка: оказалось, Алейников за немалую службу в КГБ кроме жены, дочери и собаки ничего не нажил. Ни шикарной дачи, ни иномарки не заимел, в загранпоездки за счет казны тоже не ездил. И, тем не менее, шельмование продолжалось.
Тогда и он пришел к шефу, положил на стол рапорт и предупредил: ежели не закончатся нападки, выложит настоящий компромат на всех своих гонителей.
Алейникова отпустили с миром. Он уехал представителем военной контрразведки в ЗГВ.
Там, в Германии, глядя, как разворачивается чеченская мафия, как она обложила наши гарнизоны, Анатолий Аввакумович убедился в правильности своих выводов, доложенных в Совете Безопасности. Только вот Совет Безопасности то ли не услышал его, то ли не пожелал услышать.
Интересно было бы взглянуть сегодня на ту записку генерала Алейникова. Многое бы прояснилось.
Жертва политического маскарада
Начальник Управления нелегальной разведки генерал Юрий Дроздов закончил доклад. Председатель КГБ Чебриков тревожно посмотрел в лицо генералу.
— Кто об этом знает?
— Кроме Вас и Крючкова, никто…
Крючков в ту пору был шефом Дроздова, начальником Первого главного управления КГБ.
Что же так взволновало председателя Комитета?
Дроздов доложил о результатах учений на одном из ядерных объектов страны.
«Террористы», роль которых исполнили бойцы разведывательно-диверсионного подразделения «Вымпел», прошли все защитные пояса атомной электростанции и «захватили» цех, где находился реактор.
Ничего подобного наша история еще не знала.
Несмотря на испуг, шефу КГБ пришлось довести до сведения высшего руководства страны печальные итоги учений.
Некоторые наши государственные деятели, прочитав доклад КГБ, даже побоялись расписываться на нем, кое-кто лишь поставил ранговую птичку. Не побоялся признать недостатки в охране ядерных объектов только один человек — Председатель Совета Министров Николай Рыжков. Он дал конкретные указания руководителям министерств.
Заканчивались 80-е… «Взорвались» Армения и Азербайджан. Детонатором послужил Нагорный Карабах. Движение за «национальное самоопределение» переросло в требование независимости и воссоединения с Арменией. Вспышки демонстраций и митингов вылились в кровавые столкновения.
В феврале 1988 года мир содрогнулся, услышав впервые название мало кому известного азербайджанского города — Сумгаит. Зверские убийства, насилия, расправы захлестнули городские кварталы. Улицы потонули в дыму пожарищ и костров.
Правоохранительные органы республики оказались бессильны противостоять «цунами» национализма.
Кровь и смерть армян Сумгаита вывели на улицы Еревана, Ленинакана, Кировакана и других городов тысячи возмущенных и требующих отмщения людей. Начались грабежи и убийства азербайджанцев. В Ереван были срочно переброшены войска. В Степанакерт и Баку вошли части 104-й воздушно-десантной дивизии. Усилиями военных были прекращены массовые грабежи, убийства, провокации. Заработали предприятия, дети смогли посещать школы, продолжились занятия в вузах.
Однако осень 1988 года не принесла облегчения. Ситуация накалялась.
Обстановка в Азербайджане приближалась к критической отметке — в Баку, Кировобаде (ныне Гянджа), в Физули боевики громили органы управления и МВД.
7 декабря 1988 года землетрясение в Армении. В зоне разрушений 20 крупных населенных пунктов. Без крова, воды и пиши остались полмиллиона людей. Число жертв было ужасающим — более 25 тысяч человек.
Весной «вспыхнул» Тбилиси. Традиционно мирная республика была превращена в «суверенную, свободную», где «суверенен» всяк имеющий автомат. Агрессия национализма нанесла удар по институтам государственной власти, была направлена против органов правопорядка и армии. Ситуация выходила из-под контроля.
19 января «национальный фронт Азербайджана» ввел в Баку чрезвычайное положение. Въезды и выезды в город были блокированы, аэропорт и морской порты закрыты. Прекратили вещание радио и телевидение. Остановились заводы и предприятия. Баку оказался отрезанным от страны. Войсковые части и учреждения бакинского гарнизона попали, по существу, в заложники.
Кто способен действовать в подобной ситуации? Только армия и, в первую очередь, ее лучшие, мобильные силы — десантные войска.
В ночь с 19 на 20 января одновременным внезапным броском с трех направлений начался ввод войск в Баку.
Страна вползала в хаос межнациональной вражды, приближался август 1991 года.
Вскоре в эпицентре московских событий окажется Белый дом и элитные спецподразделения «Альфы» и «Вымпела» оказались дальновиднее политиков. Однако в каждом конкретном случае эта дальновидность обрекла их самих на трудную борьбу за выживание.
После событий 1991 года в водовороте бесконечных перетрубаций, по большому счету, «Вымпел» оказался никому не нужен. Его вроде бы не сокращали, но и необходимости его существования никто не подтверждал. Командир подразделения Борис Петрович Бесков чувствовал этот вакуум. Как мог, боролся, доказывал необходимость «Вымпела».
Вот как он вспоминает о тех непростых днях. «Мне тогда много приходилось ходить по высоким кабинетам. Помню, назначили начальником Первого управления Фесенко. Пришел я к нему, говорю: «Вы сейчас создаете управление, разведку, возьмите к себе «Вымпел»». «Ну, Борис Петрович, — отвечает он мне, — сейчас политика другая. В этих политических условиях мы не можем вас к себе взять».
