Когда бывало очень трудно, когда нужно было свершить невозможное, мы говорили бойцам: «Это — приказ Мерецкова», «Командарм лично дал указание». И не было на всем фронте командира и солдата, который не сделал бы все, чтобы выполнить приказ командующего. Его любили и уважали. Знали: распоряжение Мерецкова выражает приказ Верховного Главнокомандования, требование партии, устремление ленинградцев…
Разумеется, приказ любого другого командарма был бы столь же непререкаемым. Но для нас действие приказа многократно усиливалось и обаянием самой личности Кирилла Афанасьевича Мерецкова. И дело не только в том, что огромен был военный авторитет одного из крупнейших полководцев Красной Армии, руководителя Генерального штаба, заместителя народного комиссара обороны, представителя Ставки Верховного Главнокомандования, генерала армии. В личности Мерецкова, во всей его жизни мы видели идеал народного полководца Красной Армии.
Солдата всегда интересует, откуда родом его старшина, командир взвода, командир и политрук роты, чем славен комбат, комдив, а тем более командующий армией, фронтом. Ведь в их руках жизнь солдата, судьба каждого боя и всей войны…
И как приятно было рассказывать солдатам о Мерецкове.
Да, в облике Мерецкова счастливо сочетались крестьянское происхождение, рабочая юность, живые традиции революции, гражданской войны… Достаточно было сказать, что он вступил в партию Ленина в 1917 году, и сразу лица слушателей оживлялись, беседа становилась более теплой. Вот какой у нас командарм!
Внук крепостного, сын бедного крестьянина Рязанской губернии, рабочий-слесарь мечтает стать учителем, потом инженером-химиком, но Революция призывает молодого большевика к оружию. Ему еще никогда не приходилось стрелять из винтовки, но в 1917 году уком партии назначает Мерецкова начальником штаба Красной гвардии в маленьком городе Судогде, недалеко от Москвы.
Через много лет маршал вспомнит об этом так:
«В дальнейшем мне довелось пройти на протяжении четверти века еще десять штабных должностей: начальника штаба бригады, помощника начальника и начальника штаба дивизии, помощника начальника штаба корпуса, начальника штаба округа, начальника штаба отдельной армии, помощника начальника и начальника Генерального штаба РККА. Этот длинный путь начался, как видно, в 1917 году (в Судогде)…»
Но разве можно вместить в эти штабные этапы (при всей их важности) яркую боевую жизнь Кирилла Мерецкова! Совсем еще молодой краском, в тяжелых сапогах, в мятой фуражке со звездой, в старой, залатанной гимнастерке и с большой шашкой через плечо, воюет в конармии Буденного, под Казанью, на многих других фронтах. Был он и командиром, и комиссаром, получил тяжелые ранения и первый орден Красного Знамени… В двадцать один год он — слушатель военной академии, а через несколько лет — начальник штаба Белорусского военного округа. В начале тридцатых годов Мерецков — на Дальнем Востоке, в Особой Краснознаменной Дальневосточной армии, крепит ее плечо к плечу с Блюхером, а затем надолго исчезает… Лишь не так давно стало известно, что Мерецков в 1936 году в числе других видных советских военачальников добровольцем поехал защищать республиканскую Испанию от фашизма. Он был военным советником Мадридского фронта…
Кстати, о Мерецкове в Испании пока написано мало. Но вот есть неожиданное свидетельство в романе М. Шолохова «Они сражались за Родину». Один из главных героев романа Александр Михайлович — генерал, воевал добровольцем в республиканской Испании. Он рассказывает друзьям:
«Насмотрелся я на своих в Испании и возгордился дьявольски! Какие орлы там побывали! Возьми хоть комдива Кирилла Мерецкова или комбрига Воронова Николая, а полковник Малиновский Родион, а полковник Батов Павел. Это же готовые полководцы, я бы сказал, экстракласса!»
Генеральный штаб Красной Армии… Ленинградский военный округ. Здесь генерал Мерецков, обогащенный опытом гражданской войны и испанских боев, возглавляет решающие сражения против белофиннов. Всем нам, бойцам и командирам Седьмой Отдельной армии, было интересно знать, что тогда Мерецков также командовал Седьмой армией, вошедшей в историю как армия, прорвавшая «неприступную» «Линию Маннергейма». За этот подвиг и сам Мерецков был удостоен Золотой Звезды Героя. Забегая вперед, скажу, что после тихвинской победы, в первые месяцы Великой Отечественной войны, Мерецков командовал затем Волховским фронтом, тем славным фронтом, который прорвал блокаду Ленинграда, внес решающий боевой вклад в освобождение города Ленина. Командовал Карельским фронтом, способствовавшим освобождению Норвегии от фашизма. А уже после Победы над фашистской Германией, после Парада Победы, где Мерецков открывал парад во главе сводного полка самого северного фронта Отечественной войны — Карельского, — уже осенью 1945 года он — на Дальнем Востоке громит квантунскую армию японского империализма… Имя генерала (а вскоре маршала) — героя уже при жизни становится легендарным…
А в далекие дни весны 1940 года в только что взятом Выборге я впервые увидел Кирилла Афанасьевича Мерецкова… Могли ли мы предполагать тогда, что пройдет лишь год с небольшим и снова мы увидим Мерецкова нашим командующим, командующим Седьмой Отдельной и Четвертой армиями, что под его водительством нанесем один из первых в Отечественной войне мощных ударов «непобедимым» гитлеровским дивизиям!..
А вот из рассказов самого Кирилла Афанасьевича Мерецкова:
«Дело было под Тихвином. Атака дивизии П. К. Кошевого захлебнулась. Я находился в тот момент недалеко и решил подбодрить солдат. Увидев командующего, они сразу поднялись и снова пошли в атаку. Позиции врага остались у нас за плечами…»
«Знакомиться с обстановкой прибыл представитель Ставки К. Е. Ворошилов. Я сопровождал его. Мы были на командном пункте дивизии, вклинившейся в расположение противника. Вдруг поднялась стрельба. Выскакиваем из землянки. В чем дело? Оказалось, что прорвался вражеский десант автоматчиков при поддержке самоходок и окружает КП. Мы, вероятно, сумели бы пробиться к своим, но, отвечая за безопасность представителя Ставки, я не мог рисковать. Связываюсь по телефону с седьмой гвардейской танковой бригадой и приказываю прислать на выручку танки. Комбриг докладывает, что все боевые машины выполняют задание, налицо один танковый взвод, да и тот после боя не в полном составе.
Делать нечего. Пока пара танков мчится к КП, организуем круговую оборону подручными силами. Несколько связистов и личная охрана развернулись в жидкую цепочку и залегли с автоматами. Минут пятнадцать отбивались. Но вот показались наши танки. Сразу же наши бойцы поднялись в атаку, следуя за танками, смяли фашистов и отбросили на полкилометра, а потом подоспевшая пехота завершила разгром прорвавшейся вражеской группы. Когда стрельба улеглась, в блиндаж вошел танкист, весь в копоти, и доложил: «Товарищ генерал армии, ваше приказание выполнено. Прорвавшийся противник разгромлен и отброшен!»
Ворошилов вгляделся в танкиста и воскликнул!
— Кирилл Афанасьевич, ведь это твой сын!
Климент Ефремович видел моего сына еще до войны и теперь сразу узнал его. Лейтенант Владимир Мерецков командовал танковым взводом в 7-й гвардейской танковой бригаде. Когда я звонил в бригаду, Владимир как раз подвернулся под руку комбригу и был послан к нам на выручку.
Помню, на вопрос К. Е. Ворошилова: «Этот сын — твой единственный?» — я ответил: «Все бойцы тут мои дети», — но внутренне гордился сыном, что в свои 18 лет он честно и верно служит Родине. Там, на фронте, он вступил в члены нашей партии».
(Сейчас Владимир Мерецков — генерал-лейтенант, продолжает дело отца.)
В гражданскую войну Мерецкову довелось быть и комиссаром. «Комиссарская душа» не выветрилась и у генерала армии. Общаться с красноармейцами, встречаться с ними в окопе, в землянке он всегда находил время. Корреспондент «Красной звезды» записал одну из таких бесед:
«Было это в лесу близ деревни Бор, недалеко от Тихвина. Бойцы из сильно поредевшей 191-й стрелковой дивизии окружили командарма. Стояли, переминаясь с ноги на ногу, отворачивались от пронизывающего ветра.
Начался разговор с погоды. Север есть Север.
— Да, тут не Крым, — сказал один из солдат. — А одежда у нас, поди, крымская…
— Завтра же получите теплое обмундирование, — сказал Мерецков.
— Точно? — недоверчиво спросил худощавый сержант.
— Все, что говорит командующий, — точно, иначе как же вам с ним в бой идти! — ответил Мерецков.
Кирилл Афанасьевич стал расспрашивать, откуда солдаты родом. Нашелся земляк, из подмосковного Венева.
