— Конечно, — пообещал Порта.
И, взвалив ящик на плечо, широким шагом пошел в нашу казарму.
— Полюбуйся! — сказал он пораженному Крупке.
— Добыл? — произнес Крупка. — Добыл-таки? Я два месяца пытался добраться до этой водки. — И поглядел на Порту вопрошающе. — Как тебе удалось?
— Профессиональная тайна, — ответил, потирая нос, Порта. — Прием из арсенала психологической войны. Действует безотказно.
В тот вечер мы упились. Первым свалился Крупка, за ним быстро последовал Грегор. Малыш без сапог и почти без одежды, шатаясь, расхаживал с расставленными руками и жужжаньем по столу. Очевидно, воображал себя самолетом.
— Позовите на помощь! — крикнул он сверху нам. — Позовите на помощь, и я вас спасу!
Мы позвали во весь голос, не совсем понимая, что за игру он ведет. Малыш спикировал со стола с диким криком:
— Держитесь, иду на посадку!
Пролетев мимо Легионера, он совершил аварийное приземление на пол. Мы все повернулись к нему.
— Почему никто не сказал, что вода покрылась льдом? — жалобно спросил он, держась за голову. — Могла бы произойти катастрофа.
Вскоре после этого Малыш заснул.
Тем временем те, кто еще не свалился, продолжали пить. Порта сел по-турецки на пол и торжественно поднял ко рту дуло винтовки. Ствол ее был наполнен отвратительной смесью водки, ружейного масла, пива и пороха. Идея заключалась в том, что он выпьет эту смесь и его не вырвет. Если удержит ее в желудке пять минут, это будет победой. Удержал он или нет, я так и не узнал, потому что почти сразу же ощутил позыв подойти к окну и облегчить желудок.
Когда я вернулся, Старик носился по комнате с топором, неистово рубя воздух. Хайде стоял на коленях, обнимая ножку стола.
— Ты мой друг, — шептал он. — Мой единственный друг…
Порта, сняв китель, распускал слюни над новой нашивкой. Легионер разговаривал сам с собой по-французски. Я после рвоты чувствовал себя гораздо лучше. Счастливым, как никогда. Последнее, что помню — я так смеялся, что повалился на пол…
Трезвым был только кот Порты. Здоровенный, толстый, черный котяра, подозрительно вкрадчивый, раскормленный, он присоседился к Порте в тот день, когда мы разместились в казарме. Теперь он сидел на своем широком заду посреди комнаты, поводил туда-сюда кончиком хвоста и презрительно рассматривал нас зелеными глазами. Порта запустил в него бутылкой, но кот лишь глумливо посмотрел на него и принялся манерно вылизываться.
— Ненавижу этого кота, — процедил Порта сквозь зубы. — Господи, как ненавижу…
Вызванный Гиммлером обергруппенфюрер Гейдрих постучался в кабинет рейхсфюрера и вошел до того, как тот произнес своим тонким голосом:
— Войдите.
— Обергруппенфюрер, — начал Гиммлер без предисловий, — мне сказали, что у вас есть досье с личными данными на всех людей в партии, СС и армии. Это правда?
— Конечно, рейхсфюрер. Поскольку я отвечаю за внутреннюю и внешнюю безопасность страны, вижу в этом свой долг.
— Правильно. — Гиммлер холодно улыбнулся ему, на что Гейдрих ответил легким кивком. — Интересно, есть ли у вас досье и на меня?
— Это более чем вероятно, рейхсфюрер, но, разумеется, без проверки сказать не могу. У меня нет времени просматривать каждое досье. Я знакомлюсь с личными данными человека лишь когда это необходимо… если человек каким-то образом привлекает к себе внимание.
— Конечно.
Гейдрих удобно откинулся назад в кресле.
— Собственно говоря, идею обширной системы досье подал мне московский коллега. Должен сказать, служит она превосходно.
— Не сомневаюсь, — согласился Гиммлер.
Они улыбнулись друг другу. Наступила пауза.
— Теперь скажите, — заговорил Гиммлер, — какие новости приходят из Ватикана?
Гейдрих слегка пожал плечами.
— Удивляюсь, что вы меня спрашиваете. Мне казалось, вы гораздо лучше осведомлены о ватиканских делах, чем я.
— Да? Каким же образом?
Гейдрих позволил себе недоуменно нахмуриться.
— Генерал Боккини… начальник итальянской полиции… простите, рейхсфюрер, но, насколько я понимаю, он ваш близкий друг?
Гиммлер раздраженно топнул ногой под столом. Отношения с Боккини он не хотел афишировать.
— Вот как! Ваша обширная система досье по московскому образцу действует хорошо. Поздравляю.
— Благодарю, рейхсфюрер. Однако, признаюсь, один эпизод приводит меня в недоумение: мне очень любопытно, зачем вы три недели назад послали генералу Боккини кусок старого дерева?
— Старого дерева? — Брови Гиммлера одна за другой приподнялись. — Это не старое дерево, обергруппенфюрер, это часть дуба Вотана[45]. Я отправил на поиски специалистов, они искали его больше полугода. Послал я ее генералу в знак нашей дружбы.
— Понятно. — Гейдрих с задумчивым видом кивнул. — В таком случае… боюсь, вы будете не особенно довольны, услышав, что генерал был очень раздражен вашим жестом. Для него это было не больше чем полено. И он весьма склонен считать, что вы его оскорбили.
— Идиот! — резко произнес Гиммлер. — Надеюсь, он не выбросил эту реликвию?
— Хуже того, — негромко произнес Гейдрих. — Положил в камин и поднес огня…
Гиммлер взбешенно затопал ногами под столом. Глубоко задышал и подался к Гейдриху.
— Скажите, обергруппенфюрер, у вас, случайно, нет досье на Боккини?
— Досье у меня есть на всех, — ответил не без скромности Гейдрих.
— Отлично. В таком случае сделайте подборку сведений о нем для Муссолини. Тайно, разумеется. Боккини не должен заподозрить, откуда они… думаю, там немало… э… уличающих материалов на нашего итальянского друга.
— Немало, — ответил Гейдрих с улыбкой. — Более чем достаточно, рейхсфюрер, для ваших целей.
Порта и я чистили пулемет. У нас выдалось два относительно спокойных дня, и мы с беспокойством ждали, когда буря разразится снова.
— Черт, хотелось бы знать, что они готовят. — Старик резко повернул голову в сторону русских позиций. — Там что-то затевается, можете быть уверены. — Снова обратил взгляд на нас с Портой. — Много боеприпасов осталось у вас для этой штуки?
— Пять тысяч патронов, и только.
Старик с обреченным видом пожал плечами.
— Что ж, хватит на какое-то время.
— Пока русские вдруг не придут в ярость, — сказал я.
Грегор нахмурился.
— Что с подкреплением, которое должны нам прислать? Где оно? Должно было быть здесь несколько дней назад.
— Подкрепление! — Порта издал циничный смешок. — Это сущий миф!
— Хочешь сказать, никакого подкрепления не будет?
— Конечно, не будет, черт побери! Это вранье, чтобы слегка нас успокоить.
— Ну, и что будет? — нерешительно спросил Грегор.
— Мы либо вырвемся своими силами из этой вонючей дыры, либо совершим массовое самоубийство. Вот и все. Но ждать подкрепления, которое никогда не появится, бессмысленно.
Грегор тупо поглядел на Порту.
— Ты спятил, — пробормотал он. — Вырваться отсюда самим нет никакой надежды… Кроме того, не станут же они просто так жертвовать целой армией…
— Кто сказал, что не станут? — насмешливо спросил Порта.
— Это само собой разумеется, — упорствовал Грегор. — Миллион солдат! Они не могут этого допустить. Гитлер был бы последним придурком…
Порта лишь вскинул брови. Грегор в замешательстве умолк.
— Да и солдат, — сказал я, — уже не миллион. Гораздо меньше. Всего несколько сот тысяч.
— Да и что такое больше или меньше несколькими сотнями тысяч? — заговорил Порта. — Шестой армии конец, и Гитлер это знает. Он вполне может бросить нас на растерзание противнику и повести наступление более боеспособными войсками в другом месте. Паулюс ничего не предпримет, он всегда был безвольной тряпкой.
— Не верю, — упорствовал Грегор.
— Ладно, считай, как знаешь. — Порта снова повернулся к пулемету. — Только уверяю тебя, нас превращают в вагнеровских героев, нравится нам это или нет. Командование наделало глупостей, понимаешь, и расплачиваться за них будем мы. Это будет превосходно выглядеть в исторических трудах, разве не так? Через пятьдесят лет, когда можно будет изменить взгляды и говорить о миллионе солдат Шестой армии, сложивших головы за поганого фюрера… да, я уже представляю себе это, — злобно произнес Порта. — Большие книги с золотым обрезом и иллюстрациями, изображающими гитлеровских героев, лежащих в снегу с выпущенными внутренностями…
— Кончай, — перебил его Старик. — Кажется, там что-то происходит.
Мы поглядели в сторону позиций противника.
— По-моему, все как всегда, — равнодушно сказал Порта.
Старик покачал головой.
— Они что-то затевают. Не знаю что, но чую беду.
У Старика в самом деле было чутье на такие вещи. Я повернулся к пулемету и принялся лихорадочно его собирать. Старик взглянул на Грегора и повел подбородком.
