Дело осложнялось тем, что проблема заключалась не просто в выборе калибра, а еще и в практической возможности изготовления орудий. Главный и единственный производитель тяжелой артиллерии флота Крупп потерял большую часть своих заводов, находившихся в Рурской области, оккупированной французскими войсками по условиям того же Версальского мирного договора, и мог гарантировать поставку не более чем одного ствола калибром 280–305 мм в год. Суровая реальность заставила конструкторов двумя годами раньше использовать в своих проектах уже имевшиеся в наличии 210-мм и 380-мм пушки. Все это грозило стать наиболее существенным препятствием на пути воплощения в металле идеи «карманника», однако немцы еще до Гитлера продемонстрировали отличное политическое чутье, включив головную единицу в бюджет 1926 года — невзирая на то, что вопрос об артиллерии главного калибра оставался открытым как по выбору калибра, так и по производственным вопросам. Действительно, уже в июле 1925 года Франция вывела войска из Рурской области, а вопрос о согласии бывших союзников по Антанте на 11- или 12-дюймовый калибр для германских кораблей более не возникал.
Однако на пути реализации проекта оставались препятствия финансового и «идеологического» характера. 1926 год пришлось пропустить: вместо «броненосца» был заказан легкий крейсер «Кельн» и 3 эсминца. Вместе с тем прошедшие в том же году общефлотские маневры позволили наконец определиться с главной артиллерией. Высшие офицеры, ранее настаивавшие на 305-мм калибре, как минимально приемлемом, убедились, что скорость корабля и удобства управления огнем являются более важными тактическими параметрами. Все возражения против 280-мм пушек были сняты, и дальнейшее проектирование велось уже только на основе 6 орудий этого калибра. Между тем необходимость срочной замены старых броненосцев стала просто совершенно необходимой даже вне зависимости от притязаний. В 1927 году на содержание единиц флота пришлось выделить 6 миллионов марок, из которых четверть приходилась на 2 броненосных «старика» — «Гессен» и «Эльзас».
Настоящим "крестным отцом" "карманных линкоров" стал именно Ценкер.
7 марта 1927 года на стол руководителя ВМФ легли три окончательных варианта будущего "станового хребта" флота Веймарской республики, все водоизмещением 10 000 т. Вариант «А» представлял собой броненосец-монитор с четырьмя 380-мм орудиями, 250-мм главным поясом и 18 узлами скорости. Вариант «В» являл его разновидность: при несколько более высоком борте калибр артиллерии снижался до 305 мм при том же числе орудий, а в паре «защита-скорость» имелся выбор между 250-мм поясом и 18 узлами и весьма оригинальным сочетанием 200-мм брони и 21 узлов хода. Наконец, вариант «С» представлял собой исходный вариант "карманного линкора" с шестью 280-мм орудиями главного калибра, 100-мм броней пояса и 26 — 27-узловой скоростью. В выборе участвовали 4 адмирала. Помимо самого Ценкера это были три высших офицера: вице-адмиралы Моммзен (командующий действующим флотом), Бауэр и Редер (командующие силами Северного и Балтийских морей соответственно). Любопытно, что единственным сторонником броненосца-монитора выступил именно будущий командующий "большим флотом" Редер. Остальные три участника совещания высказались за "крейсерский вариант «С». Сам Ценкер не колебался и уверенно подписал выбор — свой и большинства. Теперь конструкторы могли приступить уже к предметной проработке.
Разработанный в 1926 году проект 1/М/26, ставший тем самым вариантом «С», имел все основные признаки будущего "карманного линкора" — две трехорудийные башни в оконечностях и высокую скорость. Более того, он по ряду аспектов выглядел предпочтительнее появившегося впоследствии реального корабля. В частности, толщина пояса составляла 100 мм, а в качестве второго калибра предполагалось иметь восемь 120-мм (затем 127-мм) универсальных орудий, из которых на каждый борт могли стрелять 6. Очертания корпуса выглядели более «крейсерскими»: полубак в носу имел характерный для современных судов подъем, а форштевень — значительный наклон. Передняя башня была заметно сдвинута в корму, а задняя размещалась на верхней палубе (полубак кончался перед ее барбетом).
Однако столь красивые на бумаге суда редко удается полностью осуществить в металле. Вскоре выяснилось, что проект "не влезает" в 10 000 т и необходимо чем-то жертвовать. Вместе с тем поступили первые (как обычно — противоречивые) требования от ВМФ. В результате многочисленных переработок, выполненных в следующие полтора года под руководством инженера доктора Пауля Прессе, очертания корпуса заметно изменились: он стал более «приземистым», лишился эффектного и весьма практичного с точки зрения мореходности носа, зато кормовая башня поднялась на палубу выше. Проработка расположения дизелей привела к тому, что передняя башня заметно сдвинулась в нос, увеличивая длину цитадели. Весьма существенные изменения претерпело вспомогательное вооружение. Флотские круги настояли на включении в его состав 150-мм противокорабельных орудий и 88-мм зенитных пушек вместо куда более логичного и перспективного единого универсального калибра. Столь консервативное решение стало одной из характерных (и несомненно отрицательных) черт всех последующих немецких линейных кораблей, но особенно зримо его недостатки просматривались в ограниченных по размерам "карманных линкорах". Средняя часть корпуса оказалась буквально загроможденной вооружением, защита которого ограничивалась легкими щитами. Флот настоял также на торпедных аппаратах: при такой компоновке их удалось разместить только на верхней палубе позади задней башни. Пострадало и бронирование: толщина главного пояса уменьшилась со 100 мм до 60 мм; правда, радикально изменилась сама схема защиты, подробнее описанная ниже.
Большой промежуток времени, прошедшего между составлением предварительного эскиза 1/М/26 и принятием окончательного проекта, вызван не только причинами инженерного характера. Финансирование нового строительства флота хотя и шло бурными темпами (рост с 30 млн. марок в 1924 году до примерно 70 млн. в 1927-м), но все еще оставалось недостаточным для полной реализации всей кораблестроительной программы. Особенно сильно протестовали коммунисты, выдвинувшие лозунг: "Еда для детей, а не броненосный крейсер!" (Изначально будущий «Дойчланд» предназначался именно для «замены» линейных крейсеров и получил именно такое обозначение. Однако для более строгого следования условиям Версальского договора по настоянию Ценкера было запрещено употреблять термины "линейный корабль" или «крейсер». Так "карманные линкоры" официально стали «броненосцами». И лишь в декабре 1939 года их переклассифицировали в тяжелые крейсера.)
Окончательно постройку корабля удалось профинансировать только к 1929 году. Заказ на "броненосец А" был выдан фирме "Дойче Верке" в Киле 17 августа 1928 года, а его официальная закладка состоялась в следующем году 9 февраля под заводским номером 219. Постройка этого во многом пионерского корабля, которой руководил директор отдела кораблестроения Лофлунд и его помощники Мальзиус и Зенст, протекала в среднем темпе, что во многом обуславливалось проблемами, связанными с недостатком кадров и оборудования. За спуском корпуса на воду 19 мая 1931 года последовала достройка на плаву, затянувшаяся еще на 2 года. Корабль, получивший громкое имя «Дойчланд», был принят комиссией 1 апреля 1933 года, но еще изрядное время проходил испытания с последующими доделками.
Между тем потенциальные противники Германии просто не могли остаться равнодушными к его созданию. Специалисты прекрасно понимали, что «щель» между требованиями Версальского и Вашингтонского договоров позволила создать принципиально новый класс крупных боевых кораблей. О «Дойчланде» много писали в военно-морской литературе начала 1930-х годов. Так, в "Советской военной энциклопедии", из которой в связи с последующими репрессиями среди авторов и редакторов вышло всего 2 тома, да и те по возможности уничтожались, германскому кораблю посвящалась специальная статья — «А», или "Броненосец А". Внимательно изучали анти-версальское решение и в Швеции, где рассматривались возможные варианты "асимметричного ответа". Однако наиболее сильной и предметной оказалась реакция Франции, где в спешном порядке готовился ответный проект — 17 000-тонный "линейный крейсер" с вооружением из шести 305-мм орудий в трех башнях и броней 150 мм. Давний противник стремился упредить возможную опасность: чертежи "броненосца А" только проходили стадию приемки, когда французы уже подумывали о размещении заказа на первый такой корабль, который планировалось ввести в строй в 1931 году, то есть одновременно с предполагаемой готовностью первого немецкого корабля! Помимо того, что "ответный ход" во многом смахивал на блеф, вновь политические обстоятельства оказались на стороне Германии. В соответствии с протоколом Лондонской морской конференции 1930 года мораторий на постройку новых линкоров был продлен на 5 лет, а общий тоннаж «вашингтонских» крейсеров резко ограничен. Хотя Франция и Италия отказались подписать соглашения (главным предлогом оставалась именно постройка карманных линкоров" Германией), им пришлось считаться с мнением более сильных держав. В итоге французский ответ вылился в создание «Дюнкерка» и «Страсбурга», безусловно превосходивших «Дойчланд» по всем параметрам, однако значительно более дорогих и к тому же ориентированных на других противников.
