Кажется, меджибожцев можно узнать среди сотен других по задорному смеху, по шуткам и остротам. Хлебом не корми, дай им только рассказать что-нибудь забавное, а главное, поведать несколько притч о своем знаменитом земляке, неунываемом острослове и шутнике Гершелэ из Острополья!
Вот какие они, эти ребята из Меджибожа!
Да, еще одна подробность! Их не надо особенно искать — они сами вас найдут. А когда начнут рассказывать о своем знаменитом веселом земляке, вам покажется, что все эти истории они услышали не из уст своих отцов, дедов, а от самого Гершелэ из Острополья или Балшема — обладателя доброго имени, бродячего философа…
Короче говоря, почти в каждого третьего жителя местечка навсегда вселилось и живет что-то от славных предков, веселых и остроумных земляков их!
В те далекие времена, когда еще жили-были эти знаменитости в Меджибоже, а также много-много лет спустя маленькое местечко на Буге как бы считалось столицей острословья, мудрости, веселья, хоть далеко не всем там было так уж весело на душе.
Многие мучились, страдали, терпели голод и нужду, но со смехом, шуткой, разящей остротой никогда не расставались.
Ютились люди в тесноте, в маленьких лачугах по соседству с развалинами старинной мрачной крепости, жались улочка к улочке, избушка к избушке, сидели день и ночь, склонившись над сапожным верстачком, над швейной машиной, сапожники и портные, тяжко добывая свой мизерный кусок хлеба; выбивались из сил черные, как трубочисты, кузнецы, столяры, бондари, едва сводя концы с концами, скучали в прокопченных лавчонках, возле полупустых рундучков копеечные мелкие лавочники, выглядывая охотников приобрести немудреный товар. Но никто, утверждают, не ходил здесь с опущенной головой. Наоборот, редко расставались со смехом и шуткой, которые постоянно поддерживали жителей Меджибожа. Недаром и поныне еще говорят, что смех там был для людей словно хлеб насущный.
В нынешние времена жители Меджибожа стали совсем иными. Уже давным-давно позабыли о тесных лачугах, подвальчиках, грязных улочках и тупиках, о голоде и безработице, о страхе перед завтрашним днем. Многие нынче живут и трудятся в больших городах, в столице.
Люди преобразились; как далеки они теперь от тех патриархальных местечковых горемык, которые жили когда-то в Меджибоже!
Все давным-давно изменилось.
Сейчас можете встретить почтенного профессора математики, физики, выходца из того самого некогда бедного, забитого местечка, офицера высокого ранга, солидного мастера-портного — кумира городских модниц; уважаемого токаря на заводе, кондуктора трамвая или автобуса, хотя эта профессия постепенно исчезает — чаще работают билетные кассы и вполне заменяют кондукторов, если, конечно, автоматы не выходят из строя…
Можете попасть на прием к почтенному доктору-окулисту, который пропишет вам хорошие очки или сделает вас зрячим, поможет в беде; можете сесть в такси, и шофер прокатит вас по гористым улицам города, охотно будет возить хоть целый день, лишь бы вы слушали его веселые и забавные истории…
И удивительно, многих из этих разных по профессии и занятиям людей сразу узнаете, как говорится, по походке, по тому, с какой готовностью они завязывают с вами шутливый разговор, балагурят… А стоит упомянуть имя того знаменитого шутника, как глаза у них вспыхивают живым блеском, лица сияют, как утренняя заря, и с ними уж всю дорогу не соскучитесь, позабудете о грусти, о своих житейских неурядицах!
Да, они просто влюблены в милый сердцу уголок земли, в его реки и леса, в своего знаменитого земляка. С ними грустно никогда не бывает! Не знаю, как вы, но я могу часами сидеть и слушать рассказы меджибожцев!
Веселые люди! Никогда не теряют бодрости духа, не утрачивают веселья.
А вот этот молодой человек, о котором пойдет речь, — что ни на есть был жителем Меджибожа. Он обладал незаурядной памятью и знал великое множество историй, притч, шуток, острот, связанных со знаменитым шутником Гершелэ из Острополья. Будь в Меджибоже ученые, которые любили бы копаться в старых летописях-фолиантах, может быть, и обнаружили бы какие-нибудь корни родства этого парня с его знаменитым веселым земляком. Но, к сожалению, таких не оказалось, и это осталось тайной. Однако в местечке любили шутить и на всякий случай когда-то нарекли его, молодого учителя, прозвищем «наследник Гершелэ из Острополья». Так и пошло!
Почему? Собственно, и этого еще точно не установлено. Может быть, по той причине, что в Меджибоже испокон веков не было человека без прозвища. А если и был, значит, такой не достоин был уважения общества. Это, как говорится, ни богу свечка ни черту кочерга!
Старожилы утверждают, что прозвище здесь некогда служило этаким паспортом или визитной карточкой…
Короче говоря, об этом человеке я наслышался немало удивительных историй, вызывающих и по сей день восхищение. Правда, не всегда забавные, веселые, подчас даже очень тяжелые, драматичные. И когда люди вам говорят, что жизнь этого молодого учителя из Меджибожа необычна и заслуживает внимания, можете им поверить на слово. И это, собственно, привело меня к мысли подробно написать о нем, о «наследнике Гершелэ из Острополья». Может, и вам эта история будет по душе.
Скажите на милость, что может быть лучше, чем чувствовать себя, как рыба в воде или птица в небе?
И что, к примеру, может быть удобнее и милее для человека шести-семи лет, как его родное местечко, что раскинулось не очень-то просторно между двух рек, носящих громкие названия Буг и Бужок, а за ними до самого горизонта стелятся безграничные зеленые луга, где день и ночь пасутся стреноженные кони, аппетитно жуют траву изморенные зноем коровы, где носятся, как очумелые, целые стада коз, гусей, отъевшихся, как поросята, хоть садись на них верхом, никто тебе худого слова не скажет!..
А чуть поодаль, на околице местечка, за невысокими деревенскими плетнями возвышаются кудрявые сады, где растет что только твоей душе угодно и ветки чуть ли не ломятся от обилия плодов. Захочется тебе — прыгай через изгородь и набирай полную пазуху яблок, груш, слив, абрикос, валяйся на серебристом песке возле изумрудной воды и ешь, наслаждайся!
И тогда тебе море по колено.
А немного в стороне от реки торчат тупые, обросшие мхом мрачные стены с глубокими бойницами — развалины древней крепости-замка, заросшие морем бурьяна и чертополоха. Захочешь — взбирайся на эти крутые громадные стены, набирай полные карманы камней, железок и еще всякой всячины да веди войну с соседскими мальчишками хоть целый день, швыряй свои «гранаты» через узкие амбразуры, и ни одна душа не отважится подойти к тебе. Ты неуязвим! Ты непобедим! Никто из ребят не подступится!
Правда, ты вечно ходишь ободранный, с порванными штанишками — стыд и срам показаться людям на глаза, к тому же ты исцарапан, измазан с головы до ног вишневым соком, язык, губы черны от шелковицы, от кожицы зеленых еще орехов, весь испачкан глиной и еще черт знает чем, но все это ерунда! Стоит ли на такие мелочи обращать внимание? Что это по сравнению с тем, что ты сегодня вышел победителем в «бою» на стенах древней крепости, сокрушил целую ораву ребятишек, которые норовили тебя стащить с верхотуры, захватить в плен, повалить, обратить в позорное бегство…
Широко расставив ноги на самом высоком обрубке стены, ты стоишь гордо — чистый Александр Македонский, наблюдаешь, как твой «противник» позорно отступает!
Крепость — твоя! Ты на коне! И кто тебе равен?
Правда, мама, не обращая внимания на весь этот героизм и все твои победы, хорошенько всыпала тебе, когда поздним вечером после «войны» ты прокрался тихонечко домой. Она схватилась за голову, увидя твои изорванные штанишки и рубашонку, исцарапанные колючками и ветками лицо, руки, ноги. В сердцах сорвала с тебя лохмотья, втиснула в корыто с горячей водой и, осыпая отборной руганью, драла рогожкой твое худенькое тело, а между проклятиями лупила по чем зря, не щадила и не жалела, плакала, уповая на свою судьбу, что привела на свет такого шалуна-раэбойничка. Била долго. Но что это за удары? Словно гладила! Уж лучше бы отлупила посильнее, только б не плакала! Только бы не жаловалась на него и не называла разбойничком. Зачем так кричит? Ведь на ее крик сбегаются все соседские мальчишки, против которых он весь день отважно «воевал» на стене крепости. Ребятки безумно радуются тому, что мать лупит и ругает его.
Они, все чумазые, стоят невдалеке от порога, смотрят, смеются, подпрыгивают от радости и хором гогочут:
— Тетя Малка, не жалейте! Лупите его сильнее, крепче, чтоб знал, как взбираться на стены замка и забрасывать нас камнями! Дайте ему, дайте!..
А он, бедняжка, стоит в корыте голый, намыленный по самую шею, слушает все это и не может сорваться с места, вихрем налететь на хохочущих голодранцев и надавать тумаков! Он вынужден терпеть и молчать.
