Но нервы немецкого матроса не выдержали. Он метнулся прочь большими прыжками и затем закричал. Почему не кричал сразу? Возможно, берег дыхание, чтобы оторваться от врага. Но в любом случае это его не спасло. Фатеев налетел мелким стремительным комком, ударил финским охотничьим ножом под ребра. Его помощники держали на мушке вагончик, не торопясь открывать огонь. Вначале следовало ворваться по трапу на плавучую батарею.
Но секунды были все же потеряны, и дело пошло не так, как рассчитывали. Постовой у трапа, в громоздкой, подбитой мехом шинели, услышав крик, насторожился. За две недели нахождения здесь равнины и хребты оставались пустынными, не появлялся ни один человек, не считая целей на воде.
Их командир, капитан «Нортона», действовал обдуманно, не торопясь заглатывать куски, которыми можно подавиться. Выбирал проходившие неподалеку небольшие суда и топил их первыми же снарядами, всаживая фугас сначала в ходовую рубку, а затем под ватерлинию.
Рыбацкие деревянные сейнеры не представляли большой ценности. Их кораблями даже было назвать трудно. Большие смоленые баркасы, некоторые даже с парусами. Взрывы разбивали их в крошево. В воде барахтались женщины, подростки, составлявшие основную часть экипажа. По настроению лейтенанта, командира батареи, им давали десяток минут, чтобы окоченеть и пойти ко дну, или расстреливали. Иногда на спор выпускали винтовочные обоймы.
– Ну вот, нажрались русские своей рыбы, — удовлетворенно подводил итог лейтенант.
Он и сам любил пострелять из своего длинноствольного «люгера», иногда даже попадал за сто-двести метров, не делая разницы, кто плывет — женщина, мужчина или мальчишка.
Постовой подумал, что после таких забав им самим придется худо. Говорят, русские связывают пленных парами и топят, как щенят. Ужасная смерть, но это же варвары! Такие мысли мелькали у постового, когда он увидел бегущих к трапу десантников. Постовой был не слишком разворотливым матросом береговой службы, но стрелял хорошо, проявляя старательность на учебных знанятиях.
Выстрел срезал десантника наповал, он покатился по гремящему трапу и уткнулся головой в ограждение. Постовой дал сигнал тревоги, сумел уклониться от пулеметной очереди и вторым выстрелом угодил в ручного пулеметчика Гришу Чеховских, которому отводилась важная роль в штурме «Нормана». Взвыла сирена, вспыхнули сразу несколько прожекторов. Пули крошили финский домик, выскакивали с карабинами солдаты из пункта видеонаблюдения.
Старший лейтенант Маркин уловил в этой суматохе главное и крикнул политруку Слободе:
– Николай, бери Фатеева и махом на батарею. Остальных Шишкин на берегу добьет.
Политрук Слобода кивнул. Его уже обгонял шустрый разведчик Фатеев, за ними бежали остальные. Бдительные постовые на причале вместе с помощниками вели беглый огонь, а зенитчик разворачивал пулемет.
– Не телись, мать вашу! — кричал Фатеев.
Тем временем к постовому у трапа присоединились еще несколько немецких матросов. Стреляли они торопливо, опустошая винтовочные обоймы, автоматные магазины, и задержали атаку, убив и ранив нескольких десантников. Гриша Чеховских, плотный, с круглыми конопатыми щеками, лежал, влипнув в мерзлый металл. Пули свистели в полуметре над ним. В любой момент кто-то из немцев мог опустить ствол и добить пулеметчика.
Хорошо сработал политрук Николай Слобода. Хладнокровно подойдя к борту и пригнувшись, он аккуратно перебросил гранату через ограждение. Немцы увидели гранату и, не дожидаясь взрыва, шарахнулись прочь. Осколки никого не убили, но ранили бегущих в спину. На подмогу уже бежали еще матросы из команды «Нортона», Фатеев тоже наступал, стреляя быстрыми очередями. Его скорострельный ППШ сыпал веер блестящих в прожекторном свете гильз.
Командира разведки поддержали огнем остальные. Фатеев прыгнул на борт и лицом к лицу столкнулся с лейтенантом, командиром батареи. В куртке, наброшенной на плечо, он вскинул длинноствольный «люгер», из которого любил добивать тонущих русских рыбаков, и наверняка бы не промахнулся в Фатеева. Старшину спасли два последних патрона, оставшихся в ППШ.
Сколько ненависти и вины за собственную проявленную нерасторопность было на юном лице немецкого лейтенанта, что даже две пули в грудь пониже ворота не остановили его. Он получил смертельные ранения, но изо всех сил пытался исполнить свой долг — не пустить врага на корабль. Пуля просвистела в десятке сантиметров от шапки Фатеева. Слабеющие пальцы офицера пытались нажать на спуск еще раз, но помощник Фатеева Толя Алехин выбил пистолет из рук офицера.
Часть десантников уже миновала трап и растекалась по кораблю. Зенитчики пытались опустить свою спаренную крупнокалиберную установку на самый низкий уровень. Под веер тяжелых 13-миллиметровых пуль угодил морской пехотинец, пытавшийся подняться по лесенке для лучшего обзора. Ему снесло полголовы и сбросило вниз. Бежавший следом десантник выстрелом в упор уложил одного из зенитчиков, второй успел убежать.
Финский домик, большинство обитателей которого так и остались внутри, горел, разбрасывая брызги взрывающихся гильз, клочья одежды, полыхали ящики с продуктами. Тяжело раненный унтер пытался выползти. Боль от ожогов сумела заставить его подняться, он постоял секунду огненным столбом (горело шерстяное белье) и свалился в пламя.
Сержант Афанасий Шишкин, длинный, жилистый, с мощными ладонями, был оставлен с отделением на террасе, где тоже шел бой. Сбросив рукавицы, он проверял гранаты.
– Пошли, — заторопил он своих помощников, глядя, как те наблюдают за пересекающимися веерами трассирующих пуль.
Цветасто, словно фейерверк, проносятся трассы, но любая пронзит тебя насквозь, как раскаленный гвоздь картонку. Жутко даже смотреть на смертельные огоньки.
– Приготовились, — скомандовал Афанасий, чувствуя нерешительность отделения. — Юрка, заходи справа.
Юрка Ремизов послушно закивал и, добежав до камня-валуна, бросил три гранаты РГД подряд. Кидали гранаты Шишкин и второй помощник. Грохот перекрыл остальные звуки. Из будки видеонаблюдения вылетали целиком рамы. Новейший локатор расшлепался в блин о камни. Его оператор выпустил в Ремизова торопливую очередь, легко ранил его и тут же получил пулю в лицо от Афони Шишкина.
Старший лейтенант Маркин пока не вмешивался. Его место было на корабле, чтобы как можно быстрее закончить минирование. Но наверху еще шел бой. Из полуразрушенной башенки видеонаблюдения вели беглый огонь из карабинов и автоматов, по существу перекрыв дорогу к кораблю половине отряда.
Трое бойцов лежали в нескольких шагах, убитые наповал. За каменной плитой бинтовали пулеметчика Чеховских, который ахал и мешал санитарам. Политрук Слобода так и не сумел перебраться через борт. Укрывшись за каменной тумбой, он стрелял из карабина.
Трое десантников бежали к трапу. Один упал и закрутился. Двое бросились под прикрытие каменной плиты. Раненого добил пулеметчик, винтовка с расколотым цевьем загремела по обледенелому камню.
И все же, несмотря на плотный огонь, оставив еще двух убитых, Маркин пробился с основной частью отряда на бывший корабль, а теперь плавучую батарею, где сразу началась рукопашная схватка.
Корабль, хоть и не слишком большой, представлял собой сложный лабиринт построек. Носовую часть отбили, Фатеев прорывался к корме, но полубак крепко держали немцы. Люди стреляли в упор, едва не упираясь друг в друга стволами. При этом успевали увернуться, и далеко не каждая пуля достигала цели.
Рыжий Толя Алехин выстрелил в упор из автомата в немецкого комендора возле орудия. Пуля прошла рядом, звонко отрикошетив от массивного ствола. Немец кинулся на Алехина, перехватив автомат, выкручивая его из рук.
Фельдфебель в черных погонах с якорем, окантованным желтой полосой, стрелял из «парабеллума». Командир второго отделения, старый моряк, участник Финской войны, увидел, как из спины десантника, пробитой насквозь, брызнули клочья ткани и крови. Он выстрелил в фельдфебеля, но тот успел нажать на спуск, пробив моряку плечо, и стал торопливо перезаряжать пистолет.
Двое морских пехотинцев сцепились в одну кучу с двумя немецкими моряками, катаясь по палубе, пытаясь достать друг друга ножами. Тяжелая кожаная одежда защищала не хуже кольчуги, но кому-то уже располосовали лицо, у другого вывалился из порезанных пальцев нож.
Ситуацию сломили Маркин и Фатеев. Старший лейтенант в упор застрелил фельдфебеля, а старшина длинной очередью разогнал бежавших с кормы немецких матросов. Алехин прошил очередью немца с ножом. Второй ударил его в ногу. Алехин с руганью отскочил и выпустил длинную очередь в ответ.
Несмотря на потери, команда плавучей батареи дралась упорно. Вряд ли они рассчитывали на какую-то поддержку, хотя успели сообщить по рации о нападении. Просто немцы знали: русские не уйдут, пока не взорвут батарею, и спастись можно, если выбить у азиатов всех командиров и сломить их решимость.
