Всё началось утром. После завтрака комбата вызвал командир полка и вручил предписание на получение новой техники. Наконец-то часть, в которой служил Столяров, получала новенькие машины. Ехать за ними пришлось в ремонтные мастерские корпуса, которые располагались не очень далеко, в тридцати километрах от деревни, где стояли танкисты. Загрузившись в новенький «студебеккер», майор с механиками-водителями батальона убыл к месту назначения. Наступило лето. С неба пригревало солнышко, всё вокруг расцветало, яркая сочная зелень радовала глаз. Дорога долго вилась по лесу, и наконец, вывела на открытое пространство. Ещё парила водная гладь реки Псёл, вдоль которой шла рокада. Где-то в лесу, на опушке разливал свою брачную трель соловей. Звонко, так, что его голос даже пробивался сквозь шум двигателя грузовика. Казалось, что наступил мир… Да и на фронтах было затишье. После мощного контрудара немцев зимой сорок третьего наши войска сумели остановиться и занять прочную оборону, не дав гитлеровцам развить свой успех. Но что-то витало в воздухе, нечто тёмное и жестокое. Все знали, что немцы не будут стоять на месте. Что со дня на день они вновь ринуться убивать, насиловать и грабить. Жечь наши города и сёла, уничтожать каждого русского, украинца, еврея на своём пути… Машина пылила вдоль сожженных дотла деревень и хуторов. Танкисты молча смотрели, как исхудавшие женщины и дети, полураздетые и босые, на коровах, а то и на себе, тянут тяжёлые плуги и бороны, кидают в землю драгоценное зерно. Кто-то произнёс:
— Бедные бабы… Каково им…
Навстречу неторопливо прошагало стадо коров, ещё с торчащими от зимней бескормицы рёбрами, раздутыми животами. Их понукал мальчонка лет четырёх, босой, в одной солдатской гимнастёрке до колен…
…Грузовик въехал на площадку перед рядом больших палаток и остановился. Александр вылез из кабины, немного размял затёкшие ноги и крикнул:
— Из машины! Пять минут на перекур, потом — строится.
Молодость берёт своё быстро. Из кузова с шутками и смехом попрыгали бойцы, защёлкали кресала, потянуло табачным дымком. Майор решительно откинул полог палатки и шагнул внутрь.
— Майор Столяров. Прибыл за техникой согласно разнарядки.
Из-за стола в углу донёсся тонкий голос:
— Товарищ майор, сейчас никого нет из начальства. Все на совещании. Вам придётся обождать. Извините…
Присмотревшись, Столяров заметил торчащую из-за столешницы голову подростка лет двенадцати, но тем не менее, одетого в военную форму, любовно подогнанную по размеру.
— А вы кто такой?
Парнишка вскочил, торопливо нахлобучил на макушку маленькую ушитую пилотку и бойко отрапортовал:
— Воспитанник Петров, товарищ майор!
— Вольно, воспитанник Петров. Садитесь. Значит, говорите, на совещании?
— Так точно, товарищ майор. Через час закончат.
— Понятно… Ладно, воспитанник Петров. Подождём…
Он вышел на улицу и закурил.
— Бойцы! Отдыхайте пока, но от машины далеко не разбредаться. Все ясно?
Дружный хор голосов рявкнул в ответ:
— Так точно!..
Александр неторопливо шагал вдоль рядов самых разнообразных машин. Вместе стояли наши «Т-34» и английские «Матильды». Американские «Шерманы» и советские «КВ». Застыли многобашенные «Ли» и призёмистые «Валентайны», тяжёлые «Черчилли» и лёгкие «Стюарты» вперемежку с «Т-60» и «Т-70». Внезапно Столяров замер, не веря своим глазам — в конце шеренги танков стояло что-то до боли знакомое, громадное, многобашенное…
— Твою ж мать…
Он невольно сглотнул — неизвестно как уцелевший, старый добрый «Т-28».[32] Его любимый танк… Майор подошёл ближе — точно, он, родимый! Нагретый июньским солнышком, тёплый… Александр откинул створки дверей водительской башни и влез внутрь — даже защемило сердце. Встреча с верным другом… Он не мог объяснить, какие чувства его охватили. Пред глазами встали лица товарищей из его экипажей, живых и мёртвых. Тех, кто сгорел заживо, кто остался калекой, и те, кто ещё воюет где-то на фронте… Качнулся на сиденье, руки сами легли на отполированные до белизны рычаги фрикционов. Ноги попробовали педали… Двигатель «схватил» с полуоборота, выбросив сизое облако из выхлопных труб. Мягко взвизгнул главный фрикцион, тугая пружина заставила скрежетнуть ферродо сцепления… Могучая машина тронулась легко и плавно, словно легковой автомобиль. Александр включил третью передачу и дал полный газ. Танк сорвался с места и устремился по проходу между стоящими танками, и казалось, что те шевелят пушками, приветствуя ветерана и отдавая ему честь… Люди забыли обо всём, глядя, как по полю легко носится тяжёлая громадная машина. Танк крутился волчком, быстро набирал скорость и тормозил, совершал разные повороты. Вот он исчез в овраге, и кто-то бросил — «застрянет»! Но, отчаянно рыча двигателем, упрямый «двадцать восьмой» выбрался из промоины и вновь продолжил своё выступление…
— Кто там за рычагами?
— Это наш комбат! Майор Столяров!
С гордостью ответил кто-то из приехавших танкистов. А танк тем временем перемахнул через оставшуюся от немцев траншею, резко развернулся и устремился к смотрящим на него людям, набирая всё большую и большую скорость…
— Километров сорок даёт…
— Ну, старичок!..
Казалось, что «Т-28» неминуемо врежется в толпу, но машина резко затормозила, и, мягко качнувшись на тележках, замерла на месте. Открылась водительская дверца впереди, лязгнул верхний люк. Ухватившись за боковые откосы Александр вылез наружу. Перед танком стоял невысокий пожилой человек и внимательно смотрел на него.
— Майор Столяров?
— Так точно, товарищ полковник.
— Можете называть меня Семён Александрович. Мне так привычнее.
Александр удивлённо посмотрел на невысокого худощавого человека в военной форме с нашивками воентехника, сидевшей на том мешком…
— Откуда вы так хорошо знаете эту машину?
— Я начинал служить на таких в тридцать девятом, закончил — в сорок втором, в Мясном Бору. А эта встреча — просто чудо! Откуда он только взялся?! Знаете, товарищ полковник, словно старого друга встретил!
Воентехник улыбнулся.
— Что же, приятно слышать такие слова. Позвольте ещё раз представиться — Гинзбург. Семён Александрович. Я — конструктор этого танка…[33]
Майор опешил от неожиданности: сам создатель этой машины? Просто невероятно!
— Тогда, Семён Александрович, позвольте мне от имени всех танкистов, воевавших на этих танках. Выразить вам своё глубочайшее восхищение и признательность за эту чудесную машину! Огромное вам спасибо! Просто великолепная вещь!
— И вам спасибо, товарищ Столяров. Утешили на старости лет…
Когда колонна батальона на новеньких «КВ-1С» уже была построена и готова к отправке, Гинзбург вдруг по-отечески обнял майора и шепнул:
— Вы это, товарищ Столяров, заезжайте. Буду вас ждать. Обещаете?
— Конечно, Семён Александрович! Обязательно заеду.
Почувствовав, как за обшлаг комбинезона ему скользнул небольшой аккуратный томик…
Поздно вечером, после окончания дневных дел Александр сидел в своей палатке и при тусклом свете «катюши» читал тетрадку, подаренную ему Гинзбургом. Там не было никаких излияний души, напротив — чёткие карандашные рисунки, схемы. Чертежи различных узлов, толщины брони, тактико-технические данные германских и советских танков. Тактические советы по борьбе с немецкими «кошками», их слабые места… Бесценные для любого танкиста данные. Откуда они взялись у Гинзбурга — особым вопросом Столяров не задавался. Понятно, что, несмотря на опалу, у Семёна Александровича остались связи с теми, кто ковал советский щит и меч в тылу Родины. Но то, что имелось в записях конструктора, могло спасти жизнь Столярову и его боевым соратникам…
Вырваться вновь в гости Александру удалось только в начале июля. Но Гинзбурга в мастерских уже не было. Столярова отвели на небольшое военное кладбище. Во время случайного налёта Семён Александрович был убит шальной пулей с немецкого самолёта. Майор долго стоял у аккуратной металлической пирамидки, аккуратно сваренной из листов тонкого железа, увенчанной звёздочкой. Затем достал припасённую фляжку и сделав глоток, щедро плеснул на холмик неразведённого спирта:
— Пусть земля тебе пухом будет, Семен Александрович. Прости, что не смогли уберечь, и спасибо тебе… За всех нас…
А между тем лето стремительно бежало день за днём. Войска усиленно закапывались в землю, тысячи мин устанавливались в массированных заграждениях. Десятки. Сотни блиндажей росли, словно на дрожжах. Артиллерия зарывалась в землю вместе с пехотой. Эшелоны сплошным потоком двигались с Востока, везя сотни танков, тысячи орудий, десятки тысяч тонн боеприпасов. Маршировали колонны пехоты, пылили по дорогам грузовики и самоходки. Наступал час решающей битвы, в которой решалась судьба не только Советского Союза, но и всего мира. Вечер четвёртого июля тысяча девятьсот сорок третьего года для майора Столярова был обычным: отчёт по личному составу, наличию техники, боезапаса, ГСМ. Подача расхода на караул, получение новичков из ЗАПа[34] и учебных подразделений, распределение их по ротам и взводам. Всё, как в обычный военный день. Он лёг спать далеко за полночь, отложив в сторону уже зачитанную до дыр тетрадку убитого конструктора…
