Гвидо осторожно открыл раздаточное окно в столовую и прошептал, обращаясь к Галлахеру:
— Шон, пойдите сюда, посмотрите на это.
Столовая была отделана дубовыми панелями, великолепного темного оттенка, середину комнаты занимал дубовый стол, за которым могли разместиться двадцать пять персон. Сейчас в разных местах за столом сидело всего восемь человек, все они были морскими офицерами. В промежутках, на местах тех, кто отсутствовал за столом вследствие своей гибели, стояла на тарелке зажженная свеча. Всего горело шесть свечей. Каждая представляла сотрапезника, который погиб в бою. Атмосфера была похоронной.
— Они из всего делают шекспировскую трагедию, — сказал Орсини. — Такая тоска. Если бы не стряпня Элен, я бы куда-нибудь ушел. Я вчера вечером обнаружил в Сент-Обинс-Бей замечательный ресторан. Все с черного рынка. Поразительно, что там можно получить, и без всяких купонов.
— Это, действительно, интересно, — сказал Галлахер. — Расскажите-ка подробней.
Пока миссис Мун с двумя помощницами занималась Сарой, она говорила не замолкая:
— Я побывала везде. Денхам, Элстри, Пайнвуд. Я гримировала мисс Маргарет Локвуд и мистера Джеймса Мэйсона. Ах, я работала с мистером Ковардом. Вот это был джентльмен.
Когда Сара увидела себя, выбравшись из-под фена, она не поверила своим глазам. Из темноволосой, она превратилась в золотистую блондинку с завивкой, плотно обрамлявшей лицо. Теперь миссис Мун занялась ее макияжем. Она начала с болезненной процедуры выщипывания бровей, в результате чего, они превратились в две тоненьких линии.
— Побольше румян, дорогуша. Немного больше, чем следует, если вы понимаете, что я имею в виду. И не жалейте губной помады. Всего немного чересчур, вот что нам нужно. Ну, как вам результат?
Сара смотрела на себя в зеркало и видела незнакомку. «Кто я, — думала она. — Да существовала ли когда-нибудь Сара Дретон?»
— Теперь примерим платья. Разумеется, белье и все личные вещи будут только французского производства, но сейчас нам нужно только платье, чтобы произвести впечатление.
Платье было из черного атласа, очень облегающее и довольно короткое. Миссис Мун помогла Саре его надеть, и застегнула молнию на спине.
— Оно определенно подчеркивает вашу грудь, милочка. Она выглядит очень красиво.
— Я не могу этого оценить. Мне трудно дышать. — Она надела туфли на высоком каблуке и, увидев себя в зеркале, хихикнула. — Я выгляжу настоящей проституткой.
— Чудно. В этом и состоит идея, люба моя. Теперь пойдите покажитесь бригадиру. Посмотрим, что он думает по этому поводу.
Когда Сара вошла в библиотеку, Манроу и Картер сидели у камина, разговаривая приглушенными голосами. Сара сказала:
— Никто не сказал мне моего имени.
— Анн Мари Латур, — автоматически ответил Картер и только потом посмотрел на нее. — Боже! — выдохнул он.
Манроу отнесся более спокойно.
— А мне нравится. Честно, мне очень нравится. — Сара покружилась. — Да, ради вас они пойдут в немецкий офицерский клуб в Сент-Хелиере.
— Или в армию и во флот в Лондоне, мне следовало подумать, — сухо сказал Картер.
Открылась дверь, и вошел Мартиньи. Сара повернулась к нему, положив руки на бедра, намеренно вызывающе.
— Ну, как? — потребовала она.
— Что, как?
— Будьте вы прокляты. — Она так рассердилась, что топнула ногой. — Никто меня не злил так, как вы. Здесь есть поблизости какая-нибудь деревенская забегаловка с баром?
— Есть.
— Не хотите угостить меня стаканчиком?
— Даже так?
— Вы хотите сказать, что я недостаточно хороша?
— В действительности, попытки миссис Мун были напрасными. Вы, озорница, не смогли бы стать проституткой, даже если бы попытались. Я жду вас в холле через пятнадцать минут. — Он повернулся и вышел.
В деревне шла весенняя благотворительная ярмарка. На деревенском выпасе разместились ларьки и палатки, да пара старомодных каруселей. Сара надела поверх платья пальто, и висела на руке у Мартиньи. Ей определенно нравилось все вокруг, и они пробирались сквозь шумную добродушную толпу.
Они увидели палатку, на которой красовалась вывеска: «Судьбы — цыганка Сара».
— Давайте попытаем судьбу.
— Идет, — согласился он с усмешкой.
К их удивлению женщина внутри не пользовалась обычными аксессуарами цыганок: головным платком и серьгами. Сорокалетняя женщина с болезненным лицом и аккуратно причесанными черными волосами была одета в темный габардиновый костюм. Она взяла девушку за руку.
— Только вам, леди, или вашему кавалеру тоже?
— Этот кавалер не мой, — запротестовала Сара.
— Он никогда не будет принадлежать никому другому, никогда не узнает другой женщины.
Она глубоко вздохнула, словно в попытке обрести ясность мысли, а Мартиньи сказал:
— Теперь, давайте послушаем хорошие новости.
Женщина подала Саре колоду карт Таро, охватила руками руки Сары, потом забрала у нее карты, перетасовала их и вытащила три карты.
Первой была Храбрость — молодая женщина, сжимающая пасть льва.
— Есть возможность приступить к исполнению важного плана, если есть желание рискнуть, — сказала цыганка Сара.
Второй картой оказалась Звезда — нагая девушка, стоявшая на коленях у пруда.
— Я вижу огонь и воду в одно и то же время. Противостояние. Но вы преодолеете и то, и другое, оставшись невредимой.
Сара повернулась к Мартиньи.
— В этом месяце, в Кромвеле, зажигательные бомбы попали в сестринское общежитие. Огонь и вода из пожарных шлангов были повсюду.
Третьей картой был Повешенный. Женщина сказала:
— Он не изменится, как бы долго ни провисел на дереве. Он не может изменить изображение в зеркале, как бы сильно он его ни страшился. Вы должны путешествовать в одиночку. В несчастьях вы почерпнете достоинство. Вы найдете любовь, только перестав ее искать, но этот урок вы должны выучить.
Сара сказала Мартиньи:
— Ну, теперь вы.
Цыганка Сара сложила карты.
— Мне нечего сказать джентльмену, чего он еще не знает.
— Лучшее, что мне довелось услышать после братьев Гримм. — Мартиньи положил на стол фунт и встал. — Пошли.
— Вы сердитесь? — спросила Сара, когда они пробирались сквозь толпу к деревенскому бару.
— Почему я должен сердиться?
— Это же просто развлечение. Ничего, что стоит принимать всерьез.
— А я все принимаю всерьез, — уверил он Сару.
В баре было людно, но им удалось найти пару свободных мест в углу около камина. Мартиньи заказал ей пиво, а себе виски.
— Теперь скажите мне, что вы обо всем этом думаете? — спросил Мартиньи.
— Гораздо интересней, чем в палатах Кромвеля.
— При других обстоятельствах, вас бы тренировали в течение шести недель, — сказал Мартиньи. — Шотландское нагорье, чтобы укрепить ваши силы. Курс рукопашного боя и тому подобное. Двенадцать способов убийства голыми руками.
— Звучит отвратительно.
— Но действенно. Я помню один наш агент, который в обычной жизни работал журналистом, перестал ходить в бары, когда бывал дома. Он боялся ввязываться в ссоры из-за того, что мог сделать сам того не желая.
— А вы тоже можете? — спросила Сара.
— Любого можно научить. В этой игре важно иметь голову на плечах.
В баре было трое солдат в полевой форме цвета хаки, один из них, постарше, сержант и двое рядовых. Крепкие молодые мужики, которые все время смеялись, сближая головы, стоило им взглянуть на Мартиньи. Когда он пошел к бару за следующей порцией напитков, один из них нарочно толкнул Мартиньи под руку, когда он поворачивался, чтобы отойти от бара. При этом немного виски расплескалось.
— Ты бы поаккуратней, приятель, — сказал ему один из молодых парней.
— Надо бы. — Мартиньи приветливо улыбнулся. Сержант ухватил юношу за рукав и что-то ему тихо сказал.
Когда Мартиньи снова сел рядом с Сарой, она сказала:
— Джек Картер говорил, что вы знали Фрейда.
— Да, я встречался с ним последний раз в тридцать девятом, незадолго до его смерти.
— Вы согласны с психоанализом.
— Что все имеет сексуальную основу? Бог его знает. Старина Зигмунд сам имел достаточно проблем в этом отношении. Однажды он ездил с лекциями по Штатам вместе с Юнгом и сказал ему, что часто мечтает о проститутках. Юнг спросил, почему он не осуществит свою мечту, Фрейд был ужасно шокирован. Он сказал: «Но я же женатый человек».
Сара беспомощно рассмеялась.
— Это удивительно.
— Кстати, о великих умах, мне довелось много работать с Бертраном Расселом, он любил женщин больше всего на свете, оправдывая это своей искренней верой, что женщину невозможно понять по-настоящему, пока с ней не переспишь.
— По мне, это звучит не очень-то философски, — сказала Сара.
